Все хорошо, Тим. Все хорошо, как можно спокойнее сказал я, зная, что дети считывают чувство страха с родителей. Мне нужно было не подавать виду. Я просто задумался.
Он не ответил.
Давай-ка остановимся на ночь в отеле, продолжил я. Надо отдохнуть.
Я забил в поиске навигатора ближайшие придорожные мотели. Пальцы не слушались, дрожали от адреналина. Глубоко дыша, чтобы успокоится, я попеременно смотрел на дорогу и оборачивался назад на сына, стараясь сделать как можно более беззаботное лицо.
Ну вот, через двадцать километров есть хороший отель, сказал я ему. И оценки вроде высокие. Ты как?
Нормально, тихо ответил он.
Мы ехали по трассе на север уже больше восьми часов и не проехали даже и половины пути, все еще трясясь по плохим дорогам средней полосы. Тимофей, выспавшись днем, смотрел вперед в освещенную фарами автомобиля темноту.
Я не знал, какие силы благодарить, что мой сын сейчас не спал. Сам того не ведая, он спас нам жизнь.
Спустя час мы располагались в скромном номере придорожного отеля. Я накормил Тимофея ужином, заказанным из ресторана на первом этаже, усадил на кровать смотреть телевизор, а сам пошел в ванную, чтобы принять душ и постараться расслабиться после долгой дороги.
А вернее остаться наедине с собой.
Меня до сих пор потряхивало. Может быть, дети не могут воспринимать страх смерти так глубоко, как взрослые, потому что еще не успели осознать самих себя и привыкнуть к жизни. Может, они еще слишком наивны, чтобы воспринимать все всерьез, даже момент близкой трагедии, промелькнувшей у тебя перед носом. Может быть, так оно и есть.
У меня же из головы не выходил истошный крик сына и два светящихся шара, готовые ослепить, навсегда.
Я встал под душ, стараясь смыть липкие мысли страха, но получалось плохо. Как вредные мухи, они кружили и кружили у в голове.
«Что же я делаю?» думал я. «Неужели, сам того не ведая, пытаюсь утащить себя на тот свет, поближе к ней? Да еще и сына готов ухватить с собой?»
Нет, этого не может быть! Это просто случайность. Обычная случайность, которая может приключиться с любым на дороге, тем более в темноте, после нескольких часов долгого пути. Без собеседника, который может отвлечь.
И, действительно, мы мало говорили с сыном последнее время.
Я старался вывести его на разговор, но все наши беседы заканчивались тем, как сильно он скучает по маме. И вопросами, сможет ли она вернуться когда-нибудь. Я не знал, что ответить ему.
Точнее знал. И даже однажды, разозлившись, сказал, что мама никогда уже не вернется. Но, как и все плохое, Тим забыл и эти мои слова. И через несколько недель, все так же задавал этот же вопрос. Я понял, что нужно время, чтобы он свыкся с ее отсутствием, и бросил попытки поговорить с ним.
В запотевшем зеркале отражался худой силуэт: черные, свисающие пряди волос, все отчетливее пробивающиеся седые волосы, длинный нос, который на худом лице выделялся сильнее обычного, отросшая щетина на лице, как любила моя жена. С нашей первой встречи я так ни разу и не брился начисто. Не бреюсь и сейчас.
Пока мы ехали, я понял, что мне становится легче в незнакомых местах: памяти не за что зацепиться, чтобы кольнуть меня, потревожить. Мы с сыном должны точно так же измениться. Стать чужими той самой памяти о прошлом. Говорят же, за несколько лет клетки человеческого организма полностью обновляются. Нам нужно было точно так же обновиться. Я надеялся, что в другом, далеком месте это произойдет гораздо быстрее.
Я приоткрыл дверь ванной комнаты, чтобы выпустить накопившийся пар.
Тим все так же сидел на кровати с безучастным видом и смотрел странные мультики по телевизору.
