Фу, не говори «занимаемся любовью», у меня аллергия на это выражение.
Чего не говорить? Занимаемся любо-о-овью? произнесла она сексуальным голосом.
Да. