Что за КЛМН? спросила из гостиной Эмма.
Кружка, ложка, миска, нож.
А носков зачем столько? поинтересовалась она.
По двое сразу будешь надевать, пояснил я, сначала тонкие, сверху толстые, так теплее будет.
А два по два зачем?
Ну, вдруг ноги промочишь. Ты же много в походы ходила, что такую ерунду спрашиваешь?
Когда это было!.. с горечью в голосе ответила Эмма.
Эй, тише там, послышалось из комнаты мамы. Я, между прочим, детей спать укладываю.
Эмма притворно сделала круглые испуганные глаза и зажала рот рукой.
* * *
Пашкина бабушка тоже смутилась, она даже не подумала, что Полька там детей укладывает, а они тут шумят, переговариваясь из разных комнат увлеклась наблюдением за внуком, непонятным образом изменившимся после неудачной попытки суицида.
Чем больше она на него смотрела, тем больше вопросов у неё возникало. Вот, например, сегодня: откуда он знает, что надо брать с собой в поход? Он в поход ходил один раз в жизни, и то без ночёвки. Да еще уверенно так Эмму инструктирует, со знанием дела. Совсем на себя прежнего не похож.
* * *
Я почувствовал, что наелся. Причём наелся деликатесом, давно я не ел ледяной. Бабушка забрала со стола миску с оставшейся рыбой и поставила на стол большую корзинку с баранками.
Вот, Герман из Москвы привёз, сказала бабуля довольным голосом. Заходил сегодня Эмму проведать.
Какая разница? Из Москвы, не из Москвы, пробормотал я, баранки они и в Африке баранки.
Не скажи, возразила бабушка. У нас таких не делают.
Я налил себе чаю и решил совместить полезное с приятным: почитать учебники за чаем, пока спать не легли.
Я пошёл к себе, достал дневник. Так, что у нас там завтра? История, физика, химия, обществоведение, биология, НВП.
Уложив учебники и тетрадки по расписанию в портфель, я вынес его в кухню и вытащил первый попавшийся учебник. Это оказалось обществоведение.
Я уселся за стол, открыл книгу, засунул баранку в рот и приготовился читать. О, а баранки и правда, обалденные: ванильные, хрустящие, хрупкие. Теперь понял разницу с местными.
Обществоведение я учил в техникуме, даже как-то умудрился госэкзамен на отлично сдать. Что отвечал на экзамене не помню, помню, что это была единственная тема, которую я знал. Мне тогда несказанно повезло.
Я открыл учебник наугад и начал вслух читать: «Религия это фантастическое, извращённое отражение мира в сознании человека».
Приехали. Я отложил книгу, и тихонько спросил:
Ба, а ты крещёная?
Конечно.
А мама?
И мама.
А я?
Ты нет.
Почему?
По кочану, отрезала бабуля. Я член партии.
Ну понятно, по статусу не положено. Интересно, а если я крестился в той своей жизни, а Пашка в этой нет, я теперь в этой жизни считаюсь крещёным или некрещеным? Думаю, что крещёным, для Бога же душа единица измерения жизни, а не тело.
Я взял учебник и стал читать дальше. Пафосные оды материализму быстро надоели.
Атеизм это тоже религия. сказал я, засовывая учебник в портфель и доставая химию.
Что-что? спросила удивлённая бабушка.
Атеизм тоже религия, повторил я. Вера в то, что Бога нет.
Так его и нет, присоединилась к нам за столом Эмма и взяла баранку из корзинки.
Так это не доказано, передразнил её я её же тоном, как не доказано и то, что он есть. А значит ты в любом случае веришь в то, что доказать нельзя. Значит, атеизм тоже по сути религия.
Эмма ошалело смотрела на меня. По ее глазам было видно, что такая точка зрения на вопрос никогда раньше не приходила ей в голову. Она пыталась осмыслить новую информацию и придумать контраргументы, но ничего не получалось. В итоге она просто сидела и хлопала глазами. Выглядело все это довольно забавно.
Так. На горшок, умываться и спать, фантазёры, распорядилась бабушка. Я не стал спорить с ней. Тему религии лучше без необходимости в СССР не трогать, чревато.
Ходики показывали уже половину одиннадцатого, и правда, надо ложиться спать.
Я быстро умылся и лёг. Женщины ещё какое то время копошились, потом разлеглись по койкам. Вскоре всё стихло.
