Э-э-э, встрял в разговор Рама, это мы здесь такие, а там, он качнул головой в сторону «гнилого леса», все по-другому. Здесь не выживаем, а живем в относительно безопасном месте с удобствами и можем позволить многое, чего помимо устава. Попадешься, максимум что схлопочешь так это карцер, а то и на «огневой» отмоешься, а там, здоровяк снова качнул головой в сторону зоны, наказание смерть.
Или в печень от Папика, вдруг оживился Седой.
Мало тебе, покосился на него Чилим, нашел время бухать.
А я что, знал? Говорили же четыре дня.
Да даже и четыре, потерпеть не мог? Теперь ходи и на тебя оглядывайся, в каком месте лажанешь, придурок.
Сам, придурок, не лажани!
Чилим бросил флягу и резко выпрямился. В то же мгновение с койки вскочил Седой. Лица у обоих были далеко не шуточные, особенно у блатаря. Перебитый нос, фиолетовые тени под глазом злобили его неимоверно. Они смотрели друг на друга волками.
Стопэ, между ними вклинился огромный Рама. Чтобы видеть друг друга и схлестнуться взглядами, им пришлось вытягивать шей. Причем два раза у них получилось в разные стороны.
Ты кому сказал? Чилим наклонился вправо и никого не обнаружил. Резко перекинулся влево и опять никого.
Тебе, блин
Седой также обманулся с выбором. Зверские взгляды ушли в молоко. Кишлак давил возникшую улыбку, Пижон вовсе отвернулся, чтобы не попасть под горячую руку.
Ну все, харэ! забасил Рама, раздвинул в стороны драчунов, как титан Сциллу и Харибду. Выпустив заряды злобы, они уже были не столь категоричны.
Седой, ты не прав, вступился за друга амбал, употреблять перед рейдом последнее дело. А вдруг тревога? А вдруг гон? А вдруг налет? Что тогда?
Да пошли вы, пробурчал блатарь, развернулся и принялся паковать вещмешок.
Во, во и я о том же, хмыкнул Пижон не оборачиваясь.
Ты подпритухни, «зелепан салажий», и всасывай нужное, говорил Чилим уже не благодушным голосом наставника, если тупой, запомни одно: там это не тут. Мы посрались и разошлись. А там случись такое всем кранты. Либо слепаков своей возней приманим, а то и кого похлеще, либо в аномалию вляпаемся и тогда уже синяками не отделаешься. Вот это заруби себе на носу, Чилим зло зыркнул на худую спину Пижона. Мы-то уже спетые сбитые, а вы двое, спецназовец стрельнул взглядом на притихшего Кишлака, мины замедленного действия, хер знает, что от вас ждать.
Да уж. Не хотелось бы по прибытии в кубрик услышать крик, полон агонии, вставил свои пять копеек Седой.
А то и два, усмехнулся Рама, глянул на «салаг» с кровожадной ухмылкой.
В это время в каптерке Фаза разложил на столе предметы «первой необходимости», смотрел и вспоминал, ничего ли не забыл. Его мрачные мысли быстро свернули в сторону и теперь бродили от Седого к Ящеру, от него к Нагибауэру, затем к Пижону и Кишлаку, выпархивали за ворота базы и кружили над зоной, кружили.
От невеселых мыслей его отвлек стук в дверь.
Да, раздраженно кинул Фаза, обернулся.
Дверь отворилась. На пороге возник посыльный:
Товарищ сержант, начал он громогласно, вас вызывает, вернее, просит зайти Олег Юрьевич Кожухов.
Что за чел? Фаза в упор посмотрел на рядового.
Научник, которого вы завтра поведете. Он в общежитие на втором этаже в восемнадцатой комнате вас ждет.
Пошел он на хрен куда подальше, Фаза вернулся к сборам. Передай этому Юрьевичу, что мне не до ссук. Подготовку и так сократили, а у меня еще запонки не чищены и жабо не накрахмалено. Чего стоишь, воин? Что-то не понятно?! сержант повернул к посыльному злую рожу.
Все понятно, отчеканил тот.
Кругом марш, Фаза уже на него не смотрел, в боковой карман шмотника сунул «медпакет». Мысли снова вернулись к страданиям: «Звено фиг знает что. Двух ветеранов забрали, взамен хлам всучили. Маршрут к черту в пекло. Седой падла нажрался. Ящер помер. Неизвестные аномалии уже на «Сучьем поле». Еще этот козел».
