Тогда едем в ту деревню завтра же, твёрдо сказала я.
На следующий день спустя два часа мы добрались на арендованном мопеде до перекрёстка в центре деревни, где и оставили транспортное средство. Как жаль, что на сознании Люцио стоит печать, не дающая прочитать его мысли. Общаться с ним стало бы проще, да и непредсказуемых стычек меньше. У меня такой не было, но я знала технику маскировки мыслей в белый шум. Зачем же мне это, если Люцио не то что читать мысли он даже многое произнесённое вслух плохо различает? Не для него. Для тех, кто на Земле мог научиться слышать немое.
Там впереди есть ещё один храм, сказал неожиданно тот, словно почувствовав, что я размышляю о нём. Зайдём в него по пути. А потом пойдём к лодочникам, чтобы нас доставили на кладбище. И ещё
Он подошёл ко мне ближе и слегка наклонился. Что-то не так!
За нами кто-то ехал всё это время, беспокойство так и слышалось в его голосе. Будь начеку и помни три удара смерти, которым я тебя научил.
Я опустила глаза и попыталась сконцентрироваться на ощущениях. Чей-то взгляд был прикован к нам. Если начну оглядываться в поисках источника, заставлю следящего прятаться лучше и действовать непредсказуемо. Кто же это и действительно ли «кладбище с гниющими под небом трупами» ловушка? Среди бесконечного потока людских мыслей я не могла найти принадлежащий преследователю.
Пошли, буркнул Люцио, чувствуя нерешительность. Нужно успеть вернуться в отель до заката.
Мы дошли до ворот храма и сделали несколько замеров. Фотографии показали лишь то, что видели глаза людей. Однако жители деревни знали больше, чем мы. Они мысленно постоянно упоминали головы и кладбище. Знали, что мы преследуем определённую цель, и пытались предотвратить наше там появление, однако дальше раздумий дело не дошло. Никто не рискнул подойти и попросить исчезнуть из деревни. Эти люди пытались нас спасти, но боялись. Чего?
Какой-то мужчина шептался с другим рядом с огромным глиняным горшком. Они постоянно бросали на нас торопливый взгляд и вжимали голову в плечи, чтобы скрыть покрасневшие мочки от волнения.
«Это они», подумал один.
«Сегодня будет жатва», подумал другой.
Давай уедем отсюда, сказала я Люцио, когда мы уже подходили к лодочникам.
Нет! рыкнул тот на гистофском диалекте и уверенно направился прямо к воде. Разве ты не видишь, что они нервничают. Чаша на кладбище.
Я слышу их мысли, продолжила я уговаривать его. Они хотят спасти нас от ловушки.
Люцио резко остановился и развернулся.
Тарохо предупреждал меня, что ты труслива и слаба. Но за эти два года, я думал, ты изменилась. Ошибся?
Внутри вспыхнуло пламя. Оскорбительнее этого ничего и не могло быть сказано. Это безумие проявлять трусость, когда цель близка. Тарохо был прав, я бесполезна в такие моменты. Но я также достаточно вынослива, чтобы перебороть свои страхи и проявить волю. Слова Люцио отрезвили.
Доставьте нас на кладбище, сказал он, протягивая пару купюр лодочнику, который безразлично взял их и стал отшвартовываться. После чего Люцио обратился ко мне: Если ты не готова сейчас, то тебе не место в плане отца.
Даже в мыслях было запрещено называть его так. Отчего же соратник решился на подобный шаг? Чтобы надавить на больное место, сломить, ослабить хватку безволия.
Наконец мы причалили к началу кладбища, где царила странная атмосфера. Солнце отчего-то стало меркнуть, и я оказалась на большой площади. Что-то скрежетало, опустился на землю мрак. Дальше я ничего не помню
Глава пятая. Нёбо чешется
Бывают такие странные ощущения, когда снятся сны, что ты являешься кем-то другим, но не осознаёшь этого. Моё тело было гибким и длинным, словно упругий канат, покрытый толстой кожей. Свёрнутая в несколько колец, я лежала в тени. А окружение казалось чёткой картинкой, окрашенной градиентом от синего к красному. Тарохо снова загнал меня в ловушку мучительных пыток, где я смею лишь подчиняться. Сейчас это ощущалось таким простым делом взглянуть на мир совсем иначе. И в то же время в подобном виделось нечто чужое.