Я думал о Цушко, о Никифоровне. И о том, как несправедлива жизнь. Я обещал Никифоровне заменить патрон в сенях, а никак не могу в течение недели дойти до рядов на Площади. В воскресенье рынок, и опять я не попадаю. Хоть занятия в школе прогуливай.
Ба, тихо позвал я.
Что?
А какого чёрта дети в школах по субботам учатся? Разве это удобно? Родители дома, а дети в школе.
Взрослых три года только как на пятидневку перевели, ответила бабуля. Подожди, и школы тоже переведут.
Три года? А раньше как работали?
Шестидневку.
Один только выходной был?
Да, но мы работали по семь часов. Кстати, сейчас тоже чёрные субботы есть, как минимум, раз в месяц.
Да уж, чёрные субботы, как же, как же, помню. Я повернулся на бок и улёгся поудобнее.
Спокойной ночи, пожелал я бабушке.
Спокойной ночи, ответила она.
Я почти сразу уснул.
* * *
Ивану не спалось. Он всё ворочался и думал, как же так, Цушко умер, документы унитожены. Нет больше угрозы Веронике. Не надо что-то выдумывать, само всё рассосалось.
Цушко умер О мёртвых или хорошо, или никак.
И Пашка, конечно, прав: хорошо, что он умер не из-за их подставы.
Как же им обоим повезло, что не пришлось марать руки и совесть.
С этой мыслью Иван, наконец-то, успокоился и заснул.
* * *
Проснулся я от того, что бабуля трясла меня за плечо.
Просыпайся, полседьмого, доложила она, увидев, что я наконец-то открыл глаза.
Я сел в кровати, пытаясь вспомнить, какой сегодня день, и что я должен сейчас делать. Вышел на улицу в одних трусах и майке. Уже почти рассвело. Чувствовался лёгкий мороз. Но небо было чистое, будет солнечный день, что не могло не радовать в свете предстоящего похода.
Вернулся в хату, умылся, оделся и вышел на улицу. Славки ещё не было видно. Я вернулся во двор, помахал руками, поотжимался. И услышал громкий хруст льда под чьими-то ногами. Вышел на улицу как раз навстречу Славке. Он, не сбавляя ходу, протянул мне руку, я шлёпнул по ней вместо приветствия.
Мы побежали вдвоём по уже ставшему привычным маршруту.
Как дела? спросил он.
Нормально. Как сам? Как самочувствие?
Думал, будет хуже, ответил он.
Родители ничего не сказали?
Что вчера было, не помню, честно признался Славка. А сегодня быстренько оделся и на зарядку сбежал.
Не, ну сегодня ты бодрячком, заверил я его. Коньяк у Цушко был хороший. Вернёшься сейчас домой, веди себя, как ни в чём ни бывало.
Угу, согласился Славка. Что Эмма, собралась?
Собралась вроде. Вчера дядька её заходил племянницу проведать, московских баранок оставил целую корзинку. Напомни мне в поход взять немного.
Хорошо, напомню. А что насчёт вина? поинтересовался Славка. Ты хотел взять в поход девчонкам.
Всё нормально, есть бутылка, ответил я, покосившись на него. Он что, не помнит, что было в той сетке, что я вчера таскал, когда ушли с базы?
О, отлично, заметно повеселел Славка.
Пробегая мимо дома Герасимовичей, я вспомнил, как рылся вчера в снегу в поисках сетки с бутылками, когда на неё наехала буханка.
Кстати, буханка так и стояла у ворот второго дома по правой стороне сразу после Большого моста.
Я обратил на неё внимание, но никаких выводов не сделал.
Интересно, отпустят Светку в поход? задумчиво спросил я.
О. А мы ходили вчера к ней?
Здрасте! воскликнул я и от удивления остановился перед Славкой. А ты не помнишь? Ты же сам сказал вчера, что я классно выступил перед Светкиным батей.
Не помню, виновато пробормотал Славка, наскочив на меня, вот как и ты говоришь постоянно, о чем не спроси из прошлого не помню.
Во дела, пробормотал я. Ну, в школу придём, спросим у неё.
Мы побежали дальше, добежали до проходной хлебозавода, развернулись и побежали обратно.
В предыдущие дни обратно мы бежали на скорость. Я думал, что сегодня у нас это не получится с бодуна. Но, на удивление, мы рванули и добежали до поворота на нашу улицу. Что значит, молодой организм. Славка опять меня обогнал, хотя я упирался изо всех сил.