Я в последний раз бросаю взгляд на могилу, внутри которой покоится гроб, набитый дровами, и опускаю цветы на землю.
Мы можем еще раз сходить туда? Спрашиваю я, выпрямляясь.
Когда все разойдутся. Кивает Бьорн.
И снова я ловлю на себе ледяной взгляд Асвальда. Прихожане приносят ему соболезнования в связи с утратой, и всех волнует, конечно же, безопасность жителей Реннвинда. Заверив их, что опасное животное, унесшее жизни школьниц и пастора непременно отловят, он удаляется к церкви, дверь в которую теперь заперта.
Официально это не место преступления. О том, что Асмунд погиб внутри знает всего пара доверенных сотрудников полиции, для остальных пастор погиб в лесу от лап и зубов дикого зверя.
Твой отец теперь ненавидит меня еще больше. Говорю я, когда мы с Бьорном заходим за угол церкви.
Из-за того, что ты вернула к жизни Ульрика? Он помогает мне перешагнуть через раскисшую от дождя землю, поддерживая за руку.
Из-за того, что обратила его.
Бьорн останавливается и поворачивается ко мне. На его бледном лице загорается вымученная улыбка.
Что ты такое говоришь. Он перехватывает зонт в другую руку и наклоняется к моему лицу. Было бы лучше позволить Ульрику умереть? Я бы этого не пережил. Его родители, тем более. Пальцы Бьорна гладят мою щеку. И моему отцу пришлось бы нелегко, Нея. Как бы он объяснил эти смерти людям? Оторванная голова и рваные раны у Асмунда, колотые у Ульрика: в церкви явно произошло что-то страшное, и не только родители Улле, но и другие жители захотели бы знать, что именно.
А так, Асвальд сказал родителям Ульрика, что тот играл со старинным клинком и случайно поранился? Горько усмехаюсь я.
Очень, кстати, похоже на Улле. Замечает Бьорн, возвращая мне усмешку. Но, если честно, не знаю. Пока он в больнице под наблюдением семейного врача Хельвинов. Доктор поколдовал над ранами, имею в виду медицинские манипуляции, и после операции Ульрик стабилен, но все еще не приходил в сознание. Мой отец вроде наплел его родителям, что он пострадал от нападения хулиганов.
А как же Арвид? Это ведь его рук дело. Нужно объявить его в розыск! Найти и судить!
Отец планирует расправиться с ним самостоятельно. Качает головой Бьорн. И, полагаю, Ульрик, когда очнется и еще раз осмыслит произошедшее, будет с ним солидарен. Этот упырь держал моего дядю в тот момент, когда его убивала хульдра, а потом хладнокровно вонзил нож в грудь моего лучшего друга да я тоже буду в первых рядах тех, кто понесет ему возмездие!
Глаза Бьорна наливаются блеском, и мне приходится перехватить его ладонь, чтобы успокоить.
Теперь Арвид не упырь, а просто человек. Напоминаю я.
Который мог уехать из Реннвинда, оставив прошлое позади, но предпочел прибежать к Ингрид, чтобы заручиться ее поддержкой и стать верным подданным в грядущей войне. Отвечает он жестко.
Я не оправдываю Арвида, но он ведь просидел полгода в подвале у Асмунда: есть от чего разозлиться и поехать крышей. Полгода, Бьорн!
Серьезно? Он вырывает руку.
Его дыхание учащается, глаза наливаются темнотой.
Послушай. Я делаю к нему шаг и окунаюсь в тепло его тела. Не злись, мы просто не поняли друг друга. Я хотела сказать, что у Арвида был повод злиться на Хельвинов, но он избрал неправильный путь. Возможно, рассчитывал, что с помощью Ингрид сможет обратиться заново. Микке сказал
О. Так это все из-за него? Напряженно впивается в мое лицо взглядом Бьорн. Из-за этого саама? Решила пожалеть убийцу из-за того, что мило поболтала с его сыном? И когда вы успели? В тот момент, пока Арвид убивал моего лучшего друга?
Я опускаю голову и выдыхаю. Дождь продолжает стучать по ткани зонта. Слова ничтожны перед тем, что я чувствую это так больно: потерять прежнюю жизнь, вновь обретенного отца, пережить предательство и чуть не лишиться друга.
Прости. Вдруг тихо говорит Бьорн. Прости, Нея. У меня голова кипит от эмоций
Нам всем нужно прийти в себя. Вздыхаю я, поднимая на него взгляд. Мы пережили ужасное, и сутки провели на ногах в попытке скрыть следы и последствия. У меня тоже голова идет кругом.
