Курить будешь?
Володя поднял на отца полные ужаса глаза и активно замотал головой, как можно выразительнее изображая отказ.
А почему? дожимал ситуацию отец.
Не хочу.
Что, не понравилось?
Не понравилось, выдавил из себя Володя вместе с комом страха. Расслабился.
Следующий раз курить захочешь, дождись меня с работы. Покурим вместе, закончил беседу Василий и вышел из кухни, оставив сына с грустными мыслями наедине. Пачка папирос осталась лежать перед перевоспитанным ребенком. Рядом спички.
Когда Володя вошел в комнату, родители уже спали. Он тихо разделся и шмыгнул под одеяло. На том вопрос с курением был закрыт на всю жизнь. Потом, во взрослой жизни, он пробовал соответствовать ситуации на службе, но не долго и без особой охоты. А Василий курил лет до 60, пока врачи не поставили ему сердечную недостаточность. Он решил, что пожить еще не помешает, и отказался от пагубной привычки в один день. Внуки запомнили его уже некурящим.
Дом это место, где тебя всегда ждут
Дом на Пушкинской был крепким двухэтажным многоквартирным строением, упрятанным от проезжей части глухим забором и большим двором. Двор дышал жизнью всех поколений жильцов, и от него было трудно скрыть детали этой жизни. Всем было видно и слышно все.
Линия сараев, составляющих одну из сторон периметра двора, служила дровницей и хранительницей иного важного скарба, накопление которого сильно мотивировало жильцов к ударному труду на производстве. Доминантной высотой этой линии служила голубятня, которая возвышалась над двором, как капитанская рубка. Не каждый двор мог похвастать таким украшением!
Голубятня служила местом притяжения мальчишек разного возраста, которых в доме было почти с десяток. Они любили собираться у завалинки, которая в этой части двора представляла собой что-то типа кинозала, только здесь можно было свистеть и топать, и хлопать, и даже бить в бубен, когда хозяин голубятни поднимал на крыло своих красавцев. Особо удачливым даже разрешалось подняться наверх и поработать махрушей. Остальные наблюдали за происходящим с завистью и восторгом из глубокой рампы двора.
Если голуби это было забавой одного отрока (кстати, большого хулигана!), то кур держали почти все. А некоторые даже уток умудрялись выкармливать, поэтому двор голосил спозаранку петушиными батлами, и еще блеяньем козы Машки, которая задавала жизни всему населению двора, покуда ее не отводили на выпас. Поскольку и птица, и люди пользовались двором в равной мере, а птица при этом не сильно заморачивалась откладыванием экскрементов в специально отведенных местах, то именно эта часть двора была наиболее труднопроходима для жильцов. Часто случались запачкать ноги, но на этот случай во дворе была колонка.
С этой же стороны двора были натянуты веревки для сушки белья, которые рассказывали постояльцам и гостям дома о достатке и вкусах домочадцев. Тут и к бабке ходить не надо, чтобы узнать, сколько человек живет в каждой квартире, какого они пола и рода занятий все видать, как на ладони!
Ширина двора позволяла без особого стеснения и неудобств для населения двора въехать и развернуться телеге. Это было важно, потому что содержание сараев на 80% составляли дрова, которыми топили печи, а подвоз дров производили гужевым транспортом.
Ближе к воротам располагалась коновязь. Она была такой большой, что можно было разместить сразу несколько телег гостей, которые приезжали навестить родню из окрестных деревень. Вообще, товарообмен между городом и деревнями был обоюдовыгодным и составлял важную часть материального обеспечения населения двора. Ворошиловы были в этом отношении показательной семьей. У них в квартире постоянно ночевал кто-то из бывших односельчан. Зимой лошадок не распрягали, но накрывали большими попонами и обильнее кормили. Всю ночь лошадки жевали овес из торб, надетых на морды, покуда их хозяева гостевали у Василия с Марией. Бывало, сидят на кухне заполночь, судачат о новостях житейских и государственных, заполняя пространство дымом папирос. А когда улягутся спать, Ольга Степановна выйдет во двор посмотреть за лошадьми, торбу поправить, проверить заперты ли ворота? Иной раз она задерживалась в опустевшем на ночь дворе, чтобы побыть наедине со своими мыслями. Личное пространство в те времена было непозволительной роскошью, а содержание головы этой женщины требовало осмысления и тишины.
После приезда гостей на коновязи всегда оставались остатки овса, которые рассыпались из торб и худых мешков с фуражом. Ольга Степановна такое расточительство старалась обернуть семье на выгоду. По отъезде гостей она сметала эти крохи животной снеди и несла в сарай. Эту особенность хозяйки хорошо прочухали ворошиловсие куры и старались не пропустить угощение. Соседские куры тоже были не прочь отведать отборного деревенского зерна, но Ольга Степановна строго следила за порядком и отделяла «сено от хрена» веником. Весомый аргумент делал рейдерство чужаков невозможным в принципе.
Кроме жильцов дома во дворе было несколько землянок, в которых семьи молодых строителей коммунизма в отдельно взятой стране ютились в ожидании свободных площадей. Эти ожидания стали приносить свои плоды с началом войны. Квартиры стали освобождаться по мере убывания жильцов или их переезда, как это случилось и с семьей Ворошиловых. Их квартиру заняла семья сапожника, у которого не было особых оснований быть рукопожатным по отношению к большой обеспеченной и хранимой кормильцем семье. Слишком долго он ждал этого часа
Квартира. Квартира заслуживает отдельной песни. Она располагалась на втором этаже и была по тем временам просто люксового стандарта. Две большие комнаты были разделены стеной с небольшой голландской печкой, украшенной изразцами. Эта печь топилась только зимой, из коридора. Заглушка от печи находилась не очень высоко, и на ней собирался пепел. В зимнее время дети любили погреть озябшие спины и прижимались к печке, мягко отдающей тепло. Иногда (почти всегда) случалось задеть заглушку. Тогда пепел осыпался и ложился светлыми вертикальными полосками на голову и спину страждущих сугрева домочадцев. Часто из-за места у этой печки начиналась тихая драка между детьми, потому что шумные турниры быстро разгонялись кухонным полотенцем матери или окриком отца.
Большая комната и коридор обогревались кухонной печью-кормилицей. К стене печи, выходившей в заугол коридора, Василий приделал палати. Они были пристроены высоко, чтобы не мешать домочадцам, поэтому на них спали только гости мужского пола. А сразу около входной двери стоял диван, который тоже использовался как спальное место, поэтому гости в семье Ворошиловых не испытывали неудобств.
По всей квартире гулял запах простых кулинарных рецептов, воплощенных в реальность хозяйкой дома Марией Васильевной, но вкушение этих явств происходило только по строгому распоряжению хозяина или хозяйки.
Воду носили из колонки. Это было обязанностью старших детей. Вода была чистой и вкусной. На кухне всегда стояли два больших ведра с черпаком поверх крышки.
Санузла в квартире не было, поэтому особым удовольствием для взрослых было сходить в городскую баню, а детей мыли в корыте на кухне.
Туалет не последняя деталь интерьера, определяющая уровень комфорта жилого помещения. В доме Ворошиловых он находился на каждом этаже в конце коридора. Со вторым этажом все понятно. таких сортиров по всей России и сегодня десятки тысяч. А вот сортир первого этажа это зрелище, которое нужно видеть. Мне довелось видеть, но это было уже в наше время в бараках на Севере. Север вообще имеет свойство консервировать следы цивилизации. Благодарю этому его свойству многие нерукописные детали быта прежде живущих поколений дошли до наших дней в неизменной целостности и составляют живые доказательства истории, которые не подлежат многотолкам.