Милане действительно было плохо. Одним взглядом я оценила и непривычную бледность всегда румяной девушки, и закушенную от боли, кровоточащую губу, и впившиеся в полок пальцы, и повисшие сосульками распущенные волосы.
Пей, пей, повторяла Красава, поднося сестре чашку не знаю с чем. Милана не слышала ее, запрокидывая голову назад и страшно крича. Сидевшая рядом с ней Видана вытирала дочери пот и слезы и шептала, призывая на помощь Рожаниц. Тут уже Морана скоро примчится
Уходи, бросила я Красаве, отбирая у нее чашку. Вода, смешанная с клюквой, для укрепления сил. Хорошо, но сейчас это не поможет. Тут не силы добавлять надо, а удерживать роженицу, пока она к Великой Праматери не ушла вместе с нерожденным дитем.
Тебя никто не звал! прошипела Красава.
Звал. Твой отец. А теперь уходи, не мешай!
Иди, дочка, добавила и Видана дрожащим голосом. Девица блеснула гневом в глазах и выметнулась наружу.
Я выплеснула воду на камни, зачерпнула кипятка из бадьи и быстро сыпанула в чашку щепоть приготовленного сбора.
Милана, я присела на корточки перед ней. Глотни. Все будет хорошо, поверь мне.
Мутный взгляд роженицы чуть прояснился. Она сделала глоток, другой и вновь закричала, раздираемая болью. Я сунула чашку Видане, дождалась, пока схватка угаснет и ощупала выпяченный живот. По спине пробежал отчетливый холодок. Сердце сжалось. Ребенок лежал неправильно. Нужно его повернуть, иначе потеряем и его, и мать. Матери-Рожаницы, помогите мне!
В чашку полетели две капли настоя. Подумав, я добавила еще одну.
Пусть она выпьет до конца.
А сама уже настраивалась, как учила меня Собрана, переходила в серый, без красок и запахов мир, где тонкими лучиками еще светились две нитки Миланы и ее нерожденного сына. Нащупывала потеплевшими, почти обжигающими ладонями невидимое в животе дитя, рвущееся в мир, и разворачивала его вдоль материнского тела. Просила Рожаниц не обрезать его жизнь и не подпускать к нам богиню смерти.
Потом мы с Виданой, поддерживая с двух сторон Милану, водили ее кругом от полка до двери и обратно, посолонь, давая время от времени глотнуть отвара.
Потом я сидела, поддерживая раздвинутые ноги роженицы, которая вцепилась пальцами в дерево, уговаривала ее тужиться и вливала в усталую Милану свои силы.
Наконец, показалась головка, и мне на руки выпал крупный мальчишка. Он обозрел все вокруг и обиженно заверещал, получив от меня шлепок по попе.
Сын у тебя, выдохнула я, кладя мальчика на руки матери. Свежеиспеченная бабушка метнулась к порогу, неся стрелу и нож: перерезать пуповину, чтобы охотником рос, как отец и дед.
В баню ворвался Боян.
Кто?
Сын у тебя, повторила я, устало ополаскивая ладони. Дальше справятся без меня: муж, мать, набежавшие тетки Можно выйти, прислониться к стене, потому что почему-то не держат ноги, смотреть на ясное утро, чирикающих воробьев и бегающих собак, и всей грудью пить холодный, пахнущий хлебом и дымом воздух.
У крыльца щебетали и хихикали подружки Красавы, прибежавшие поздравить с новорожденным. Я воспринимала их болтовню как часть общего звукового фона, пока из него не выбился пронзительный голосок Любавы:
А когда Яромир будет дитя на руках держать?
На нее зашикали, ругая за неприличный вопрос, но Красава недовольно протянула:
Не знаю. Как Рожаницы решат.
А я слышала, не унималась хохотушка, он свататься собирается. Как, говорит, лис на шубку набьет, так и зашлет сватов.
Кому говорил? загомонили девицы. Мне расхотелось стоять на месте и подслушивать досужую болтовню. Сил от этого не прибудет, а обычные дела никто за меня не сделает. Я осторожно, чтобы не показаться на глаза хихикающей стайке, выбралась со двора.
Чтобы тут же натолкнуться на того, о ком не хотела слышать.
Яромир заботливо поддержал меня, отобрал сумку и закинул себе на плечо.
