Солнце, будто издеваясь, застыло посреди ясного неба и даже не думало клониться к закату. А идти становилось всё тяжелее, и глаза, моргая, с каждым разом всё дольше оставались закрытыми. Когда Косте удалось разлепить веки в очередной раз, прямо перед ним из воздуха проступил полупрозрачный дядя Слава в мешковатом красном полушубке. Ухмыльнулся и почти что сочувственно произнёс:
Из тебя мог выйти толк.
Костя глухо рыкнул и попытался схватить киллера, но рука скользнула по воздуху.
Дальше шли вдвоём. Дядя Слава маячил на пару шагов впереди и время от времени говорил что-нибудь вроде «не кипишуй» или «ты бесполезен». Костя в ответ лишь мычал и пытался заехать по ненавистной роже кулаком, пока наконец не потерял равновесие и рухнул в песок. Тут же вскочил, как ошпаренный, и даже на некоторое, пусть и короткое время взбодрился.
В общем-то, только благодаря раскалённой сковороде под ногами, Костя и оставался теперь в горизонтальном положении. Хотя брёл, клонясь всё ниже и ниже к земле.
Дядя Слава мелькал перед глазами уже не целиком, видны были одни лишь короткие ноги в красных штанах. Они то парили в воздухе, то, наоборот, уходили в песок на полметра, а потом вообще переплелись, слились одна с другой, потемнели, разбухли и превратились в крепкий древесный ствол.
Едва дыша, Костя тяжело приподнял голову и увидел прямо над собой дерево. С пышной кроной и спасительной тенью. Рухнув на колени, он обнял широкий ствол, будто лучшего друга. В небе пронзительно заклекотала какая-то птица.
Щас-щас полетим, пробормотал Костя и тут же уснул.
5. О НЕКОТОРЫХ ОСОБЕННОСТЯХ
ПЕСЧАНОЙ ЭФЫ
? / ?
Константин! голос отца эхом донёсся сквозь сон.
Пап, мне такой кошмар приснился. Костя поёжился, протирая глаза.
Сынок, позвала мама. Скорей иди сюда.
Прозвучало будто издалека, но в то же время у самого уха. Костя сел и растерянно закрутил головой. Поначалу показалось, что вокруг пустыня, но нет всюду лежал снег. Искрился на солнце, слепил глаза. А родители стояли неподалёку на вершине заснеженного бархана то есть никакого не бархана, а холма и махали рукой.
Видишь, сын, радостно крикнул Игорь. Снег на Новый год. Всё, как ты хотел.
Смотри, что мы с папой сделали, весело подхватила Марина.
Родители шагнули в разные стороны, и за их спинами Костя увидел снеговика. Коренастого, кривого и вообще слепленного неумело. Просто три снежных кома, поставленных друг на друга, два углубления на месте глаз и красная гвоздика вместо носа-морковки.
Внушает? наивно поинтересовался отец.
Внушает, соврал Костя и, широко улыбаясь, побежал к холму.
Снег с хрустом проминался под подошвами тапочек и лизал босые ступни, заставляя дрожать от холода. С каждым шагом в груди нарастало тревожное предчувствие, какое-то необъяснимое подозрение. Взобравшись наверх, Костя заметил, что на снегу только его следы, а следов родителей нигде нет. Нерешительно остановился в нескольких метрах и спросил:
А где Кике?
Кике? отец озадаченно наморщил лоб. С нами его нет.
Сынок! мама упёрлась руками в бока, её взгляд стал строгим. Разве я не просила присмотреть за собакой?
Да, но виновато замямлил Костя. Просто что-то случилось. Не помню, что именно, но Что-то мне помешало.
Ничего, Константин, Игорь ободряюще улыбнулся. Ты его найдёшь. Обещаю.
Слова прозвучали так странно и многозначительно, будто несли некий скрытый смысл. Костя вдруг понял, что родители просто его разыгрывают. Сами спрятали пса и стоят теперь с серьёзными минами, а мысленно посмеиваются.
Наверняка отец придумал ему ведь вечно не сидится. Но где же всё-таки Кике? Это ведь не иголка в стоге снега. То есть в стоге сена.
Взгляд вдруг упал на кривого снеговика, и Костя возмущённо крикнул:
Да вы что, сдурели?! Он же замёрзнет!
