Немцы переглянулись и дружно кивнули, протянув руки в знак согласия. Глаза Франца при этом лучились радостью, как у подростка, отправляющегося воровать яблоки в соседском саду.
Тогда слушайте мою историю, сказал Макс, пожав немцам руки. Но предупреждаю, придётся начать издалека, с моего дедушки. Иначе вы ничего не поймёте. Рассказ будет долгим, так что расслабьтесь и слушайте.
Макс начал повествование и с удовольствием отметил, что быстро завладел вниманием слушателей. Немцы ловили каждое его слово. По чести сказать, он и сам был рад освежить в памяти удивительную историю своего легендарного дедушки.
[1] Почему (нем.)
[2] Телячья колбаса (нем.)
ГЛАВА 3
Это случилось давно. Дедушка был еще никакой ни дедушка, а вполне молодой человек двадцати пяти лет от роду и при том совершенно холостой.
Ясным воскресным июльским днём 1938 года дверь дедушкиной комнаты в обычной московской коммунальной квартире с треском распахнулась. На пороге стояли сотрудники НКВД, сзади двое в серо-зелёных мундирах, впереди старший офицер в неуставной кожанке. Дедушка, работавший уже два года старшим научным сотрудником в Институте экспериментальной биологии, перечитывал машинописную копию свежей статьи Макса Дельбрюка о генетических мутациях бактерий, сидя за столом, который по совместительству являлся и обеденным, и письменным. Он с сожалением оторвался от чтения и осуждающе посмотрел в сторону нарушителей спокойствия. Двое подручных сразу направились со скучающими лицами к книжному шкафу и принялись деловито выкидывать из него на пол все книги подряд. Видно было, что занятие это для них привычное. Старшой в кожанке, закурил «Беломор», кинул потухшую спичку на белую скатерть, пыхнул пару раз дымом в лицо дедушке и, сверля его рыбьими бесцветными глазами, тихо спросил:
Морозов Владимир Александрович, 1913 года рождения?
Да, это я, ответил дедушка.
А это что? Офицер выхватил у него из рук стопку листов с Дельбрюком. На каком языке напечатано? На английском?
На немецком, поправил дедушка.
Нет, ну ты посмотри на него. Совсем народ оборзел. Читает спокойно шпионские инструкции и даже не прячется, вяло проворчал энкэведэшник
Это научная литература. Хотите переведу на русский?
Вопросы тут я задаю, писарчук.
Как скажете, улыбнулся дедушка.
Встать, сволочь! внезапно заорал энкэведэшник. Улыбка явно его взбесила. Видимо, на памяти у него не было ещё никого из тех, за кем он приезжал на своём воронке, кто бы улыбался. Он видел страх, беспамятство, истерику, апатию, растерянность, слёзы, но не улыбку.
Дедушка встал.
Что это ты за спиной прячешь, учёный хренов?
Колечко, ответил дедушка и, вытянув вперёд левую руку, потряс металлическим кольцом.
Что ещё за колечко? Откуда оно у тебя?
Оно вот отсюда. И тут дедушка вынул из-за спины и показал чекисту правую руку, с зажатой в кулаке лимонкой.
Что это? побледнел тот, понимая, что задал, вероятно, самый глупый вопрос в своей жизни.
Ручная оборонительная граната Ф-1. Количество осколков до трёхсот штук. Радиус поражения 50 метров, охотно ответил дедушка, и, обращаясь ко всем троим, весело добавил, Ну, что, козлы, кто хочет умереть за товарища Сталина?
Энкэвэдэшники застыли в растерянности, но дедушка быстро разрядил обстановку.
Бегите скорее к своему воронку, дурни. Вызывайте подкрепление. Я долго её не удержу.
Все трое немедленно попятились к двери, а затем кинулись прочь. Дедушка, грустно вздохнув, достал из-под кровати заранее собранный чемоданчик и подошёл к раскрытому окну. На пустынной улице стоял чёрный воронок. Собственно говоря, потому улица и опустела. Энкэвэдэшники выскочили из подъезда, бросились к машине. Дедушка сказал «à la guerre comme à la guerre[1]» и аккуратно бросил им под ноги гранату. Когда смолк грохот и звон разбитых стёкол, Владимир Морозов поднялся с пола и посмотрел вниз. Дым стоял столбом. Фаечка убила всех супостатов. Воронок лежал на боку и горел. Дедушка сказал «Au danger on connaît les braves[2]», подошёл к столу, аккуратно поднял обугленную чекистскую спичку с белой скатерти и отправил её в мусорное ведро. Затем окинул комнату взглядом в последний раз и спокойно вышел вон. Перепуганные соседи сидели по своим комнатам тихо, как мышки. Он поднялся на чердак, пробрался в дальний его конец и, спустившись по лестнице, спокойно вышел во двор через другой подъезд. Повернув за угол, дедушка перешёл на соседнюю людную улицу и растворился в толпе.
Наверное, он родился в рубашке. Череда счастливых случаев сопутствовала ему всегда и всюду. Около месяца назад к нему домой заявился товарищ по работе Ефим Капельман. Зайдя в комнату, он запер дверь, сел за стол, посмотрел извиняющимся взглядом на дедушку и выложил перед собой газетный свёрток.
Что это, Ефим? спросил дедушка.
Капельман молча развернул газету, и дедушка увидел гранату. Она понравилась ему с первого взгляда. Темно-зелёная, рубчатая, тяжелая, Ф-1 была прекрасна.
Я привёз её со сборов, прошептал, озираясь, Капельман.
Ты смелый парень, Ефим, сказал дедушка. Украл гранату у Красной Армии.
Глаза его смеялись, и это странным образом успокоило Капельмана.
Пусть немного у тебя побудет, сказал он, сделав вид, будто не расслышал про Красную Армию, возможно, ко мне скоро придут с обыском. Ну, а если не придут, я её через какое-то время заберу.
Конечно, вероятность провокации оставалась высокой, но дедушка не мог отказать товарищу. К тому же граната оказалась слишком хороша.
Ефим ушёл, а дедушка остался немного озадаченный. Ему представлялось таким очевидным, что избавляться от гранаты накануне обыска по меньшей мере странно. Граната самая необходимая вещь, когда к тебе идёт НКВД. Через пару дней Ефима Капельмана увезли в воронке, и больше его никто не видел.
Дедушка частенько, вернувшись с работы, доставал Ф-1 и любовался ею. Ему нравилась шероховатая поверхность. Он чувствовал её скрытую мощь. Дедушка привязался к ней и даже дал имя, нарек её Фаиной.
Ему жаль было расставаться с Фаечкой, так приятно она лежала в руке. Когда он бросал её из окна в ненавистный воронок, душа его сжималась не от страха, а только от непонятной грусти.
Младший научный сотрудник Владимир Морозов сел в ближайший поезд Москва-Одесса и через пару дней уже спускался по Потемкинской лестнице к порту. Он смотрел на вибрировавшие в утренней дымке силуэты кораблей и пытался составить оптимальный план действий. Задача виделась ясно: как можно быстрее и в любом направлении бежать из СССР. Поразмыслив немного, дедушка решил для начала узнать, как попасть на грузовой причал. После недолгих наблюдений он обнаружил, что на территорию порта ведут два входа. Один со шлагбаумом и охраной, другой в сотне метров сбоку через дырку в дощатом заборе. Второй вариант дедушке показался привлекательней.
Одесское солнце начинало припекать. Владимир решительно спустился с лестницы, свернул направо, прошёл немного, нырнул в дырку и оказался на грузовом причале. Мало того, прямо перед ним стоял немецкий двухпалубный грузовой турбоэлектроход с трогательным названием «Schwalbe[3]». По трапу на борт поднимались матросы, несколько грузчиков закрепляли груз на нижней палубе, а с верхней человек в белой фуражке, по виду боцман, что-то орал матросам. Подойдя ближе и прислушавшись, Владимир понял, что оказался в нужном месте в нужное время.
Hey, Hopke! Was zum Teufel kommst du allein? Ich befohlen eine Student treffen am Haupteingang. Er ist groß und blond. Wir können nicht Weg ohne ihn kommen[4], ещё раз проорал боцман. Один из матросов (видимо, он и был Хопке) остановился посредине трапа и крикнул в ответ: