Сейчас же будь что будет.
Мы ведь не делаем ничего плохого. Танцуем, и только. Многие в клубе трутся друг о друга, разве что не срывая одежду, елозят по разгоряченным телам, целуются так, что можно показывать в фильмах категории «для взрослых». А мы всего лишь движемся в одном ритме, и мужские руки направляют мое тело в нужном направлении.
Что ему сказать? Поздороваться? Спросить о чем-то? Что вообще будет правильно в этой странной ситуации?
Впрочем, Мельников не страдал от отсутствия между нами диалога. Казалось, его вообще ничего не смущает, и обстановка естественна и банальна. Он изучал меня, издевательски щурясь, дожидался реакции.
Я отстранилась, понимая всю неправильность ситуации. Ведь это партнер моего отца, его друг. Может, он вообще таким образом меня проверяет: насколько я легкомысленная и готовая пуститься во все тяжкие.
А я не такая.
Что-то не так? его голос был хрипловат, и в нем чувствовались насмешливые нотки.
Что ему ответить?
Всё совсем не так. Начиная от того, что меня в жар бросает при одном упоминании его имени, и заканчивая этим танцем, о котором почему-то даже вспоминать стыдно таким запретным он кажется.
Я не успела ответить, потому что к нам подошел Кирилл, оттеснил Мельникова от меня.
Я тебя заждался, сказал он невпопад, явно для того, чтобы вообще хоть что-то сказать.
В эту секунду на его плечо легла тяжелая мужская ладонь.
Свободен, Богдан говорил предельно спокойно. Девушка занята.
Дядь, да ты кто вообще такой? Совсем упился, что ли? Кирилл хрустнул костяшками пальцев. Саш, он тебя обижает?
Я помотала головой, только вот моего мнения не особо и спрашивали. Кирилл всё же решил показать, кто здесь альфа-самец, и скинул с себя руку, а затем попытался ударить Мельникова в живот.
Это решение было стратегической ошибкой.
То, с какой легкостью, Богдан впечатал кулак в скулу Кирилла, даже восхищало. Какой-то животной, первобытной яростью.
Никто даже не обратил внимания. В клубах, даже элитных, случаются потасовки. Конечно, если стычка перерастет в настоящую драку, то прибежит охрана и обе стороны выбросят на улицу. Но пока никто не переходит негласных границ деритесь в свое удовольствие.
Ты ты взревел Кирилл.
Он вскочил на ноги и хотел ответно ударить, но Мельников перехватил бросок, заломил руку Кирилла ему же за спину, заставив согнуться в три погибели.
Я ещё раз повторяю: девушка занята, сказал очень вежливо и добавил, обращаясь ко мне: Поехали отсюда?
Я завороженно кивнула.
Рите оставила короткое смс-сообщение, мол, не волнуйся, меня отвезут домой. Кирилл смотрел на меня исподлобья, но не лез и не пытался напомнить, что вообще-то он планировал закончить этот вечер со мной вместе. Я беспрепятственно вышла на свежий воздух.
Иномарка Мельникова, темно-синяя, тонированная, остановилась у входа в клуб.
Я села на переднее сидение, почему-то ощущая себя ужасно порочной. Щеки покрывал румянец, хотя по сути я не делала ничего такого. Уехать с другом отца что в этом такого?
Друзья тебя не потеряют? спросил Богдан, вдавив в пол педаль газа.
Нет, я их предупредила. А что ты делал в клубе?
Странный вопрос. Что обычно делают в клубах? он усмехнулся. Пожилые люди, типа меня, не могут развлекаться?
Интересно, сколько у нас с ним лет разницы? Десять, двенадцать? Явно не больше пятнадцати, хотя по Мельникову сложно определить реальный возраст. Но вряд ли бы папа близко общался с «молокососом», как он называл молодых выскочек в бизнесе.
Я имею в виду не похоже, что ты любитель всего такого.
Он пожал плечами.
Ты права, мне больше по душе другие виды отдыха.
Какие он сообщать не собирался, а я не стала уточнять.
Рядом с ним меня охватывало странное чувство. Не знаю, как объяснить его. Одновременно и чудовищная неловкость, словно ты общаешься с каким-то важным человеком, и раскрепощенность. Меня не тяготило молчание. Я не хотела замкнуться, как делала это обычно при незнакомых людях.
