Гораздо важнее было бы потребовать и реализовать права на установку мемориальных табличек с критикой официальной точки зрения, чтобы те, кто приходит осмотреть ту или иную достопримечательность, смогли ознакомиться с обеими позициями в этом споре и составить на этот счет собственное мнение. И разумеется, нужно требовать установки новых памятников тем, кто находился по другую сторону баррикад. Настоящая книга написана именно ради этого чтобы бросить вызов сложившемуся историко-политическому консенсусу, который выглядит незыблемым, но, по сути, весьма уязвим. Именно благодаря этому история остается волнующей, противоречивой, наполненной конфликтами повестью о том, что происходило с людьми по всему миру, какой она и была всегда.
Благодарности
В самом начале следует особо подчеркнуть, что никто из тех, кто мне помогал, не несет ответственности за аргументацию и выводы этой книги. Один из них Майк Дэвис, мой старый товарищ из Калифорнии и выдающийся историк, который еще около десяти лет назад доказывал, что такую книгу необходимо написать. Надеюсь, что он не слишком разочарован. Я прежде всего благодарен моим издателям: Джоанн Выпиевски из Буффало, штат Нью-Йорк, и Лео Холлису из закрытого на локдаун Лондона. Лео, конечно, давно привык к моим эксцентричным заявлениям и старается по возможности удалять их из текста. Он настоял на том, чтобы я объединил одни главы книги и изменил структуру некоторых других, что в итоге оказалось весьма полезным. Джоанн мой старинный друг и очень требовательный издатель. В сочетании их усилия дали прекрасный результат.
За помощь на первом этапе исследований, подразумевавшем знакомство с обширным списком литературы, я должен поблагодарить Пабло Брэдбери, который в то время работал стажером в издательстве Verso. За прочтение и составление рецензий на три книги о голоде в Ирландии и Индии, а также на роман самого Черчилля я должен сказать спасибо моему внуку Джордану Бомонту, чей промежуточный год между школой и университетом совпал с локдауном. Его брат Алим спас рукопись при внезапной поломке компьютера и потребовал за это свои десять фунтов. Себастьян Баджен, как обычно, пришел на помощь, переслав мне множество полезных документов из самых разных источников.
За доступ к материалам личного и политического характера, весьма пригодившихся мне для главы о Греции, я очень признателен Гелле Скурас, с которой мы дружим с 1967 г., а также Джейн Гэбриел, которая (с помощью Геллы) выпустила на 4-м канале документальный фильм о гражданской войне в Греции, ставший потрясением для британского истеблишмента. Дэниел Финн, мой коллега по журналу New Left Review, прочитал в рукописи главу об Ирландии и указал на некоторые ошибки. Он предлагал добавить или убрать кое-какие части, но в конце концов дал мне зеленый свет. Дэвид Харви поделился со мной очень личным эпизодом из своей биографии.
По мере того как нарастал беспорядок в моем кабинете, местный умелец и сторонник Корбина Джон Пёрселл, пришедший совсем по другому делу, за неделю собрал для меня вращающуюся книжную полку крайне облегчивший мою жизнь и очень товарищеский поступок, который я никогда не забуду.
Со стороны издательства Verso контроль за качеством осуществляли Марк Мартин в Бруклине и Боб Бхамра в Лондоне. Тим Кларк, уже накопивший большой опыт, выступил в качестве литературного редактора.
Я от души благодарен им всем, а также многим другим людям.
Тарик АлиЛондон, 20 сентября 2021 г.Введение
Культ Черчилля
Несчастна та страна, которая нуждается в героях.
БРЕХТ. ЖИЗНЬ ГАЛИЛЕЯ
Прежние наши раздоры приписывайте не человеческой природе, а условиям тех времен. Ныне же, когда времена переменились, вы можете установить лучшее правление и надеяться на лучшую судьбу для отечества.