Ты отдала много сил, а я на тебя накинулся. С сожалением произносит он. Эти проблемы с самоконтролем
Мы не мило болтали. Поясняю я напряженно. Эти трое знали про книгу и пришли специально за ней. Асмунд встал у них на пути и отдал жизнь за то, чтобы реликвия рода не попала в чужие руки. Микке не хотел уходить без нее, и и он собирается обрести бессмертие. Так он сказал.
Хочет стать кровососом? Глаза Бьорна вспыхивают.
Хочет заполучить силу и власть, чтобы отомстить. Объясняю я и закусываю губу.
Его руки сжимаются в кулаки.
Он знает, что ему придется умереть для этого? Только так Ингрид сможет поднять его из земли вампиром. Знает, что он будет лишь стригоем упырем с ничтожными остатками разума, полностью подчиненным своей хозяйке? Да и то в случае, если ему передались способности магов его рода! Если же нет его ждет глупая, напрасная смерть.
Я видела его глаза, когда он говорил это. Признаюсь я. Микке не остановится ни перед чем. В той книге ключ к воскрешению ламии. Думаю, он и его отец надеются на то, что она обратит их.
Тогда им придется присягнуть тьме, а эта участь не лучше участи бесправного прислужника. Вампирша сможет пробираться в их головы, когда ей заблагорассудится, и манипулировать их сознанием по своему усмотрению.
Книга не должна попасть им в руки.
И я не допущу этого. Решительно говорит Бьорн.
Кивнув, я прижимаюсь щекой к его груди. Обнимаю его крепко и позволяю себе всхлипнуть в его объятиях. С трудом удерживаюсь от того, чтобы не разрыдаться.
Мне нравится. Слышится сквозь шум дождя голос Бьорна. Нравятся эти штуки в твоих волосах. Серые пряди. Его рука гладит меня по спине, забирая боль, успокаивая. Но больше не надо никого оживлять, ладно? Я не хочу потерять тебя раньше, чем состарюсь и умру сам.
Отрываюсь от него и поднимаю взгляд к его лицу.
Мне так страшно за Улле. Шепотом признаюсь я.
С ним все будет хорошо. Обещает Бьорн, целуя меня в лоб. Уверен, этот парень еще будет хвастаться своим шрамом в раздевалке. И расскажет с десяток баек о том, как всыпал перца напавшим на него негодяям.
А если он не сможет контролировать себя? Обратится на людях? Или в один прекрасный день почувствует тягу убивать, завоет на луну и перекусит парочкой местных жителей? Тогда твой отец застрелит его без сожаления?
Он не такой. Мой отец. Заверяю тебя, он не бесчувственный. Конечно же, он будет сожалеть. Говорит Бьорн абсолютно серьезно.
Во дурак. Пихаю я его и тут же притягиваю еще ближе к себе.
Уверен, мы справимся, каковы бы ни были последствия обращения.
Ульрик был человеком. Напоминаю я.
Научим его охотиться на зайцев или белок. Хмыкает Бьорн.
Ты неисправим.
Мы застываем посреди кладбища, не в силах разомкнуть объятий. И я держусь за него, как за единственное реальное, что осталось в моей жизни. И все произошедшее вчера кажется сном, но стоит закрыть глаза, как я начинаю задыхаться потому, что вижу перед собой безжизненный взгляд Асмунда на отделенной от тела голове.
А через пять минут мы уже останавливаемся у могилы моего отца. Свежая земля блестит, напитываясь дождевой водой. Влага пузырится, заполняя собой все неровности и превращая поверхность могилы в мягкую кашу. Глядя на нее, я вижу Асмунда, лежащего под толщей влажной земли и снова прокручиваю в мыслях картинки о том, как Асвальд укладывал его в гроб: он не проронил ни слезинки, не сказал ни слова.
А здесь покоится Мария-Луиза. Подводит меня Бьорн к другой могиле. Сестра моего отца и дяди Асмунда.
У них была сестра? Удивляюсь я.
Она не дожила до совершеннолетия. Была слаба, и последние годы уже не могла передвигаться самостоятельно. Знаешь, мне сейчас кажется, она умела забирать боль. Потому, что помню, как я был совсем маленьким и упал однажды с велосипеда и сильно ушиб ногу так боль прошла сразу после прикосновения Марии-Луизы. Уже после ее смерти я долго размышлял над этим и даже винил себя, что, может быть, отнял ее последние силы.