Почему ты злишься?
А то непонятно? фыркнула девушка, задрав подбородок.
Яромир больше не твой суженый. Ты сама от него отказалась, порвав связь между вами.
Связь? ядовито передразнила Красава. Не было между нами никакой связи. Я всегда видела в чаше только туман. Это ты не дала мне поймать счастье! Ты не дала приворота! Ты испортила всю мою жизнь!
Красава, потрясенно проговорила я. Послушай себя! Ты сама, и только ты виновата во всех своих бедах, которые и не беды вовсе. Ты не любила Яромира, иначе не бросила бы его на краю смерти. Счастье нельзя поймать. Оно само приходит к тем, кто его достоин.
Так я недостойна счастья? прошипела девица и, отпихнув меня в сторону, выскочила на улицу. Мне оставалось только вздохнуть и пожать плечами.
Свадьбу играли в купальскую ночь. Было все: и старейшина Горазд, исполняющий роль посаженого отца; и венок, сплетенный Миланой, лежащий на плотном платке невесты; и обрядовые печальные и веселые песни; и прыжок через очищающий костер рука об руку с мужчиной, ставшим моей судьбой; и горящее колесо, катящееся в реку; и плывущие по ней венки девушек
И утонувший венок Красавы
И фиолетовый огонек цветка папоротника на полянке в лесной чаще, который мы с Яромиром не заметили, занятые только друг другом
И мелодичные песни звезд в высоком бархатном небе, обещающие нам долгую и счастливую жизнь
Сказ про лесную ведьму и Дагмара-кузнеца
Большая когтистая лапа махнула прямо перед моим носом.
Ты что? возмутилась я. Сирин, я же тебе помогаю!
В ответ на это громадная птица жалобно испустила мелодичную трель и толкнула меня массивным телом так, что я едва удержалась на ногах. Белый, мирно спавший, свернувшись, в углу, вскочил на лапы и грозно рыкнул, оскалив безупречные белые клыки. Сирин еще раз вскрикнула. По ее человеческому лицу скатились две слезы. Но зато птица замерла, с ужасом глядя на крупного белого волка, позволяя мне заняться тем, чем я и собиралась с самого начала: осмотреть сломанное крыло.
Где же тебя так угораздило, милая? грустно пробормотала я, обрезая перья и соединяя разошедшиеся концы плечевой кости. Ответа не последовало, но я и так знала: Сирин не совладала с бурей, упала на дуб и уже пешком добрела до меня, волоча за собой крыло. Впрочем, выглядело все не так и плохо: перелом срастется, перья отрастут, и женщина-птица вновь сможет летать. Правда, на восстановление уйдет несколько недель, а это означает, что зиму она проведет в моем сарае.
Я придавила сломанную кость дощечками, замотала их чистой тряпицей и силой влила в рот Сирин горькое, но чрезвычайно полезное зелье, способствующее сращиванию костей. Птица бросила на меня обиженный взгляд, засунула голову под здоровое крыло, распушила перья и, кажется, собралась спать. Я пожелала ей спокойной ночи, потрепала по шее толщиной в мое бедро и кивнула Белому, все так же стоявшему на страже.
Пойдем, я закончила.
Волк первым выскочил в приоткрытую мной дверь. Закрывал ее уже ветер. Я еле успела протиснуться сквозь узкую щель, как мощный порыв с силой захлопнул ее, сотрясая не такое и устойчивое строение. С пологой крыши на меня свалился пласт снега, запорашивая непокрытые платком волосы и воротник шубки. Одновременно несомый бураном снег ударил меня в лицо, кусая щеки, нос и губы. Глаза тут же заслезились.
Я подняла воротник, и не обращая внимания, что под шубку с него насыпались фунты холодных снежинок, спрятала руки в рукава, уткнулась носом в мех и побежала к избушке, то и дело соскакивая с протоптанной тропинки в сугроб.
Белый, где же ты?
Успевший отбежать вперед волк вел себя странно: невзирая на бушующую вокруг метель, он стоял и принюхивался к чему-то. Или прислушивался, чутко поводя настороженными ушами.
