Юля, ты в какой комнате будешь ночевать? спрашивает он.
Как тебя звать-то, любопытный чувак с курса?
Пока не знаю, а что?
У нас есть свободная кровать, предлагает он искренне.
Позади взрыв хохота.
Тише вы! Соглашайся! Будет круто.
Да я думаю, решим на месте, тяну неопределенно.
Нужно искать новых друзей. И быть лояльной. Ведь так?
Юлечка, давай лучше к нам, зовет другой парень, на этот раз из нашей группы.
У нас нет мест, Кир.
Подвинемся уж! Смотри, какая Юля худенькая.
Я не худенькая, а стройная, поправляю с мягкой улыбкой. Худая от слова «худо». А у меня всё отлично.
Это правильно, уважительно кивают парни.
Не-не, лучше к нам! настаивает кто-то еще.
Соревнования устройте, улыбаюсь я, качая головой. Чувствую одновременно смущение и волнение из-за столь обильного внимания. Отворачиваюсь.
Вроде учусь с этими людьми второй год, но со многими впервые общаюсь вне стен универа. Прикольненько. Веселые ребята.
Чертовски сложно, но я стараюсь сделать лицо попроще, быть легкой и компанейской. Как Люба. Пропеваю беззвучно: «Все любят Любу, и Матвей Адомайтис тоже!»
Следующие два часа пути парни только и делают, что спорят, кого я предпочту, предлагают бонусы. В шуточной форме, разумеется. То, что я чувствую, не раздражение. Просто непривычно, так?
Кресло удобное, но сижу в нем как на иголках. Если уж начистоту, я всегда держалась чуть в стороне от коллектива. Выступать на сцене любила, детей обожала, но вот в таких компаниях терялась.
Но это ничего.
Ничего страшного, что у меня больше нет друзей. Ни одного.
Скоро я рожу ребенка и буду заниматься им. Кормить, купать, выносить на улицу подышать свежим воздухом. Как и все малыши, он, бесспорно, будет требовательным и эгоистичным, забирающим все время и внимание мамочки. Там еще гены Матвея отпечаток оставят, наверное, обостряя ситуацию.
Улыбаюсь почему-то. В последние дни мысли о ребенке не пугают, а, напротив, становятся опорой и придают сил. Может, примирилась просто?
Кто-то рассказывает тупой матерный анекдот, следом раздается взрыв хохота. Я тоже хихикаю, стараясь втянуться.
Кажется, беременность усугубила ситуацию. Я хочу домой.
Фух. Ладно. Насижусь еще в четырех стенах. Пихаю последний леденец в рот.
А мне можно? спрашивает всё тот же парень позади. Вновь тычет мне в плечо.
Ну как же тебя звать-то? Кто-нибудь, помогите! Хелп!
Это был последний.
Я не брезгливый, согласен на твой. Люблю полизать.
Э-э-э. Это не слишком?
Самой мало! хихикаю и отворачиваюсь.
Я буду достаточно молодой мамой. Когда дочке или сыну исполнится пятнадцать, мне стукнет всего тридцать четыре. Интересно, мы сможем дружить? С другой стороны, очень не хотелось бы стать одной из тех молодящихся теток с наколотыми губами, которые одеваются в рванье, употребляют словечки типа «краш» и считают, что на одной волне с подростками.
Бр-р-р. Неприятно ежусь.
Нет, наверное, дружить нам все же не стоит. В нашей небольшой семье я буду взрослой. Той, кто двести раз в день заверит, что любит. Еще научит кататься на роликах, а потом будет дуть на разбитые коленки и обнимать, когда это необходимо, плюс не менее трех раз в день просто так. А зачем нужна мама? Уж точно не указывать, как жить, с кем встречаться и что делать.
Я буду как Матвей, который постоянно прижимал меня к себе, поначалу вызывая своими действиями недоумение, а затем каким-то непостижимым образом превратив их в жизненно необходимый ритуал.
Когда тебя обнимают, это значит, что ты кому-то очень сильно нравишься. Меня уже два месяца никто не обнимал.
Я думаю о том, что скоро на свет появится объект для ласки и нежности. Обойдусь без друзей.
Вновь оборачиваюсь и понимаю, что парни все еще обсуждают, с кем я буду ночевать. Причем к спору подключились некоторые девчонки и активно подкидывают варианты. Не слишком ли это?
Я начинаю беспокоиться. Задаю наводящие вопросы и выясняю, что комнаты в домиках по два, три и четыре человека.
