Марк моргнул:
Насколько сильно?
Китин пожал плечами.
Неизмеримо сильнее, чем повлияла бы на равновесие любая другая смерть. Больше того. Я уже говорил вам: этот человек был очень стар. Фактически он и так находился при смерти. Его уход из жизни был вопросом пары дней. И это событие паладины оценивали как вполне равновесное. Вы все понимаете?
Почувствовав, что перестает понимать хоть что бы то ни было, Марк опустил взгляд на голубей, которые тихой сапой подкрались к ним с Китиным и теперь настырно топтались у самых ботинок, дожидаясь, когда же им на головы посыплются крошки небесные.
То есть, если бы этот тип просто тихо помер от старости в этом не было бы ничего страшного? А его застрелили на день-другой раньше положенного, и это выводит нас из состояния альтернативного равновесия?
Именно так, подтвердил Китин и мрачно взглянул на Марка. Поэтому я повторюсь, Марк: ваша работа не найти убийцу. Ваше дело выяснить все, что возможно. Добыть всю связанную информацию. По максимуму. Чтобы у нас появился шанс разобраться, какую же такую каузальность запускает эта смерть и как разорвать цепочку этой каузальности.
Олег Иванович еще несколько секунд смотрел на собеседника, потом развернулся и неспешно зашагал к «эскарго», не проверяя, идет за ним Марк или нет.
Марк не пошел. Стоя на месте, он напряженно думал и довольно быстро пришел к трем умозаключениям.
Во-первых: никакой этот хрен, конечно, не федерал.
Во-вторых: этому нефедеральному хрену какая-то сорока слишком до фига о нем, Марке, наболтала.
И в-третьих: хочется ему того или нет, а за работу, похоже, он все-таки возьмется.
2. Все это может в любой момент закончиться
1
Никто не смог бы припомнить конкретного момента появления паладинов. Вот их нет. А вот они уже есть, и между этими двумя состояниями должно же было что-то поместиться какое-то событие? Если да, то какое? Марк был более-менее уверен, что летающие блюдца не нависали над городами, и ни в каких местах силы не открывались светящиеся неоном порталы. Хотя в каких-то, может, и открывались, кто теперь скажет.
Так или иначе палы как-то влились в мир, словно были здесь всегда. А спустя шестьдесят лет и вовсе не вызывали ни у кого ни вопросов, ни сомнений. Все воспринимали паладинов и их знание, и их превосходство как должное.
И альтернативно-эволюционную теорию многие приписывали палам якобы они принесли ее с собой и преподнесли в дар человечеству. Во-первых, подарочек выходил сомнительный. А во-вторых, это была неправда: теорию много лет высиживали стэнфордцы совместно с высоколобыми из Цюриха, причем параллельно ту же тему разрабатывали в Мумбаи и МГУ, что вообще очень странно, если учесть ее вроде как абсолютную практическую ни к чему не применимость.
Но по всему выходило, что паладины показались, как только первые теоретические выкладки по альтер-эво были опубликованы.
Не очень естественным выглядело то, что люди начали к паладинам прислушиваться. Да, те немного походили по воде, запалили несколько купин и пораздавали хлебов с рыбами. Только Марку все же казалось, что по нынешним меркам этого как-то маловато, чтобы заставить всех любителей пострелять воткнуть в стволы розочки, понастроить по всей планете ветряков и что там еще?
Балансировка развития наукоемких отраслей. Технологическое сдерживание. Закрытие всех космических программ, транспортные и энергетические ограничения, сокращение добычи углеводородов и никакой работы с атомом. Вдоволь спорта. Стимуляция духовных сфер жизни. Повсеместное развитие боевых искусств и распространение холодного оружия в качестве побочного эффекта, возможно, несколько странного, но против ножей и ударов (даже коленями, даже в пах, а еще можно ткнуть пальцами в глаза или укусить за нос) паладины, по-видимому, ничего не имели.
