Ах вот, значит как! хохотнул Вельзевул.
Да! Я даже несмотря на программу для изменения голоса вас узнала, врала пошедшая ва-банк Катя.
Да ты у нас Шерлок Холмс! Вельзевул едва сдерживал смех. Это ты сама решила, или тебя надоумил кто?
Сама, снова соврала Катя.
Ну, допустим, так оно и есть. Я Семён Валентинович. И что тебе с этого? Вот сдашь меня ты ментам, или ещё мордоворотам каким, и что потом будет? Они ничего не докажут, а Лене твоей тогда верный конец. Думаешь, я её рядом с собой в своём доме держу? Ох ты и дурочка!
Катя закусила губу. Действительно дурочка.
Задание получено? бодро спросил Вельзевул.
Да, выдавила из себя Катерина.
Игра началась.
Он отключился.
Катя, выбивающими чечётку пальцами набрала Вальтера.
Он звонил мне! Он только что звонил!
Катюш, успокойся. Расскажи всё подробно.
Когда она закончила свой сбивчивый рассказ, Вальтер спросил: «Палатка и спальник у тебя есть?»
Откуда? Я терпеть не могу в походы ходить.
Ладно. Я обо всём позабочусь, заверил Вальтер. Завтра в десять я у тебя.
Спасибо!
Не стоит.
Вальтер, Катя потупилась, я тут глупость сделала
Она поведала о своей попытке взять Вельзевула на пушку.
Да. Зря ты это сделала, согласился Кононов. Могла его напугать, и тогда чёрт знает, что ждать от него.
Знаешь, я не заметила, чтобы он напугался
Всё равно, не делай больше так. Если что надумаешь, сначала со мной посоветуйся.
Угу.
Кстати, у меня новости по твоему Воронцову. Не в Питере он. На Мальдивах с семьёй отдыхает.
Значит, не он это! выдохнула Катерина.
Не спеши, остановил её Вальтер. Почему ты думаешь, что он делает дело самостоятельно? Воронцов дядька небедный. Есть возможность нанять исполнителей.
Так как же мы его тогда?.. забеспокоилась Катя, ведь мы ничего не докажем. А если попытаемся, Ленке конец!
Не бойся. Мы его так за жабры возьмём, что он сам всё на свете расскажет, и Ленку твою на тарелочке с золотой каёмкой вернёт, целую и невредимую. И ещё в ногах у тебя валяться станет, прощение вымаливать.
Катя облегчённо вздохнула.
Только заняться им можно будет, когда эта мразь в Питер вернётся. А пока, делаем всё, что он говорит.
4
Из блога Katrin Soprano.
Я не люблю дикий отдых. Не понимаю людей, щебечущих о романтике, о песнях под гитару у костра, о близости с матерью нашей природой и прочей белиберде. Я вижу в этом только беспрерывно атакующих тебя комаров и назойливых мух, не первой свежести бутерброды сомнительного вкуса, заляпанные грязью кроссовки, обломанные ногти и цыпки на руках. А как вам удовольствие ходить до ветру, пытаясь спрятаться, сидя на корточках, за ближайшим жиденьким кустиком? Как вам перспектива вымокнуть до нитки под мерзким холодным дождём и дрожать, как осиновый лист, кляня всё на свете? А после битый час месить поносную грязь, утопая в оной по щиколотку? По мне всё это глупо. Но самое главное унизительно. Я за отдых all inclusive, за комфорт, за хороший отель с джакузи, видом на горы и утренней чашечкой кофе (желательно в постель))). Вы меня осуждаете? Считаете меня снобом?
Берусь доказать, что это не так. К чему десятки тысяч лет стремился человек? Куда вела его тропа развития? К комфорту. Желание комфорта заставляет нас изобретать, думать, работать. Что есть цивилизация? Комфорт! Так для чего я должна возвращаться назад, в дремучее неандертальское и обезьянье прошлое, когда наши далёкие предки топтали грязь своими мохнатыми лапами?
Я ненавижу грязь. Меня убивает пятнышко на платье или джинсах. Когда в дождливую погоду мои туфельки оказываются забрызганными, я чувствую себя свиньёй в навозе, опарышом на дне помойной ямы, опустившейся бомжихой. Мне хочется провалиться сквозь землю, содрать с себя эти чёртовы туфельки вместе с кожей. Поэтому я не люблю сырую осень, и ещё больше слякотную весну. Я органически не перевариваю автобусы и метро, трамваи и электрички, забитые человеческими телами в неопрятных одеждах, источающих тяжёлое амбре прокисшего пота. Фу!