Девчонки, которых у нас в потоке немного, за прошлый год умудрились сродниться и теперь заранее распределили, кто с кем будет спать. Даже жребий бросали. Вау.
Получается, все эти разговоры были на полном серьезе?
Честно говоря, я не ожидала, что такие вещи нужно планировать за неделю: мы ведь не в детском лагере.
Получается, что я и правда остаюсь как бы одна, при этом в окружении поклонников.
На улицу выхожу в легком недоумении. Кроме того, меня немного мутит из-за долгой поездки.
Матвея нахожу глазами почти сразу и в первую секунду облегченно выдыхаю. Хорошо, что он здесь! Мелькает мысль: вдруг он специально увязался за Любой, чтобы присмотреть за мной? Идея озаряет яркой вспышкой и согревает пуховым одеялом.
Тут же себя одергиваю. Вряд ли.
Они с Захаром и Любой стоят у черной БМВ и смеются. Им весело втроем. Доехали с комфортом.
К огромному сожалению, выглядит Матвей шикарно. Высокий, спортивный. Чуть смуглая кожа, к ней загар прилипает моментально и держится круглый год. Это у Адомайтисов семейное. Как и темные глаза. Потрясающая улыбка. А на плече у Мота висит сумка Любы.
Я как вижу это, больше ни о чем думать не могу. Глаза наливаются кровью.
Иногда кажется, что, если бы я не носила ребенка, сошла бы с ума от тоски по мудаку Матвею Адомайтису, как то жуткое чудовище в сказке о токсичных отношениях.
Я капец как по нему скучаю, Господи! Что абсолютно ненормально, учитывая обстоятельства.
И вот Матвей ведет нас с Любой в сторону домиков. На его левом плече Любина сумка, правой рукой он приобнимает меня. По-дружески помогает не увязнуть в пушистом снегу. Захар плетется позади.
Я говорю:
Комнаты все распределены, оказывается. Нужно было заранее бронировать, как отели в разгар сезона в Сочи. Кто бы мог подумать?
Об этом неделю трещали в чате, вставляет Люба. Юль, в облаках витаешь? Все в курсе были.
Нет, ну какая она душнила! И как я не замечала столько времени?
Я не читаю чаты, ты ведь знаешь. Там всегда сотни сообщений не по теме.
Ну и кто тебе виноват? бросает Люба в пустоту.
В глаза не смотрит. Либо стыдно, либо трусит. Скорее всего, второе, по этой же причине она ничего не сообщила Матвею про таблетки. А Люба ему не сообщила, иначе бы он вел себя иначе. Если уж решилась на войну шла бы до конца. Как я.
Перераспределим, какие, блин, проблемы, перебивает Матвей весело. У него, кажется, прекрасное настроение, и подобные мелочи мало волнуют. Люба, показывай, где что. Не терпится уже в баньку. Девчонки, взяли купальники? Лично я свои плавки забыл.
Серьезно? Пойдешь без? Я приподнимаю брови, а потом против воли смеюсь.
Он пожимает плечами и улыбается:
Думаешь, идея не очень?
Глава 14
Через пару минут мы заходим в главный, самый большой корпус и начинаем стягивать куртки.
Вокруг все деревянное: и пол, и потолок, и стены, и мебель. В гостиной огромная искусственная елка до потолка, украшенная дешевыми бумажными гирляндами. Переходник рядом утыкан вилками с небезопасно торчащими проводами.
Я изгибаю бровь и говорю вслух:
Бли-ин! Надеюсь, не загоримся. Лично я бы на ночь поставила часового.
Все, кто услышал, громко смеются. Кроме Матвея. А хотелось бы, чтобы мое остроумие оценил именно он. Люба фыркает: «Ей ничего не нравится!», но на этом всё. Она никогда не умела держать удар.
Мы поднимаемся на второй этаж и бросаем вещи в свободную комнату с двумя кроватями. Застываем, смотрим. Нас по-прежнему аж четверо. А еще мы дружим.
Кто же будет здесь спать? театрально спрашивает Захар. И сразу же добавляет: Пожалуй, я. Фигово мне, не обессудьте.
Он падает на койку и принимает позу эмбриона.
Тебе помощь нужна? уточняет Матвей.
Я решаюсь посмотреть на Мота и понимаю, что тот выглядит обеспокоенным. Немедленно хочется что-то сделать, чтобы сгладить ситуацию и помочь. Следуя порыву, подхожу ближе и присаживаюсь на корточки.