Профессор поднял глаза.
Валерий Фёдорович! произнёс он. Прошу тебя, как своего самого близкого и надёжного друга. Пожалуйста, присмотри за ней!
О чём ты говоришь, Виктор Андреевич? Конечно! Конечно, я присмотрю за ней! Обещаю!
Даже не знаю, как тебя отблагодарить. Спасибо тебе! выговорил Профессор.
Не переживай, Виктор Андреевич! Нормально всё будет! ободрил его Полковник.
Надеюсь. Очень на это надеюсь, улыбнулся Профессор. Ну, не буду больше тебя задерживать. Завтра утром вы уже выходите.
Да, завтра утром, сказал Полковник. Пойду проверю последние приготовления.
Профессор молча кивнул ему в ответ. Полковник тоже кивнул и вышел из комнаты.
На следующий день рано утром, ещё до восхода солнца, экспедиция отправилась в путь. Множество людей собралось у входа в Пещеры, чтобы их проводить. Были здесь и члены Совета, в том числе и сам Профессор, а также и рядовые колонисты. Недолгое прощание завершилось, и участники экспедиции плотной группой направились в сторону гор. Отойдя примерно на сотню метров, Мира неожиданно остановилась и оглянулась назад. Заметив это, Полковник тоже остановился.
Ну что, Миранда Викторовна? обратился к ней Полковник почти что официальным тоном. Не пора ли нам выдвигаться на позиции?
Да, да, конечно, ответила Мира.
Она продолжала с грустью смотреть в сторону Пещер. Полковник осторожно тронул её за плечо.
Пошли уже?
Мира обернулась и посмотрела на него рассеянным взглядом. Странный это был взгляд. Грустный и тоскливый. Но в нём угадывалось и что-то ещё.
Знаете, Валерий Фёдорович, вдруг еле слышно, почти шёпотом, произнесла Мира. У меня есть предчувствие.
Что мы сюда не вернёмся? спросил Полковник, стараясь весёлым голосом как-то приободрить её.
Нет Вернёмся ответила Мира. Но это буду уже не я.
Что значит «не ты»? нахмурился Полковник.
Я не могу это объяснить. Это всего лишь предчувствие. Но очень явное. Понимаете?
Нет. Не понимаю. Это же хорошо, что мы вернёмся. Выполним задание. Спасём колонию. Отчего же ты грустишь? Радоваться надо!
Это буду я и одновременно не я, продолжала Мира, не обращая внимания на слова Полковника. Даже не знаю, как выразить мои ощущения. Не могу подобрать нужные слова.
Не бери в голову, Полковник легонько похлопал её по плечу. Ты чувствуешь, что мы вернёмся, и это хорошо. Это главное. Хватит грустить. Пошли.
Мира подняла голову и посмотрела на Полковника. Её глаза блестели от слёз, а на лице появилась грустная улыбка. Она слабо кивнула и поправила свой рюкзак.
Пошли, сказала Мира.
Они быстро зашагали по тропинке, догоняя основную группу.
Глава 5
Отречение
Ну что, полегчало хоть немного? участливо спросил Александр Македонский, когда они с Хорном закончили с банками и, наконец, закрыли за собой погреб.
Хорн в ответ только неопределённо хмыкнул. Он не знал, что ответить. От мыслей он, конечно, отвлёкся, но проблема-то никуда не делась!
Жалко, что банки уже закончились. Совсем это некстати. Да и соли осталось немного, с некоторой досадой произнёс Александр Македонский, отряхивая свою одежду.
Как считаешь, на зиму хватит? спросил Хорн.
Не-а, покачал головой Александр Македонский. Не хватит, конечно. Ещё надо. У нас теперь вон сколько ртов. А тут всего одна корова. Да и та не полностью, он посмотрел на Хорна и добавил: Я тут вот что подумал.
Что?
Раз мы решили остаться здесь в зиму, может, нам хозяйство завести? Корову в лесу изловить? Что они там, понимаешь, без дела слоняются? Огородик свой опять же можно наладить. Капустка, морковка, лучок. А? Как ты на это смотришь?
Хорошая мысль! поддержал Хорн.
Что мы живём, как первобытные люди какие-то! Ходим с места на место. Занимаемся собирательством да охотой, развивал свою идею Александр Македонский она ему явно нравилась. Здесь места вроде спокойные, нет ни радиации, ни кислотных дождей, ни тварей всяких непонятных. Лес рядом, речка чистая. На Свалке много барахла ещё разного осталось. Не пора ли нам перейти к оседлому образу жизни? Дом нормальный построить вместо этой развалюхи. А там видно будет.
