Да не, реально не мульт это, и не развод, а что-то типа концерта, его синьор Гарути организовал, композитор такой новомодный, из Милана, который в Италии, возразил Никодимка Скажим. А концерт в Амстердаме записан.
И что, так сами и разыгрывают, чурки-то говорящие в твоём этом не пойми где? уже по делу задала вопрос бабка Пукля, не глядя на деда Пыху, всё качавшего бестолковкой.
Как же, сами! продолжил рассказ Никодимка Скажим, у них операторы были, две девахи такие видные. Эти чурки здоровенные, они их на еле-еле держат, но управляются лихо
Понятно, кукловоды, значит, сделал вывод Дед Пыха.
Так ты на девах загляделся, внучек, тады лады, успокоилась бабка Пукля. Ты на заграничных девок сильно не засматривайся квёлые они, то ли дело наши! Нашим любые чурки по плечу!
Девки да, почти что согласился Никодимка Скажим, а вот чурок таких, чтоб играли так же, у нас не увидишь. Я что думаю, Юропина то спец по чуркам. У них на кострищах вся культура держится, а для кострищ чурки-то и нужны, да не всякие, а чтобы полыхали всем на зависть.
Ах, батюшки, страсти-то, запричитала бабка Пукля.
Вот то точняк, подхватил тему дед Пыха, у них завсегда так: чуть кто не ко двору пришелся тут же в костёр его, а теперь вот за нас взялись культурой своей долбать.
Типун тебе, языкатый, всполошилась бабка Пукля, мы не такие, нас так просто на понт не возьмешь!
Да ладно вам, не заводитесь. Есть и там приличные люди, синьор Гарути, например, все стрелки на музон перевел.
Музон, музон пробурчал дед Пыха, подумаешь, дамы из Амстердамы, пропаганда это всё. Давеча вот ты тоже про метеоризм каркал, ну и накаркал, что нам весь огород каменюками засыпало. Теперь бабка моя ваще не скоро борща сварит, и мрачно потянулся за своей люлятрубкой
Уразумев, что на этом прием окончен, Никодимка Скажим побрел своим путём дальше, в никуда
А по небу над его родным Конецком былые картинные облака шли уже не так чинно. Они постепенно набегали друг на друга, теряя всю свою картинность. Они сбивались в тучи, угрожая обвалиться на город всей своей тучеватой кучей, брызжа осадками и пуляя электрическими разрядами. Беспредел, одним словом!
Глава Третья
Одним не
Стояло безвременье. Совсем потемнело над Конецком небо. Крутыми волнами бурлили в нём тучи, напоминая очертаниями то Юропину, всю в чёрных пятнах, похожих на погасшие кострища, то Укропину, всю в рваных клочьях, похожих на неформальные бригады, то Мускулину, навалившуюся всей своей неслабой массой на бедную Укропину так, что у той и швы трещали, а то и часть отваливалась
Вопреки всему и как уже не раз говорено, жизнь есть жизнь, пока она продолжается, и под ненастным небом раздался веселенький мотивчик непритязательной песенки:
Так напевая, пробирался в полутьме своим путём Никодимка Скажим. Куда пробирался? Да искал деда с бабкой разведать, живы ли, ну и перекинуться парой ласковых
Эй, погодь! Тута мы, зырь, раздался наконец хриплый оклик.
Никодимка помешкал. Голос был ему знаком и принадлежал деду Пыхе.
Две родные человеческие фигуры, еле различимые поодаль, светили ему приветливыми улыбками.
Ну, ты тормоз, совсем не зыришь ничё? говоривший не был злым, а лишь грубым, и то слегка. Да и что сказать, сами времена настали грубоватые.
Привет, дедуля, привет, бабуля, ответствовал Никодимка Скажим, подходя ближе.
Внучек, теперь вот заговорила уже бабка Пукля, как ты? Что нового в мире творится, расскажешь нам, бестолковым?
Да рассказал бы, конечно, только у меня в последнее время Инет завис, и никак не отвиснет!
Но и ладно, всё равно там пропаганда одна вредная, успокоил его дед Пыха.
