– Вы все-таки не очень-то, – заметил Балаганов, колеблясь , – ведьБендер сделал из вас человека. Вспомните, как в Арбатове вы бегалис гусем. А теперь вы служите, получаете ставку, вы член общества !
– Я не хочу быть членом общества! – завизжалвдруг Паниковский и, понизив голос, добавил: – Ваш Бендер – идиот !Затеял эти дурацкие розыски, когда деньги можно сегодня же взять голыми руками.
Тут уполномоченный по копытам, не помышляя больше о любимом начальнике, пододвинулся к Паниковскому. И тот, беспрерывно отгибая вниз непослушную манишку, поведал Балаганову о серьезнейшем опыте, который он проделал на свой страх и риск.
Оказывается, Паниковский не дремал.В тот день, когда великий комбинатор и Балаганов гонялись за Скумбриевичем, Паниковский самовольно бросил контору на старого Фунта, тайно проник в комнату Корейко и, пользуясь отсутствием хозяина, произвел в ней тщательнейшийосмотр. Конечно, никаких денег он в комнате не нашел, но он нашелнечто получше – гири, очень большие черные гири, пуда по полтора каждая.
– Вам, Шура, я скажу как родному. Бендер всегда нас учил, что человека кормят идеи. А сам не мог разгадать простой вещи. Не хватило соображения. Ваше счастье, Балаганов, что вы работаете с Паниковским.Я раскрыл секрет этих гирь.
Паниковский поймал наконец живой хвостик своей манишки, пристегнул его к пуговице на брюках и торжественно взглянул на Балаганова.
– Какой же может быть секрет? – разочарованно молвил уполномоченный по копытам. – Обыкновенные гири для гимнастики !
– Вы знаете, Шура, как я вас уважаю, – загорячился Паниковский, – но вы осел !Это золотые гири .Понимаете? Гири из чистого золота! Каждая гиря по полтора пуда , трипуда чистого золота. Это я сразу понял, меня прямо как ударило !Я стоял перед этими гирями и безумнохохотал. Какой подлец этот Корейко! Отлил себе золотые гири, покрасил их в черный цвет и думает, что никто не узнает. Вам, Шура, я скажу как родному – разве я вам рассказал бы этот секрет, если бы мог вынестигири один? Но я старый, больной человек, а гири тяжелые. И я вас приглашаю как родного. Я не Бендер. Я честный .
– А вдруг они не золотые? – спросил любимый сын лейтенанта, которому очень хотелось, чтобы Паниковский возможно скорее развеял его сомнения.
– А какие жеони, по-вашему? – иронически спросил нарушитель конвенции.
– Да, – сказал Балаганов, мигаярыжими ресницами, – теперь мне ясно. Смотрите, пожалуйста, старик – и все раскрыл !А Бендер действительно что-то не то делает ,пишет бумажки, ездит... Мы ему все-таки дадим часть, по справедливости, а?
– С какой стати? – возразил Паниковский. – Все нам .Теперь мы замечательно будем жить, Шура !Я вставлю себе золотые зубы и женюсь, ей-богу ,женюсь, честное, благородное слово !..
Ценные гири решено было изъять без промедления.
– Заплатите за кефир, Шура, – сказал Паниковский, – потом сочтемся.
Заговорщики вышли из буфета и, ослепленные солнцем, принялись кружить по городу. Их томило нетерпение. Они подолгу стояли на городских мостах и, налегши животами на парапет, безучастно глядели вниз, на крыши домов испускавшиеся в гавань улицы, по которым с осторожностью лошади съезжали грузовики. Жирные портовые воробьи долбили клювами мостовую, в то время как из всех подворотен за ними следили грязные кошки. За ржавыми крышами, чердачными фонарями и антеннами виднеласьсиненькая вода, катерок, бежавший во весь дух, и желтая пароходная труба с большой красной буквой. Время от времени Паниковский подымалголову и принимался считать. Он переводил пуды на килограммы, килограммы настарозаветные золотники, и каждый раз получалась такая заманчивая цифра, что нарушитель конвенции даже легонько повизгивал.
В одиннадцатом часу вечера молочные братья, кренясь под тяжестью двух больших гирь, шли по направлению к конторе по заготовке рогов и копыт. Паниковский нес свою долю обеими руками, выпятив живот и радостно пыхтя. Он часто останавливался, ставил гирю на тротуар и бормотал: «Женюсь! Честное, благородное слово, женюсь!» Здоровяк Балаганов держал гирю на плече. Иногда Паниковский никак не мог повернуть за угол, потому что гиря по инерции продолжала тащить его вперед. Тогда Балаганов свободной рукой придерживал Паниковского за шиворот и придавал его телу нужное направление.