А ведь и вправду! согласился Хорн. Лето прошло на удивление спокойно. Никто из нас ни разу здесь не повстречал ни духов, ни ревунов, ни свистунов, ни медиумов Даже летунов не было! Куда они все подевались?
А я знаю? улыбнулся в ответ Александр Македонский и похлопал Хорна по плечу. Да шут с ними, с летунами этими! Подевались и подевались. Вот лично мне даже и выяснять не хочется, куда именно они подевались! Куда подевались вот пусть там и остаются! И чем дольше, тем лучше! он посмотрел на свои руки. Ну что, пошли к Ручью? Хоть умоемся после работы.
Хорн кивнул, и они направились в сторону Ручья. Уже стемнело, но тропинка была им хорошо знакома, да и до Ручья было совсем недалеко.
Слушай, обратился Хорн к Александру Македонскому, говорят, ты раньше у монаха какого-то учился.
Кто говорит? насторожился Александр Македонский.
Птица.
Вот гад! воскликнул Александр Македонский. Стоило только рассказать по пьяни, так сразу всем разболтал!
По пьяни?
Да было дело как-то в начале лета. Решили мы с ним отметить годовщину Катастрофы. Помянуть, так сказать, погибших родных, близких, друзей. Пропавших товарищей вспомнить. Ну и разговорил он меня. Наболтал я, видимо, лишнего сдуру. Не думал, что он всем станет рассказывать про мои секреты.
Почему всем? пожал плечами Хорн. Он только мне рассказал. И то не просто так, а по делу.
По какому делу? спросил Александр Македонский.
Я рассказал ему сегодня про свой сон
Опять ты начинаешь?
Так что это был за монах? спросил Хорн, не обращая внимания на реакцию Александра Македонского.
Монах как монах недовольно пробурчал Александр Македонский.
А почему его монахом называют?
Да кто называет-то? Он сам себя так назвал: монах-отшельник. А зачем он тебе?
Вдруг он сможет про мой сон что-нибудь дельное сказать. Кстати, Птица предположил, что этот сон мне кто-то внушил.
Внушил? Что за бред?
Александр Македонский разделся по пояс, вошёл в быстро текущую речку и начал ополаскиваться водой, то и дело ухая и выкрикивая от удовольствия: «Хорошо!» Хорн последовал его примеру. Вода в Ручье была прохладная, даже, можно сказать, холодная. Но после проделанной тяжёлой работы по заготовке коровьего мяса этот холод практически никак не ощущался. Наоборот, охладить разгорячённое тело, смыть пот и грязь сейчас было неимоверно приятно. Кроме того, такое купание хорошо снимало физическую, да, впрочем, и эмоциональную усталость, накопившуюся за этот длинный и насыщенный событиями день.
Александр Македонский вышел из воды и подобрал с земли заранее приготовленный ремок он его так называл уже давно неопределённого цвета, который обычно использовался им в качестве полотенца. Тщательно растерев этим ремком всё своё тело, особенно спину, он снова его аккуратно упаковал и положил обратно.
Надо бы тельняшку всполоснуть, сообщил Александр Македонский. Неохота её грязную на чистое тело надевать.
Он подобрал свою тельняшку, вошёл по колено в воду и начал её шумно полоскать.
Так что там насчёт монаха? напомнил Хорн.
Сдался тебе монах этот, проворчал Александр Македонский, не отрываясь от своего занятия.
Как ты его нашёл? спросил Хорн.
Случайно, ответил Александр Македонский. Можно сказать, что это не я его нашёл, а он меня.
Как это? не понял Хорн.
А так! Проходил я как-то через те места. А там кругом горы, лес, в низинах болота. Никаких дорог нет и в помине. В общем, бродил я, бродил по этим болотам и понял, что заблудился окончательно. Везде одно и то же: болота, вода под ногами хлюпает, да и в сапогах тоже, трава по шею, деревья полусгнившие торчат, и проклятая мошкара, которая норовит то в нос залететь, то в глаза, а то и прямо в рот. Успевай только сплёвывать! И никаких тебе ориентиров вокруг, за которые хоть как-то можно было бы зацепиться! Вышел я к вечеру на небольшую сухую лужайку посреди этого болота и решил заночевать. Уже сил никаких не было! Кое-как развёл костёр, поужинал и завалился спать. А наутро просыпаюсь и вижу, что у костровища моего монах этот сидит.