МАКИАВЕЛЛИ. ИСТОРИЯ ФЛОРЕНЦИИ
30 мая 1945 г., через месяц после того, как Гитлер совершил самоубийство, а Берлин был освобожден Красной армией под командованием Георгия Жукова и Ивана Конева, через двадцать один день после того, как Вторая мировая война в Европе закончилась капитуляцией Германии, самый уважаемый британский историк либерального направления Дж. М. Тревельян выступил с публичной лекцией в переполненном зале Конуэй-холл, расположенном на Ред-Лайон-сквер, в центре Лондона. Ни победа союзников, ни Уинстон Черчилль в лекции не упоминались. Ни разу.
Вместо этого Тревельян упорно придерживался заявленной темы «История и читатель». Прославившись в свое время тем, что отверг понимание истории как точной науки, он предложил свой, альтернативный взгляд на предмет, в рамках которого он, в отличие от «занудных» историков, подчеркивал важность истории одновременно как рассказа о событиях прошлого, опирающегося на проведенные со всей возможной тщательностью исследования, и как рода литературы. Однако ж он не смог отказать себе в легком намеке на недавние события и сделал это не без толики типично английского самодовольства. Великобритания, сказал он, обладает сбалансированным подходом к истории. Последуй другие страны ее примеру, и мир, возможно, был бы лучше просвещен.
Тон его выступления был исполнен величия, а поза являла собой позу античного мудреца. «Некоторые страны, заявил он, такие как Ирландия, слишком зациклены на истории, в том смысле, что они вообще не способны освободиться от прошлого». «Тем же немцам, заметил он далее, была навязана односторонняя ультрапатриотическая версия исторических событий. Вред, проистекающий от подобного одностороннего взгляда на историю, в современном мире не поддается измерению. Если история используется как разновидность пропаганды, она становится смертельным оружием». Единственной альтернативой была «история в том виде, в котором она сейчас преподается и пишется в Англии. Здесь, у себя дома, мы больше страдаем от незнания истории, чем от злоупотребления ею».
Эта последняя фраза по-прежнему сохраняет актуальность. Историю Англии саму по себе невозможно понять без учета того, что с ней тесно переплетены истории других народов. Тревельян не посчитал нужным как-то объяснить причины, по которым, например, ирландцы одержимы историей. Возможно, ему следовало обратить внимание на слова своего единомышленника: «Что знают об Англии те, кто только Англию знают?» горестно восклицал Киплинг.
Далее Тревельян пустился в подробные разъяснения, каким образом культурные предрассудки и незнание истории могут отправить древние цивилизации (за пределами Греции и Рима) на свалку. На этом спотыкались даже самые лучшие историки. Будучи королевским профессором истории в Кембридже, он с высоты своего положения упомянул Карлейля и Маколея (который приходился ему двоюродным дедом) и обратил внимание на то, что и они испытывали те же затруднения. Каким образом? Войдя в роль старосты цеха официальных историков, Тревельян рассудил, что те «больше преуспели бы в своем ремесле как историки, если бы смогли прослушать академический курс истории, который читался в конце XIX в. живи они в это время, а не в его начале».
Намереваясь создать классификацию ученых-историков, Тревельян затем погрузился еще глубже, в XVIII в.: «В лице Гиббона история и как наука, и как искусство достигла своей вершины, и с тех пор это достижение никому не удалось превзойти». Правда, в период с 1776 по 1789 г., когда состоялась первая публикация его «Истории упадка и разрушения Римской империи»[10], среди читателей преобладали другие мнения. Шеститомник Гиббона был пронизан духом интеллектуальной свободы, а его бесстрашные нападки на христианство за ту роль, которую оно сыграло в упадке Рима, у многих вызывали как льстивое одобрение, так и осуждение. Епископы официальной церкви вышли на тропу войны, а оппозиционно настроенный Уильям Блейк[11] проклял автора за издевательский тон. Судя по всему, в чем-то Гиббон был прав.