Мы знакомы с Александрой.
Затаив дыхание, перевожу осторожный взгляд на Крестовского, ожидая продолжения. Его лицо суровое, глаза похожи на голубые льдинки. Он выглядит так неприступно и мрачно, что на мгновение мне даже кажется, что прямо сейчас он возьмет и расскажет своей невесте позорную правду о нашем общем прошлом. Как мой муж Денис, уже давно бывший, отдал меня, как вещь, на десять дней чужому мужчине. А я была такой идиоткой, что на это согласилась.
От унизительных воспоминаний спина покрывается мурашками, а ладони становятся липкими от пота.
Правда? удивленно уточняет Кира, опуская ладонь на плечо Стаса. Ты не упоминал об этом.
Я понятия не имел, что вы с Александрой знакомы, спокойно отвечает мужчина, пожав плечами. В прошлом у меня были общие дела с ее мужем.
Упоминание Дениса заставляет мое сердце предательски ухнуть вниз. Крестовский не врет, дела у них действительно были. Но глубинный смысл его нейтральных слов понятен лишь мне. Для Киры они простая формальность, для меня напоминание о предательстве людей, которым я имела глупость довериться.
Несмотря на душевные терзания, я прямо встречаю испытывающий взгляд Стаса. Чувствую, что дать слабину сейчас непозволительно. Однажды этот мужчина уже прошелся катком по моей жизни, второй раз я ему этого не позволю.
В диалоге повисает пауза. Мы оба будто ходим по острому лезвию, как и три года назад, пытаясь противостоять друг другу. Только сейчас это происходит иначе. Молчаливо, на уровне инстинктов. Но мне достаточно одного взгляда, чтобы понять игра не закончилась.
Сашенька, ты замужем? спрашивает Кира и переводит взгляд на безымянный палец правой руки. Ты никогда не говорила о супруге.
Мы развелись три года назад, мне хочется провалиться сквозь землю.
В какой момент моя персональная выставка превратилась в публичный разбор моей личной жизни? Я начинаю нервничать еще сильнее, но тщательно скрываю свое состояние за нейтральной улыбкой. Больше мне ничего не остается. Вот только Крестовского так просто не проведешь. Он как и тогда видит меня насквозь, читает между строк. Не знаю как, но я чувствую, что мои внутренние метания для Стаса не секрет. Он понимает, что в настоящий момент я в смятении, поэтому эту светскую беседу нужно заканчивать. И как можно скорее.
Извини, с сочувствующим выражением лица произносит Кира, наверное, это не совсем уместная тема для разговора.
Все это осталось в далеком прошлом, быстро отвечаю я, игнорируя блуждающий по моему лицу взгляд Крестовского. А в настоящем мне бы просто хотелось, чтобы вы насладились выставкой. Прошу меня извинить, мне нужно поздороваться с другими гостями.
Мы не обсудили твою картину. Морское дыхание если я не ошибаюсь, мужчина криво усмехается, но его голос звучит настойчиво и абсолютно серьезно. Я отпущу тебя к гостям в обмен на эту ценность.
Стас, эта картина не продается, возражает Кира. Я согласна, что она потрясает до глубины души, задевает какие-то особенные струны, но для Сашеньки она слишком дорога.
Черт возьми! Как мог один из лучших дней в моей и без того непростой жизни в одно мгновение перевернуться с ног на голову?
Когда я впервые ее увидела, мне тоже захотелось заполучить эту картину, продолжает Кира, в то время как мы с Крестовским сверлим друг друга глазами. И как я не упрашивала Сашу, она была непреклонна. Так что и ты, мой милый, потерпишь поражение.
Кира мягко улыбается, поглаживая Стаса по плечу, а внутри меня разгорается совершенно неуместное пламя под названием ревность. Не могу поверить. Не понимаю себя. Столько лет прошло. Да и этот мужчина никогда по-настоящему не принадлежал мне.
Проиграть битву не равно проиграть войну, отвечает Крестовский, приподнимая уголки губ в подобии улыбки. А теперь я прошу меня извинить, указывает на звонящий мобильный, важный звонок.
Вежливо кивнув мне и Кире он удаляется, а я чувствую себя морально раздавленной. И дело даже не в вызове, которым он обозначил свое намерение заполучить мою картину, а в том, что где-то в глубине души я знаю, чувствую моему мирному существованию пришел конец.
Несмотря на то, что лицом к лицу с Крестовским мы больше не сталкиваемся, незримо я ощущаю его присутствие повсюду. В отражении мраморной плитки стен, в воздухе, который пахнет его одеколоном, в атмосфере, которая стала разряженной, как бывает перед грозой. Это паранойя, знаю, но я не могу отделаться от ощущения, что пока я медленно передвигаюсь по залу, ведя светскую беседу с гостями, за мной неотступно следуют обжигающие голубые глаза
Подумать только, а ведь я всерьез думала, что изменилась. Что за три года стала независимой, самостоятельной, сильной женщиной, которая больше никогда не пойдет на поводу у мужчины. И что же? Стоит Крестовскому появиться на горизонте, как я снова чувствую себя слабой и уязвимой. Разве это справедливо?
Александра Сергеевна, на вас лица нет, это Лизавета осторожно касается моей руки. Устали? Может быть, пока вечер в разгаре, немного отдохнете в кабинете? Я что-нибудь из еды принесу.
Не волнуйся, Лиза, делаю попытку улыбнуться, чтобы не волновать помощницу. Со мной все в порядке. Немного переволновалась, вот и все.
Ну, волноваться больше не о чем, отвечает она с облегчением. В первом зале почти все картины из вашей морской серии проданы. Во втором и четвертом несколько работ на брони, она наклоняется ближе к моему уху и шепчет: Даже Макс Зотов приобрел одну из ваших картин.
Ну, раз даже Макс Зотов смеюсь я, но Лиза не обижается, только слегка краснеет. Она молодая и впечатлительная студентка академии искусств, а Макс уже своего рода легенда в арт-кругах. Ничего удивительного, что к нему она испытывает особую слабость.
Лиза я все же ненадолго отлучусь, говорю я. Ты права. Мне надо немного передохнуть. Если что, я буду в кабинете. Телефон со мной.
Хорошо, Александра Сергеевна. Я вас прикрою.
Кабинетом мы с Лизой называем небольшую подсобку в офисной части галереи, которую Кира с самого начала выделила под наши нужды. Тут были складированы мои работы, которые не попали в финальную экспозицию, чехлы для перевозки картин, наши личные вещи и компьютер, на котором Лиза вела учет и подготовку к выставке.
Скинув на пол туфли на шпильках, я с удовольствием забираюсь на небольшую кожаную софу и достаю из сумочки телефон, чтобы по видеосвязи поговорить с мамой и дочерью.
Привет! с улыбкой произношу я, увидев на экране очаровательную мордашку своей двухлетней малышки, которая сидя на руках у моей мамы, с умным видом тычет пальчиком в экран.
Мама, домой иди! заявляет Лея, насупив брови и смешно надув губы. Баба не дает мультики.
Я же говорила тебе, что мама сегодня вернётся позже, Лея, напоминаю мягко. А мультики и я бы не дала тебе посмотреть. Ты же знаешь полчаса в день. А ты их еще утром использовала. Чем вы с бабушкой занимаетесь?
Мы оладушки печем, на лице Леи появляется улыбка, а голубые глаза вспыхивают радостью. Вот такие, и она тянет ладошку к экрану, показывая мне размер своей выпечки. И баба зовёт спать.
Умницы. Мам, не забудьте зубки почистить, хорошо? А то Лея очень это не любит и точно постарается тебя заболтать.
Разберемся, Сашуль, отзывается мама, качая внучку на коленях. У тебя там как? Все хорошо?
Лучше, чем хорошо, признаюсь я, видя гордость на лице матери. Вернусь, все расскажу. Надеюсь, буду не очень поздно.
Ну, наслаждайся и не торопись! Это твой вечер. И ты его заслужила, дочка.
Отключившись, я еще несколько минут просто сижу, закрыв глаза и откинув голову на спинку софы. С каким-то тягучим беспокойством думаю о Лее. О том, какая она у меня чудесная, умная и красивая, о том, как сильно внешне она похожа на своего отца А еще, она такая же настырная еще совсем маленькая, а меня и маму запросто обводит вокруг пальца и всегда получает желаемое.