Наконец, я добралась до избушки и затопала на крыльце ногами, стряхивая снег с валенок и шубки. Еще немного, и я окажусь в тепле, рядом с жарко натопленной печкой, а на столе ждали крынка с ягодным морсом, мед и напеченные с утра пирожки с грибами.
Подскочивший ко мне Белый рыкнул.
Ты что?
Еще один рык. Видя, что я не понимаю его, волк легонько ухватил зубами подол шубки и потянул меня в сторону леса.
Белый, куда? Зачем? Там метель? жалобно запротестовала я, уже понимая, что что-то случилось, и требуется моя помощь. Волк потянул сильнее и добавил в рычание несколько предупреждающих ноток.
Дай только мне платок накинуть, обреченно попросила я. Белый, перебирая лапами от нетерпения, дождался, пока я возьму из сеней платок и теплые рукавицы, и мотнул головой в сторону торчащих из сугроба саней-волокуши. Привыкнув доверять чутью моего верного спутника, я намотала на запястье веревку от них и, тщетно пытаясь спрятать лицо от пронизывающего ветра и снега, поспешила за Белым.
Волк шел впереди, прокладывая дорогу и увязая по брюхо, и поминутно проверял, не отстала ли я. Я шла. Отложила мечты о теплой печке и морсе, тянула за собой сани и торопилась, стараясь не потерять в снежном коловороте пушистый белый хвост.
К счастью, идти пришлось недалеко. Через четверть часа Белый привел меня к оврагу, до которого летом добегал за пару-тройку минут, и, еще раз принюхавшись, начал истово рыть лапами снег. Я бросила сани и присоединилась к нему.
Почти тут же рука наткнулась на нечто холодное и твердое. И одетое. Мы с Белым заработали еще быстрее, добавляя к уже и так вьющимся вокруг нас мириадам снежинок новые вихри.
Мужчина.
Массивный раза в два шире меня в плечах. Высокий на голову, если не больше, выше меня. С крепкими руками и небольшой круглой бородкой. И живой моя бесцеремонно засунутая ему за пазуху рука обнаружила биение сердца.
Какой ты молодец, Белый, похвалила я волка. Тот фыркнул, давая понять, что для него это привычное дело, и дернул веревку саней, подтягивая их ко мне. Я с трудом затащила найденыша на волокушу, еще раз искренне поблагодарив Белого. Без саней я никогда в жизни бы не дотащила крупного мужчину до избушки, а оставлять его умирать от холода не в моих правилах.
Обратная дорога показалась немножко легче, несмотря на тяжелую ношу: то ли ветер стих, то ли изменил направление и теперь подталкивал в спину. Возле дома возникла новая проблема: как затащить так и не пришедшего в сознание незнакомца в избу по пяти ступенькам и через сени? Но мы справились и с этим. Белый уцепился зубами за воротник полушубка и, упираясь всеми четырьмя лапами, помог мне взволочь найденыша в благословенное тепло.
Пару полешек в печь, шубку на лавку, воду в котелок над огнем, платок с головы, валенки в угол, мясную кашу Белому заработал, умница моя, и после всего этого упасть на колени перед лежащим на половичке незнакомцем. На лавку мы затащить его уже не смогли.
Сердце по-прежнему билось. Белые щеки начинали приобретать розовый цвет и скоро, если судить по собственному опыту, станут малиновыми и начнут щипать. То же самое и с пальцами. Я стащила с найденыша валенки и внимательно осмотрела неожиданно чистые ноги. Нет, отмораживанием тут и не пахнет: теплая обувь и рукавицы избавили меня хотя бы от этой проблемы. Тогда почему же, мил-человек, ты еще не пришел в сознание?
А человек действительно милый. На лице ни рябинки, ни морщинки, ни царапинки, ровный нос, кустистые брови, сходящиеся у переносицы, и волосы цвета предзакатного солнца. Лет двадцать пять на вид. Крепкий и жилистый.
Я сыпанула в кружку пригоршню трав, залила их кипятком, сама вдохнула животворящий аромат и опять присела рядом с найденным мужчиной.
Ну давай, приходи в себя. Ты же не можешь вечно лежать у меня на полу?
Я подула на ложку, которой зачерпнула настой, и осторожно поднесла к обветренным губам.