Каталог проклятий. Антология русского хоррора из серии «Происхождение мрака»
© Коллектив авторов, 2022
© Оформление. ООО «Издательство «Перископ-Волга», 2022
Нелли Шульман
Хрустик
Погоди, малышка в летнем платье вцепилась в руку старшего брата, надо покормить Хрустика Максим закатил глаза.
Что за ерунду вы придумали, Катька переминалась с ноги на ногу, что еще за Хрустик?
Летний подъезд дышал гулкой прохладой. В дворе-колодце стучал мяч. Из раскрытого окна парадной донесся томный голос диктора. Кто-то из жильцов выставил радио на подоконник.
В Петербурге полдень, сообщил приемник, выходные ожидаются жаркими. Температура достигнет двадцати восьми-тридцати градусов
Наверху загрохотал лифт. Катька немедленно полезла в матерчатую сумку. Среди пупырчатых огурцов и туманно-розовых помидоров блестел пакет чипсов. Треснула фольга, Максим возмутился: «Что за новости? Положи откуда взяла!»
Катька таинственно сказала:
Он любит чипсы. Еще конфетки, мармелад, пастилу старший брат прервал ее:
Всякую дрянь. Вы мусорите в лифте, а потом уборщица ругается
Рядом с железными дверями висело рукописное объявление: «Уважайте культурную столицу! В подъезде стоит урна!» Кто-то, перечеркнув «подъезд», написал сверху «парадное».
Катька зажала в потной ладошке чипс.
Он ждет деток, деловито сказала сестра, он всегда здесь жил, только раньше он спал, а теперь проснулся. Если его покормить, он тебя не тронет
Из лифта вышла грузная Елизавета Антоновна с третьего этажа. Толстый мохнатый Чапа семенил на затрепанном поводке.
Максим, обрадовалась его школьная учительница, ты помнишь, что на каникулах надо вести читательский дневник?
Подросток вежливо уверил ее: «Разумеется, Елизавета Антоновна. Я прочитал Тараса Бульбу и скоро начну Капитанскую дочку.
Катька довольно невежливо фыркнула, однако учительница была глуховата. Обернувшись на закрывающиеся двери лифта, Чапа встопорщился. Оскалив мелкие зубки, песик что-то заворчал.
Молодец, рассеянно сказала Тонна, как ее звали в школе, в сентябре я все проверю
До сентября оставалось два с половиной месяца бесконечной лазоревой свободы, расписанной золотом летнего солнца. Дверь парадной бухнула, Максим беззаботно сказал:
Все ваши дурацкие выдумки. Тонна каждый день ездит в лифте, и никто ее не трогает. И вообще, весь дом ездит ему пришло в голову, что он стал часто видеть детей на лестнице.
Катька прикусила нежную губку.
Взрослых он не тронет, тихо сказала сестра, и собачек тоже. Он ждет деток, я же говорила Катька чуть не плакала.
Держи, она сунула Максиму раскрошившийся чипс, когда откроются двери, надо кинуть туда чипс и сказать, сестра тихонько вздохнула, запоминай: Хрусть, хрусть, грызь, грызь. Хруст, хруст, брысь, брысь. Топнуть правой ногой, левой ногой, Катька исполнила что-то вроде пируэта, двери закроются, потом откроются, и можно ехать. Только лучше давай пойдем по лестнице
Максим не собирался тащить на пятый этаж пять килограммов овощей.
Иди, сказал он сестре, я все сделаю, обещаю, Катька недоверчиво смотрела на него, и не пялься на меня так. Мне четырнадцать лет, я запомню вашу считалку
Двери приветливо раскрылись. Катька кинулась вверх по лестнице.
Топни ногами, крикнула сестра, обязательно топни Максим не хотел раскидываться чипсами.
И тем более говорить всякую чушь, он шагнул в лифт, когда они успели придумать эту ересь? Той неделей Катька и не заикалась ни о каком Хрустике
В детстве он сам пугал приятелей Зубастиком, якобы жившим в мусорном контейнере. После сумерек никто из детей к помойке не ходил.
Потом в соседнем дворе нашли труп, лифт дружески помигал лампочкой, именно в контейнере. Но на того парня напал маньяк, и в газете так написали маньяка так и не отыскали.