Но до того висяка в Инете инфа прошла, что бандеровцы сговорились с паном Бабамой погубить наш Конецк, потому что под ним, оказывается, залежи особого топлива обретаются. Так это топливо им нужно добыть, чтобы на Юропине снова смогли костры зажечься
Ах, батюшки, страсти-то, запричитала бабка Пукля.
Вот то точняк, подхватил тему дед Пыха, у тех дятлов завсегда так: чуть в чём недостаток завелся, сразу нас долбать!
Типун тебе, языкатый, всполошилась бабка Пукля, ничего не будет, нас мускулинский президент отстоит!
Батин то? Да не, это всё втихую делается, он, наверно, и не знает ничего о том, возразил Никодимка Скажим.
Ну, раз ты один про всё знаешь, давай, бреши дальше, развел руками дед Пыха.
Ну, так вот, продолжил, вздохнув, Никодимка Скажим, после того, как это топливо всё достанут, из той ямы устроят море, и назовут его Серым, потому что промеж Белого и Черного оно находиться будет, и это всё для экономии.
Ишь ты, дела пробурчал дед Пыха. Из-за той экономии мы и так уже без борща живем.
И только он собрался пыхнуть своей люлятрубкой, как разом взорвались все мины, заранее и втихую подзаложенные во множестве по шахтам вокруг Конецка и по городским коммуникациям под ним. Город вздыбился, взметнулся ввысь и, оседая, рассыпался в клубах пыли
А в небе над бывшим когда-то Конецком местом тучи раздвинули свои тёмные волны, расступились, давая дорогу лучу ослепительного света. Вдоль этого луча и полетел Никодимка Скажим, устремляясь навстречу своей обожаемой Метареальности, оставляя далеко позади взметнувшиеся было за ним жалкие останки прежней бренности: обгоревшие части его чумового компушки, клочковатого мишки, нареченного Пыхом в честь деда, и дедовой повидавшей виды люлятрубки.
И долго ещё тянулись ему вслед с самого дна котлована будущего моря Серого сполохи особого нового огня У-огня, то ли пытаясь удержать пламенеющими щупальцами ускользающую жертву, то ли провожая его в последний свой путь.
Да-а копец, одним словом! А другим словом досвидос
Летние дни чудесатые
Над обычно безмятежной Чудессой и особенно над ее отделением полиции не по сезону сгустились тучи. Телефоны в кабинете полковника Бородана трезвонили беспрестанно. Бородан не успевал хватать трубки, чтоб хоть как-то умерить надвигающийся хаос. Звонки шли из поместья балерины Эхматовой, из муниципальной администрации, и, что больше всего напрягало, уже из регионального управления. Лично генерал-майор Адинец разнес, как всегда совершенно безосновательно, несчастного Бородана в клочья. Раскрасневшийся от пережитого унижения начальник отделения, улучив подходящий момент, выскочил этаким встрепанным чертиком из кабинета и что было силы еще рявкнул:
Немедленно всех офицеров ко мне! Живо-быстро!
Все в отделении и так уже подпирали наизготовку стены в терпеливом ожидании начальственного призыва, так что сборы не заняли много времени, и совещание началось без особого промедления под несмолкающий телефонный набат.
Теперь полковнику стало легче, и пока команда разбиралась с ответами звонившим, у него появилась возможность собраться с мыслями.
Так! наконец хлопнул он ладонью по столу. И, как ни странно, звонки тут же прекратились.
Мне совершенно не интересно, продолжил Бородан, в курсе ли вы происшедшего ЧП, поэтому: слушать, и вопросы не задавать.
У всем вам известной Эхматовой, проживающей в настоящее время в своем поместье, пропали ценности на крупную сумму. По сведениям ее управителя это миллионы, и, возможно, не только рублей. И знаете, кто сейчас там находится? Участковый и еще раз участковый! Адинец только что задал мне совершенно резонный вопрос, а я столь же резонно задаю его вам: какого мы тут преспокойно себе прохлаждаемся?! Немедленно, я сказал: пулей все на выезд, кому это положено! и Бородан зловеще навис над столом, уперев в него кулачища и выкатив глазища на подчиненных.
Естественно, через секунду кабинет уже опустел. Бородан грузно опустился в кресло и закрыл лицо руками