Иногда, мне становилось обидно, что он не реагирует, что не бьется в истерике, не кричит, не плачет навзрыд, что его мамы больше нет, что она не приходит. Он просто молчит и будто смотрит в самого себя. Но я не требовал многого от него и старался запихнуть взрослые обиды подальше. В любом случае, каждый реагирует так, как ему проще, как легче. И если мой сын хочет долго молчать и ни на что не реагировать, значит ему так легче.
Но там, в новой школе, надо будет пообщаться с психологом, думал я, потому что не знал, как вести себя с ребенком, потерявшем мать. Мы оба постепенно отходили от шока. И если я хоть как-то пытался бороться с отчаянием и тоской, пытался убежать от них на север, в другие места, то за сына я начинал тревожиться.
Давай спать, уже поздно, сказал я, выключив свет в ванной.
Взял пульт и погасил телевизор.
Хорошо, тихо ответил Тимофей, даже не попросив посмотреть мультики еще пять минут, словно они и не трогали его.
Со мной ляжешь? Или один? спросил я, потому что в нашей комнате были две односпальные кровати.
И не дождавшись, когда он ответит, предложил:
А лучше давай сдвинем кровати, чтобы обоим было удобно.
Мы так и поступили.
Когда улеглись, я положил руку на Тимофея. Заснули мы быстро, но через силу, я дождался, пока он засопит, чтобы уснуть после него.
Не успел я закрыть глаза, как зазвонил будильник, возвещающий, что пора вставать.
Мы позавтракали, взяли кофе в дорогу, паршивый кофе, надо сказать. Я открыл карту в телефоне, чтобы проложить маршрут.
Может заедем на Онежское озеро? спросил я Тима.
А что там? бодрее, чем обычно спросил он.
Меня порадовал его настрой.
Одно из самых больших озер в нашей стране. Когда-то, очень давно, по нему даже ходили деревянные парусные корабли. В наших краях таких озер не найти, они все похожи на лужи. А это озеро прямо как море, продолжал я подогревать его интерес. Думаю, там даже берегов не видно. Вода уходит за горизонт.
Давай, ответил Тим.
Я увеличил карту в навигаторе. Он показал мне две туристические стоянки, где можно было разбить лагерь. Палаток с собой у нас не было, но развести костер и пожарить сосиски, чтобы отдохнуть от долгой дороги и полюбоваться озером мы могли.
Так, протянул я, до первой стоянки нам четыре часа езды. К обеду будем уже на берегу озера.
Тимофей уселся в кресле и смотрел в окно.
Мы медленно тронулись. Когда стали выезжать на трассу со стоянки мотеля, я поймал себя на мысли, что его бодрый настрой придал сил и мне. Сегодня получилось выспаться, и даже вчерашний случай с встречной полосой не тревожил меня. Мысли улеглись.
Я решил полностью отдаться дороге.
Иногда, думал я, наступают такие моменты, когда нужно просто наблюдать. Плыть по течению или, в нашем случаем, ехать по дороге и вписываться в повороты, которые она тебе предлагает, следовать ее направлению. И если проявишь максимум уважения к ведущей тебя дороге, то, возможно, конечный пункт не разочарует. В любом случаем, ты сможешь просто получить удовольствие от пути.
Через час равнинная однообразная местность средней полосы стала меняться. Все больше на пути попадалось озер, рек, густых хвойных рощ, холмов и все меньше машин и населенных пунктов, а те, что попадались, были небольшими и слишком уютными, чтобы их назвать придорожной деревней или селом. Ухоженные деревянные домики, приятные палисадники и обязательно дети, которые катались вдоль трассы на велосипеде. Я специально сбрасывал скорость, соблюдая правила, чтобы ненароком не задеть их.
Я был рад, что Тим видит эту смену природы, другие места и других людей, живописные картинки, сменяющиеся за окном. Может быть, эта свежесть во взгляде сможет отвлечь и его от привычных мыслей. Во всяком случае, каждый раз, когда я поглядывал на него, он внимательно смотрел в сторону и не отрывал взора от происходящего за стеклом.
В эти моменты я переставал корить себя за то, что оторвал его от родного дома и родной бабушки. Дорога помогала ему так же, как и мне.
Спустя еще несколько деревень, мелких рек и озер, мы достигли дороги вдоль водохранилища.