Красный огонек на шкале перескочил цифру три. Дом был старым, позапрошлого века. Через решетчатые стены лифта и шахты Максим видел развевающуюся косичку. Катька запыхалась.
Ты бросил чипс, заорала сестра, ты сказал считалку, ты топнул ногами Максим отозвался:
Я все сделал. Хрустик меня не тро
Пол закачался под ногами. Матерчатая сумка повалилась на бок, помидоры раскатились в стороны. В шахте что-то жадно, захлебываясь, завыло.
Хрусть, хрусть, тросы лифта лопнули, грызь, грызь
Он летел, переворачиваясь, падая в черноту подвала, пробивая бетонные перекрытия, минуя старый кирпичный фундамент, ниже и ниже, в сырость древней глины, в болотистую хмарь небытия, где что-то огромное охватило его голову, круша череп, причмокивая и высасывая, смакуя и облизываясь, пируя на кровавой тризне, вползая в его сознание вечной болью.
Насытившись, раскинувшись в покое, похрустев костями, он стал ждать следующего.
Алексей Холодный
Кокон
Лешка помял в руке липкую пятитысячную купюру. Бумага, напитавшаяся потом, клеилась к коже и липла к пальцам. Искомканный, красновато-оранжевый рисунок морщился затертыми нулями. Пять тысяч словно прибеднялись и скрывали свою ценность, желая остаться при владельце. Только отпечатанный на аверсе памятник безразличным взглядом косился на ступени, по которым Лешка только что поднялся.
Юноша перевел неуверенный взгляд к подъездной двери напротив. От нее несло алкоголем, сигаретами и еще чем-то приторно-сладким, как пахло от сестры Надьки, когда она выходила из ванны. Паренек не любил этот запах, но всякий раз, чувствуя его, ощущал, что конечности до ломоты наполняет странная лень, а область под животом наполняется жаром.
Сейчас с вернувшимися ощущениями совладать было труднее. Полыхающие ноги тряслись, а по спине и рукам бежал пот. Наверное, не вовремя проснулась совесть. Может, правда, не стоит бросать деньги на ветер? Пять тысяч им с однокурсницей хватает на месяц развлечений, походов по паркам и кино. Хрено! Скромную отличницу Лизку давно пора ставить на место: как-никак, угнетает после месяца свиданий быть не допущенным к телу. К тому же неловко до второго курса оставаться девственником и, когда дойдет до постели, по неопытности ударять лицом в грязь.
Юноша сделал нерешительный шаг к двери квартиры, нажал на почерневший звонок.
Изнутри послышались звон цепочек и клацанье замков.
Дверь отворила женщина в коротком халатике. Высокая, черноволосая хозяйка поправила прядь на шее и склонилась к гостю.
Тихо проговорила:
Здравствуй, милый.
В лицо Лешке пахнуло странным ароматом духов, напоминающим пряность восточных специй. В воздухе послышалась знакомая солодящая приторность, только ненавязчивая, мягкая вкусная. Юноша вдохнул запах, но остановил дыхание, ощутив прикосновение к руке: под пальцами скользнуло чем-то влажным и горячим. Лешка одернулся и увидел, что женщина прижала его ладонь к своей оголенной коленке. Выше нее, на бедрах, не было ничего, кроме кружевной ткани.
Т-так сразу проговорил паренек.
Нет, конечно, глупый! хохотнула женщина. Проходи, располагайся. И денюжку вперед, как договаривались.
Хозяйка затащила Лешку в квартиру, внутри которой царил полумрак. Алые, занавешенные шторки пропускали внутрь полоски света, которые, сплетаясь, казались паутиной. Рядом с ней плыли клубы сигаретного дыма, нависшего над мебелью в пыли. Затхлый, прокуренный воздух комнаты наполняли пары алкоголя.
В носу Лешки мерзко засвербело.
Пф-кф, он прикрыл нос и отшагнул в сторону, подальше от комнаты. Под ногами громко звякнуло, послышался хруст стекла и тихий шелест. На полу лежали банки, завернутые в черные мусорные пакеты. Их тонкие стенки оттопыривало что-то живое. Но при движении гостя оно застыло. Что за Лешка присмотрелся к банкам, силясь разглядеть силуэт. Но пакет не шевелился, и стекло в нем больше не трещало.