Трэш рассказывал, что он, будучи моим ровесником даже и не мыслил о подобных злодеяниях, хотя ему в школе приходилось несладко. Родители его были строгими учителями, он ходил в ту же школу, где они работали, чтобы они могли его контролировать и повлиять на его образование в лучшую сторону. На каждом уроке по просьбе родителей, его вызывали к доске, таким образом, стимулируя желание учиться и всегда делать домашние задания. Но его одноклассникам такой подход не нравился, что он самый умный, и его родители естественно не занижали ему оценки, а его одноклассникам наоборот постоянно ставили двойки. И он постоянно подвергался издевательствам с их стороны. До полусмерти его, конечно, не избивали, но вот если дети играли в какую-то игру, без разницы, будь то футбол, или просто догонялки, он просился играть вместе с ними. Ему никто не отказывали, а наоборот с радостью брали, и использовали как доступную мишень, каждый был обязан толкнуть, пнуть мяч в него или промахнуться по мячу и ударить по нему, задеть все что угодно. А Трэш не был силен, больше сходил за хлюпика, не мог дать достойного отпора.
Родители дома тоже никак не реагировали на его вопросы, и не пытались выяснить проблему, они слишком сильно были заняты работой и своими выяснениями отношений. Из-за всех этих ситуаций, Трэш со временем перестал проситься играть в общие игры и требовать внимания, он больше старался слиться со стенами, становился максимально незаметным, и дома, и в школе, научился не выделяться и держать все эмоции при себе. А если на нем вдруг кто-то заостряет интерес, он мастерски научился переводить разговор на другую тему, постороннюю, и уходил в сторону.
Кстати, про себя я отметил, что внешность у него действительно была невзрачная и непритягательная. Но вот однажды, он, Трэш, шел со школы домой вечером, по аллее. Увидел он тогда тело убитой женщины. Сначала он увидел руку, которая торчала из-под снега, далее уже видно было, что с нее было снято пальто и подложено под нее, как будто она лежала на операционном столе. Аллея та находилась вблизи малоэтажных домов, и он увидел рядом осколок под окнами. Видимо, осколки стекла остались после ремонта в кабинете на первом этаже. Строители небрежно меняли окна, а потом мусор не убирали за собой. И еще этот дворник, угрюмый дед с длинными седыми волосами, который должен был убираться, как следует, даже не прошелся видимо тогда там. Иначе бы Трэш тогда не увидел сей картины.
Та мертвая женщина из-за холодной погоды она выглядела, будто умерла совсем недавно. Трэш стал описывать ее внешность. Тонкая шея, черные густые волосы, длинные черные ресницы, и от холода ее губы не были синими, а выделялись своим алым насыщенным цветом. Я томно проглотил слюну, и не могу ничего больше делать, все мое внимание удерживал Трэш своим рассказом, и на миг мне четко показалось, что он описывал мою мать. Любой другой нормальный человек закричал бы, позвал на помощь, но только не он. Он не стал делать ничего подобного, взял осколок стекла, самый большой и острый, и стал водить им по телу женщины. Он медленно касался ее обнаженных рук и вен, они были твердыми и застывшими, но не до конца, так как времени после ее смерти прошло немного.
Рассказывая эти детали, Трэш будто бы смаковал этими моментами, он даже не заметил, что в коридор вошло несколько человек и направилось в нашу сторону. Я резко дернулся от испуга, и ткнул его в ногу, но он продолжал говорить. Я его тогда толкнул еще сильнее, и придя в себя, хотел было наброситься на него и начать душить, но тут вдруг он перестал издавать звуки, и затаил дыхание, посмотрев на меня, как будто я его следующая жертва. Что-то еще прохрипел, и опять застыл, непонятно то ли от страха, то ли от злости. Я еще ни разу не находился в подобном состоянии. А по нему было видно, что это его обыденное, все приемлемо, он мне пальцем показал, что вон мол, за тобой идут, наверное. Потом у него забегали глаза, но он взял себя в руки и успокоился, сел как вкопанный, вытянул шею и уставился в одну точку прямо.