Возможно, кто-то и вас скажет: «Да она нездорова!» Пусть так. Но я не хочу излечиваться от своей болезни. Грязь это унизительно.
Вальтер, проявив немецкую точность, явился ровно в десять утра. Явился не с пустыми руками. В них он держал рюкзачок красно-голубой, новенький, с ещё не оторванным ярлыком. Другой, гораздо больше, громоздился у него за спиной.
«Держи! он протянул подарок Кате. Твой спальник уже внутри».
После он объявил, что все продукты закуплены и сложены в его рюкзак, поэтому Кате остаётся только собрать свои вещи запасные куртку, штаны с начёсом, свитер, носки. Понимающе улыбнулся, когда увидел, что добрую половину Катиного рюкзачка заняла косметичка. Помог водрузить её ношу на плечи и подмигнул: «В путь! Где тут у вас метро?»
Выдержав пытку двумя электричками, Катя в сопровождении своего верного спутника ступила на подаренную Ленинградской области благородными финнами экотропу вдоль речки Буславка. В погожий воскресный денёк на тропе было тесно. Весёлая ватага подростков в кричаще-пёстрых, обтягивающих их субтильные телеса спортивных костюмах, хором голосила песни старины Цоя, и никого не стесняясь, хлебала из банок Клинское пиво. Парочка пенсионеров, бабулька с дедулькой, взявшись за руки, сосредоточенно, как на параде, вышагивали вперёд к ведомой только им цели. Стайка парней негроидной расы, смеясь, пританцовывая и гогоча на непонятном наречии, перемещалась следом за стариканами. Но больше всего здесь было счастливых на вид семеек, в сопровождении суетливой и надоедливой ребятни. Когда из-за кустов выскочило три карапуза, чумазых, как черти, у Кати невольно вырвалось: «Вот, бандерлоги!»
Что-что? переспросил Вальтер.
Ничего, ответила Катя.
Она чувствовала себя чужой на этом празднике жизни. Более того, всё происходящее продолжало казаться самым идиотским на свете сном. Похищение Ленки, неведомый Вельзевул (его образ для Кати так и оставался туманным и тёмным, никак не желая вязаться с образом респектабельного Воронцова), какая-то полоумная игра, какие-то квесты, задания, штольня
Так хотелось верить, что из-за следующего изгиба тропы выйдет Пельш в сопровождении съёмочной группы, и скажет, расплываясь в белозубой улыбке: «Здравствуйте, Катя! Это РО-ЗЫ-ГРЫШЬ!!!»
Они прошли километра два или три, когда из-за очередного изгиба тропы показался не топовый телеведущий, а сосна со знакомым треугольником на блестящем стволе.
«Вот это место!» воскликнула Катя, направив указательный палец на знак.
Узкая тропинка, петляя меж корабельных сосен, убегала всё глубже в лес. Людской гомон остался далеко за спиной. Здесь путников окружали другие звуки. Чирикание неизвестных пичуг, барабанная дробь дятлов, тоскливое кукушкино ку-ку, чьё-то похрюкивание в зарослях можжевельника
Слышишь? Кто это? Кабан? Катя испуганно схватила Вальтера за руку.
Кабаны здесь, конечно, имеются, спокойно отвечал тот, но они осторожные. Просто так фиг к человеку подойдут.
Тогда медведь? Катя не выпускала Вальтеровой руки.
Ну, если карликовый, Кононов улыбнулся.
Тогда кто?
В худшем случае хорёк, Вальтер не переставал улыбаться.
А в лучшем? Катя отпустила его руку.
А в лучшем, твой маньяк! Кононов расхохотался.
Шутка Катю взбесила. Ей и без того этот самый маньяк мерещился чуть ли не за каждым кустом. Такой вот, в длинном, заношенном сером плаще и шляпе, сильно смахивающий на Фреди Крюгера, а не на Семёна Валентиновича.
Да пошёл ты! выругалась она.
Не злись. Я просто обстановку разрядить хотел, и Вальтер улыбнулся столь мило, что Катина злость тут же растворилась, как сахар в стакане.
Ну послушай, Катя едва уклонилась от выстрелившей из-под Вальтера ветки, зачем он меня в лес заманил, в глушь эту сраную?