Родители напустили на себя удивлённый вид и переглянулись. Раздражённо махнув рукой, Костя бросился ломать снеговика, чтобы вытащить пса. Комьями посыпался снег, упала красная гвоздика, а в двух углублениях, под которыми цветок был воткнут, сверкнули глаза. Карие, не широкие и не узкие, без какого-либо выражения. Их взгляд буквально отбросил Костю назад, кинул наземь.
Нет! Нет! Нет! кашлем из груди вырвались крики ужаса.
Из снеговика выросли ноги в красных штанах, потом высвободилась рука, сжимающая своё логическое продолжение пистолет с глушителем.
Нет! Нет!
Не в силах подняться, Костя принялся изо всех сил пинать дядю Славу по ногам, но те оказались твёрдыми, будто каменные. Ушибленную пятку пронзило болью, а киллер лишь усмехнулся и посоветовал:
Не кипишуй.
В ушах дважды хлопнуло с присвистом, и Костя, тяжело дыша, проснулся. Нога, несмотря на боль в пятке, продолжала рефлекторно стучать по крепкому, будто каменному стволу дерева.
Вокруг стояла глубокая ночь, и только звёзды в небе да всполохи потрескивающего костра нарушали густую темноту. Костя приподнял голову и тут же уронил назад. Всё, о чём удалось забыть во сне, теперь снова отравляло мысли. Пустыня, горе, отчаяние.
«Всё, как ты хотел», стояли в ушах слова отца.
Из глаз проступили слёзы, Костя сильнее закутался в одеяло и перевернулся на другой бок, отворачиваясь от костра. Сердце вдруг бешено застучало.
«Одеяло? Костёр?!»
Костя резко обернулся к огню и между подёргивающихся языков пламени увидел чёрные очки-заглушки и разноцветную бандану.
Это всего лишь я. Хэд, твой инструктор, донёсся знакомый насмешливый голос.
Не подходи! угрожающе закричал Костя, вскакивая на ноги. Мельком отметил, что «одеялом» оказался длинный, плотный плащ. Не подходи! Я тебе устрою!
Он подпрыгнул и тяжело повис на ветке, сам толком не понимая, что именно хочет сделать отломать её и драться не на жизнь, а на смерть, или же забраться от инструктора на дерево. Через пару секунд в голове поплыло, к горлу подкатила тошнота. Руки сами собой разжались, и Костя, охнув, упал в песок. Лежа на спине с закрытыми глазами, упрямо повторил:
Я тебе устрою.
Ладно, ладно, согласился инструктор. По голосу было непонятно, издевается он или нет. У саксаула, кстати, очень крепкие ветви. Так просто не отломишь. И я бы посоветовал тебе не делать резких движений.
Это почему это? хмуро поинтересовался Костя, не вставая и не открывая глаз.
У тебя солнечный удар, невозмутимо объяснил Хэд. Голову напекло. А ещё ты неправильно шёл. Через такыр. Вверх-вниз, вверх-вниз. По пустыне так не ходят. Двигался бы по прямой, вышел бы рано или поздно на верблюжью тропу.
Снова этот напыщенный лекторский тон, снова куча малопонятной информации.
Верблюжья тропа, такыр, сексаул какой-то Костя медленно сел. Я что, умер и попал в ад на урок географии?
Лишний урок географии тебе бы не помешал. Может, помог бы понять, где ты очутился.
Ну и где же?
В Каракумах.
В Каракумах, повторил Костя и безнадёжно всплеснул руками. Ну, давай, радуйся! Смейся! У меня солнечный удар, одежду потерял, только трусы и кроссовки остались. А скоро вообще умру от голода. Или от жажды. Не знаю, от чего именно, но ты почти добился своего.
Он с ненавистью покосился на Хэда и замолчал. Несколько секунд лицо инструктора оставалось неподвижным и непроницаемым, лишь чёрные очки-заглушки загадочно посверкивали в отблесках костра. Наконец тонкие губы медленно, нехотя разлепились.
По-твоему, я добиваюсь именно этого?
Ну а зачем ещё бросать меня здесь умирать?
Бросать умирать? над очками показались удивлённо поднятые брови. Я последовал сюда за тобой. Не сразу нашёл, по правде говоря, потому что Сдвиг, он такой путает следы. В общем, тебя я обнаружил уже затемно, без сознания. Накрыл плащом и развёл костер.
Вот спасибо. Костя хмуро уткнулся взглядом в огонь. Всегда мечтал, чтоб меня перед тем, как убить, накрыли плащом.