Что-то шевелилось надо мной и сбоку. Отовсюду доносились мерзкие звуки утробного урчания. Подняв голову, я увидела высокие стены полой башни с живыми кирпичами. Моё существование было заключено в чей-то мощный удушающий хват. Меня не ограничивали, но удерживали. Мне дали жизнь, но не позволили её использовать. Покорно я уткнулась носом в кольца и смирилась. Такова моя собственная воля.
Я вздрогнула и открыла глаза уже на Гистофисе. То, что произошло на Бали, отказывалось возвращаться, как бы ни старалась. Мне было неведомо, каким образом я очутилась на родной планете и почему сейчас располагалась в белой комнате медицинского дома в общине Тарохо. И странно то, что на месте нёба у меня зияющая рана. Её смазали мятной мазью с мягким привкусом, и сейчас говорить совсем не хотелось. Тем не менее в комнату зашёл царь и стал задавать вопросы.
Эй, ты помнишь, что произошло на Земле? спросил он.
Я покачала головой. Тарохо выглядел озлобленным, в глазах так и светилась жестокость. Если бы я могла заглянуть в его мысли, наверняка ужаснулась бы их коварству и изощрённости в пытках. Не знаю, что именно мной сделано и какая ошибка допущена, но плата за проступок будет высока.
Ты справилась с поставленной задачей, сказал он, неожиданно улыбнувшись. Как только ты придёшь в себя, придёшь в тронный зал.
Мне потребовалось четыре дня на лечение. Постоянно приносили пакеты с красной кровью и вливали в меня, попутно вводя маскирующую плазму. Только манипуляции были иными, нежели перед полётом на Землю. Когда я спросила, что они со мной делают, доктор ответил однозначно: «Совсем скоро ты станешь генно-модифицированным человеком». Первые несколько раз меня привязывали к кровати, поскольку я пыталась вырваться и сбежать, неосознанно понимая абсурдность их действий. А в последний день приняла данность и успокоилась.
Это приказ Тарохо, постоянно повторял тот доктор, чем ничуть меня не мотивировал, однако всё больше убеждал, что избежать замены крови не удастся.
Она всё равно вернётся к прежнему состоянию, рыкнула я однажды.
Думаешь, ты первая, кому мы проводим эту операцию? ухмыльнулся тот. Это не просто маскирующая плазма. Она меняет тебя. Рубит под корень и сажает другое на место прежнего. Понимаешь?
Но корни старого остаются, боролась я.
Они переплетаются с новыми и гниют, превращаясь в хорошее удобрение. В глазах доктора блеснула подлость. Теперь ты лишь пешка, никак не связанная со своим родом.
Эти слова должны были вызвать во мне бурю эмоций, протест. Я понимала, что последние годы меня много раз унижали, постоянно считали отбросом. Но всё это заглушалось, сходило на нет, даже не вспыхивая толком. Вот тогда-то я и получила в награду равнодушие вместе с леденящим душу хладнокровием.
У многих есть возможность отстаивать свои интересы, но не у меня. Происходящее давило и сминало. Как выбраться из пресса, я не знала. Дочь своего отца превратилась в чужого нет, не полуящера, даже не рептилоида со смешанной кровью я стала чужим человеком. Хоть и генно-модифицированным, у которого от гена змия осталась крохотная частичка, подобная одной песчинке на безграничном дне океана.
И вот я уже стою напротив престола Тарохо. Мне неподвластны эмоции, мне чужда любовь. У меня даже нет имени
Ты Рия Калькурти отныне. Поняла меня? сказал Тарохо, словно прочёл мои мысли.
Точно так же меня назвал тот мужчина в пещере, когда я только прибыла на Землю.
Так точно, без промедления сказала я.
Царь сощурил глаза. Он предстал предо мной в образе человека. Он хотел подчеркнуть, что до сих пор на моей стороне, но разве могло такое быть, если из меня сделали изгоя общины, ведь у каждого соратника голубая кровь. А у меня не осталось даже своей фиолетовой.