Куда мы едем?
А куда ты хочешь? просто спросил он.
Может быть, к дамбе?
Поехали.
А потом мы стояли на мосту и смотрели, как залив бьется о металлические створки дамбы, как черная вода пытается разрушить построенное человеком строение. Тишина была практически нерушимая если не считать плеск волн и завывание ветра.
И это было так странно: просто находиться рядом. Не искать темы для разговора, не отбиваться от подкатов (как в случае с Кириллом). Слушать шум воды, думать о своем. И не переживать, что человеку рядом с тобой неуютно.
Потому что интуитивно я догадывалась: Богдана всё устраивает.
Он накинул мне на плечи свою куртку, пропахшую горькой туалетной водой. Куртка казалась огромной, я могла в ней потонуть.
Спасибо, укуталась плотнее.
Я думал о тебе, внезапно признался Богдан, стоящий позади меня.
Руки его легли на мою талию, обхватили, прижали к себе.
Правда? сглотнула.
Неожиданная искренность смутила меня, заставила сжаться, испытать трепет пополам со страхом. Я не понимала, чего ожидать, но знала наверняка мне хочется знать. О чем он думал, почему именно обо мне. Чем я могла его зацепить? Я, обычная студентка, скучная и неприметная, не любящая чужое внимание.
С того дня, когда твой отец пригласил меня к вам домой. Голос его обволакивал, заполнял каждую клеточку моего тела пузырьками, словно игристое шампанское. Я не мог перестать о тебе думать. Это было недопустимо, я понимал. Ты дочь моего партнера. Ты младше меня. Это со всех сторон неправильно.
Я тоже думала о тебе, и прикусила губу, стесняясь своего признания под шум воды. Даже в интернете информацию искала.
Нашла?
Не-а.
Ну, можешь спросить у меня напрямую, он хмыкнул. Я отвечу.
Можно тебя поцеловать?..
Я сама не ожидала от себя такой прямоты. Но почему-то этот вопрос первый, который появился на уме, и первый, который сорвался с языка. Почему бы и нет? Он ведь сам признался, что думал
Богдан развернул меня к себе, играючи, как будто в танцевальном движении. Куртка чуть не съехала с плеча, но он придержал ее рукой. Он целовал меня нежно и сладко, аккуратно, едва касаясь губ. И я таяла от этой его ласки, почти невинной, лишенной грязи, неприкрытого вожделения.
Наши силуэты освещали фары машины Мельникова. Мимо, по дамбе, проносились автомобили. А мы целовались, совершенно завороженные, позабывшие обо всем.
Целовались в этот вечер и в десяток других, запретных вечеров, в которые Мельников забирал меня с соседней улицы (чтобы его авто не заметили мои родители), катал по городу, показывал новые места.
Он был прекрасным собеседником, и я не чувствовала себя рядом с ним глупой или маленькой. Наоборот, он легко поддерживал мои темы, а я его. Мы находили схожесть в мелочах, обсуждали такие вещи, о которых я никогда бы не смогла говорить со сверстниками.
Мы виделись редко: у него бизнес, у меня учеба, дополнительные курсы, активная студенческая жиизнь.
Отец ничего не знал. Никто не знал. Я никому не сказала, не хотела спугнуть, да и понимала, что одобрения мы не дождемся. Между нами разница в возрасте, чертовых двенадцать лет, практически пропасть по мнению моих родителей. Я помню, как они обсуждали одну мою одноклассницу: мужчина был старше ее всего на десять лет, но даже это вызывало у мамы искреннее возмущение.
Это совращение малолетних, качала она головой. Девочке всего двадцать, куда он к ней лезет?
Папа согласно кивал.
В общем, это была наша маленькая тайна. Такая, о которой не расскажешь даже намеком. И оттого более драгоценная. Пугающая. Сладкая.
***
Отец вновь пригласил Богдана в гости в один из пятничных вечеров. Спонтанно. Я не ждала его. Поэтому, когда папа позвонил маме и сказал, что приедет «с Богдашей», мое сердце ухнуло в пятки. Мне показалось, что сейчас-то все про нас и узнают. Невозможно же не заметить, что между нами что-то есть. По взглядам, по движениям, по тому, как искрит воздух.