Давай провожу. А то упадешь еще ненароком, сломаешь ногу, кто тогда нам Масленицу сожжет? наполовину в шутку, наполовину серьезно предложил он.
Чур меня! всколыхнулась я, вскрикнув слишком громко. Не зови беду, она тут неподалеку ходит!
Спиной я почувствовала, что за нами наблюдают, изловчилась, бросила взгляд назад и уверилась в своих ощущениях. Красава, сойдя с крыльца, пылающими от гнева глазами смотрела на нас.
А ты не боишься? не подумав, поинтересовалась я.
Чего? удивился Яромир. Беды? Не боюсь. Меня Леля-Рожаница при рождении поцеловала.
Он распахнул рубаху, показывая круглое розовое родимое пятнышко над сердцем. Я не стала объяснять, что имела в виду совсем не беду, а его суженую, которая с удовольствием убила бы взглядом или меня, или его, или нас обоих. Развернулась и пошла, крепко уцепившись за надежную руку охотника. Меня распирало любопытство: сколько же ему осталось добыть лис на шубку? Скоро начнется линька, и, если он не успеет до Красной горки, то сватов придется засылать уже ближе к зиме. Но я ничего не спросила. Шла, чувствуя себя непривычно защищенной, и чувствовала, как прожигает спину взгляд Красавы.
Через несколько дней я полезла в кладовую собрать травки для Миланы, чтобы лучше молоко шло, и замерла с поднятой рукой. В моих запасах кто-то копался.
Я тряхнула головой и присмотрелась получше. Нет, все верно. Вот этот мешочек стоял в первом ряду, я часто использую крушину. Вот из этого пучка явно вытянули пару веточек, вот здесь просыпались измельченные листья кровохлебки. Травы кто-то взял без спроса, и я догадывалась, кто.
Василий! с упреком подозвала я кота. Зверь лениво поднял морду, приоткрыв янтарный глаз. Ты почему за порядком не следишь? В нашей кладовой копаются, как в своей собственной, а ты и ухом не повел!
Мррр? удивился кот, грациозным прыжком соскочил на пол и обследовал кладовую.
Мря-я-у! возмущенно сообщил он, наконец. Я восприняла это как извинение и обещание, что с этих пор Василий не даст спуску незваным пришельцам. Мне и самой стоило принять меры. Зачаровать дверь, например. Или сообщить старейшине о проделках его дочери. Однако не хотелось доводить Красаву до выставления на всеобщий позор. Для начала поговорю с ней.
Отдав Милане травяной сбор и полюбовавшись крепко спящим Ратибором, я в буквальном смысле поймала за косу ее младшую сестру и отвела ее за сарай, где нас никто не мог бы услышать.
Верни мне травы.
Какие? округлила глаза девица.
Бессмертник, почегда, козлиный вертлужник, методично перечисляла я весь список украденных трав. С каждым названием личико Красавы все больше и больше вытягивалось. Все травы, нужные для приворотного зелья. Верни их.
А то что? задиристо поинтересовалась девушка, перебрасывая за спину косу. Сама решила приворожить?
Красава, стараясь не терять хладнокровия, проговорила я. Привораживать суженого украденными травами это только гневать богов и ломать свою судьбу. Ты хочешь, чтобы Яромир отвернулся от тебя, когда действие зелья закончится? Или будешь поить его всю жизнь? А сама бездетной не боишься остаться, отравив семя мужа украденными травами?
Накаркаешь, ворожея! скривила губы Красава.
Это ты сама на себя беду кличешь, спокойно возразила я. Верни травы. Будем надеяться, ничего серьезного еще не произошло. Обещаю, что твой отец ни о чем не узнает.
Вот тут Красаву проняло. Она-то знала, что отец скорее поверит мне, чем взбалмошной дочери. Самое меньшее, что ей грозит это просидеть взаперти до будущей помолвки.
Хорошо, процедила она сквозь зубы и с недовольным видом ушла в избу. Отсутствовала она долго. Я уже устала ждать и раздумывала: пойти ее поторопить, пока на меня не наткнулся старейшина, или оставить все на волю Сварога. Спросит Горазд, почему я тут стою честно отвечу, а там пусть сам с дочерью разбирается. Я сделала все что могла.