Тридцатидвухлетний Марк по понятным причинам не застал Земли без палов как и без альтер-эво теории. То есть если какие-то волнения насчет гостей и имели место, то к его приходу в мир уже успокоились.
Хотя иногда он задавался вопросом: все-таки почему им поверили? Что такого они показали мировым лидерам вероятно, предкам тем самых немногочисленных людей из списка Китина, что те решились на меры, на которые решились? Сверстники Марка ни разу в жизни не видели огнестрельного оружия. О двигателях внутреннего сгорания, работавших на углеводородном топливе, можно было почитать в книжке. Как же это удалось провернуть?
А еще иногда, но редко как можно реже на самом деле, Марк думал о том, каково оно: вдруг осознать, что все это может закончиться в любой момент. Он-то родился позже, в его мире это знание присутствовало всегда. Все вокруг знали и жили же как-то, в панику не впадали, в окна не выходили. Тем более уже было известно и то, что их альтернатива условно стабильна. То есть ничего страшного. Главное не делать резких движений. И все будет отличненько.
Но вот проснуться одним прекрасным утром и внезапно выяснить, что ничего не отличненько, что ты и не заметишь, как твой мир одномоментно лопнет, и от него не останется даже надгробной плиты на кладбище мыльных пузырей Никого и ничего, не то что твоего вида ничего вообще. Это не радует, нет. Совсем не радует. От такого и тронуться можно.
По крайней мере сейчас, после разговора у Пегаса, Марк чувствовал что-то в этом роде чувствовал себя слегка стронутым. И чувство это было настолько неприятным словно болтаешься, подвешенный посреди космоса, а ниточка такая тонкая, и не разглядеть ее, что от него срочно требовалось чем-то отвлечься.
Что ж, по крайней мере занятие искать не пришлось.
Поднявшись к себе, он сразу понял, куда девался тот, первый, в темных очках. В квартире образовался не то чтобы беспорядок, нет. Но какой-то чужеродный порядок. Как будто тот, кто здесь покопался, не хотел проявлять нарочитое неуважение, но и скрывать свою деятельность особо нужным не считал.
Нехорошо, Олег Иванович, внятно проговорил Марк, снимая со спинки стула ремень из воловьей кожи с толстенной пряжкой, которому там висеть не полагалось. Спросили бы я бы сам сказал.
В юности Марка в эту полую открывающуюся сбоку пряжку много чего помещалось, да. Много чего интересного. Но лишь до того, как им занялся Йорам.
Ты вязнешь в мелочах, говорил Йорам. Растрачиваешь свою ци на такую херню, что и сказать противно. Либо ты перестаешь маяться всей этой дурью, либо попросту кончишься, как свет в лампочке.
Решив не вязнуть в мелочах, Марк не стал перекладывать то, что теперь лежало неправильно. Вместо этого он прошел в кухонную часть комнаты, с минуту порасслаблялся перед открытым холодильником, наконец вынул оттуда один из треугольных сэндвичей с индейкой в индивидуальной упаковке ровные их стопки заполняли всю верхнюю полку: срок хранения у сэндвичей был полгода и встал с ним у окна.
Жуя хлеб, Марк смотрел на бульвар, зеленый, чистый и аккуратный. Время от времени по нему проносились ситикары преимущественно симпатичные букашки-«венты» пастельных цветов. Посередине, между двух полос движения шеренга деревьев. Под одной из лип Марк видел огромного черного пса со стоящими торчком ушами, поразительно величавого, серьезного и бородатого. Хозяин, пацаненок лет десяти, был едва ли выше пса ростом и сосредоточенно складывал какую-то оригами-фигурку собачий поводок свободно болтался у него на локте, не оставляя сомнений в том, кто кого выгуливает. Спустя столько десятилетий сложно было отделить, что у них было изначально, а что когда-то стало новшеством, введенным по рекомендации паладинов. Деревья в городах это, кажется, новое. А собаки и монорельсовые трамваи, например, были всегда.