И это было не все.
Копать-хоронить, скрежетал Фаза, когда утром раздвинул матрасные шторы и увидел рыхлый туман. Словно последствие дымовой завесы он застилал растрескавшийся, вздувшийся асфальт плаца, мрачные казенные постройки с пучками травы в стоках, с зарослями бурьяна на газонах, покосившийся бетонный забор. Здания штаба и медсанчасти словно тонули в белесой гати, виднелись лишь верхние этажи.
Легче сразу застрелиться.
На месте сбора у первого КПП с профессором и худощавым в плохо подогнанном комбинезоне младшим научным сотрудником сержанта ждала груженая самоходная платформа. «Чтоб вам всем пусто было», мысленно сплюнул Фаза.
Добил Фазу медик.
Вот же ж, дерьмо собачье! не сдержался он, когда вместо опытного и привычного Шикотана притопал пожилой усатый с сигаретой в зубах медбрат по совместительству кладовщик Ссэр, который, что и делал менял под огуречниками селезней. Желтые редкие зубы постоянно сжимали тлеющую сигарету, словно бикфордов шнур. Говорил Ссэр прокуренным голосом Шерлока и кашлял сухим наждачным кашлем. Типичный анахронизм своей эпохи доживальщиков. С его слов выходило, что Шикотан подхватил какую-то кишечную заразу и теперь сам загибается в инфекционном боксе.
Сержант предпринял последнюю попытку отложить рейд и направился в штаб. Отекший, не выспавшийся, с красными белками майор был непреклонен. В грубой форме послал Фазу со всеми его «закидонами» куда подальше, а точнее, за радар пыль глотать. Сержант вспомнить не мог, когда Нагибауэр разговаривал с ним в такой форме глагола. На горизонте замаячил дембельский поезд в никуда. Даже вроде бы паровозный гудок послышался за дверью.
После краткого инструктажа выдвинулись на маршрут. На душе у Фазы скребли не просто кошки, а самые что ни на есть химеры. Он шел первым, то и дело оборачивался. Следом двигался младший научный сотрудник, наспех окрещенный Седым в Малого, за ним сам блатарь, далее транспортер, профессор, Рама, Пижон, Кишлак, Ссэр и замыкал Чилим.
У «Растопырки» автобусной остановки, разрушенной проросшим тополем, их должен был встретить опытный проводник. Фаза подключал Товаругу в редких случаях, когда сомневался в собственных силах. Сталкер ходил по Зоне еще до второго ее расширения и много чего повидал.
Глава 5. Первые неприятности
Сержант таращил глаза в белесую пелену, вертел головой. От напряжения звенело в ушах. Туман, то уплотнялся, то редел, то комкался, то слоился и неизменно таил опасность. Белесая муть напомнила случай, когда однажды в детстве он убегал от «селятинской» шпаны. Забежал на территорию прачечного комбината и оказался среди стиранного белья, которое сушилось длинными рядами на веревках. Дул ветер, легкие уже высохшие простыни раздувались, хлопали, касались лица, застилали глаза. В какой-то момент закружилась голова, он потерялся, закрутился на месте, не зная, куда бежать. Из белых волн, словно акулы, выскочили мальчишки. Они набросились на него, сбили с ног и поколотили прямо среди этого белого шторма. Он выходил наугад, раздвигая руками и пачкая простыни кровью, словно оставлял след на воде.
Кочковатое сухое поле шуршало соломой по одежде, едва слышно гудели сервоприводы «мула», пощелкивал дозиметр. Где-то справа далеко завыла химера. Смолкла, снова наступила тишина. Казалось, туман, подобно вате накрыл поле и вбирает, гасит все звуки. Фаза тихонько кашлянул, чтобы разубедиться в аномальности происходящего. Мало ли чего в зоне случается. Издаваемые звуки слышались четко, без искажений.
Вдруг что-то темное мелькнуло в дымной пелене. Фаза остановился: «Слепой пес? Вряд ли. Далеко, еще «Кочняк» не». Что-то твердое толкнуло в спину и отскочило со словами: «Ой, пардоньте». Сержант резко развернулся, сердце подпрыгнуло и неприятно сильно ударило в ребра. Отступив на шаг, на Фазу виновато таращился младший научный сотрудник.