Оказалось, что сотрудники шли ни про его, ни про мою душу, и пройдя мимо нас дальше зашли в кабинет. Видно было, как он обрадовался, и его бледный цвет лица приобрел еще более насыщенный коричневый оттенок.
После минуты молчания, и видя мою тревожность, он сказал:
Да нет же, она была рыжая, а не черная. Ну, та женщина, мертвая, возле школы на аллее. Я что-то перепутал. Сказал Трэш и ухмыльнулся, оставив все же сомнение в его словах.
Такое ощущение, что он мной манипулирует, мне становится страшно, непонятно, как так он может залезть в мою голову, а он от этого получает удовольствие.
Итак, на чем я остановился, продолжил Трэш. А, я стал краешком стекла водить по мертвому телу женщины, разрезая одновременно и одежду, и кожу, с надеждой утонуть в крови, но кровь не шла. Лишь какая-то жидкость в местах пореза слегла, пропитывала ее белую блузку. Я стал интенсивнее чиркать по коже, раз, за разом применяя больше усилий, но долгожданного результата мои действия не приносили. Я не могу успокоиться, и как бы в отместку за отсутствие моих ожиданий, я осколком стекла ткнул ей в лицо. Попал в глаз, да так, что кусок стекла уперся в кость, и я сам получил глубокий порез руки. Моя кровь стекала по грязному стеклу ей на лицо, а боли я не чувствовал, я привык контролировать свои эмоции, а физическая боль не самая страшная. Для меня более душевная. Ну, вот мы и подходим к финалу моего пылкого рассказа. Наверное, ты устал, вон трясешься как лист осиновый. Он ухмыльнулся, довольный своими результатами, и продолжил. Потерпи, я теперь быстро. Времени осталось не так много. Самое интересное я тебе все же порасскажу. Кто-то из соседних домов выгуливать пошел тогда собаку, и меня приметил возле тела, позвал на помощь. Мне перебинтовали потом руку, и посадили в машину к сотрудникам милиции и повезли в участок. Я вел себя так, будто ничего не произошло. И на вопросы, что я там делал, я отвечал, что, увидев тело женщины, я хотел помочь ей. Я ткнул ее осколком, подумал, что ей станет больно, и она встанет и уйдет домой. Он снова ухмыльнулся, глядя в пустоту сумасшедшим, пустым взглядом. Уже позднее мне назначили лечение. Решили так, что при виде тела, я получил психотравму, и мои действия были неосознанными. Меня водили в то время к лучшим докторам города, к психиатрам и психологам.
Ты действительно не виноват, ты правда стал заложником ситуации. Попытался я перебить Трэша, чтобы завершить уже его рассказ, и понял, что нужно в таком случае встать на его сторону. Зря ты называешь себя убийцей, ты же не совершал ничего, да и жизнь у тебя была непростая.
Молчи! И слушай дальше! Выкрикнул он. Я замолчал. На сеансе у одного иностранца, индуса-врача, была интересная тема. Он мне тогда предложил, в отличие от других специалистов, не стараться забыть данный случай, а вспомнить его в мельчайших подробностях, продекларировать все под запись, и он после даст мне какую-то настойку, которую я должен буду выпить. После я погружусь в сонное состояние, мне приснится снова все это, и увидев это еще раз, но во сне, я испытаю все события снова, все эмоции чувства, но уже не в реальности, и мой мозг якобы должен будет все эти действия отвергнуть как ненужные и я вылечусь.
От чего вылечишься?
Я стану как все обычные дети, и забуду навсегда то, что со мной произошло. Но проснувшись с утра, я понял, что во сне я не увидел, как я режу осколком эту женщину, или как я прячусь от одноклассников по углам. Я увидел иное Как я сам убил эту женщину! И закопал ее там, на аллее в снегу. Я подошел сзади и без капли сомнения ударил ее по виску камнем. Она упала, я затащил ее в кусты, снял пальто, подумал тогда даже, что так она лучше сохранится до завтра в холоде тут. Из пальто достал документы, и подумал, что сейчас у меня нет времени продолжать задуманное, мне же еще надо учить уроки и посмотреть мою любимую передачу. По пути домой камень, и документы я выкинул в мусорный бак соседнего дома.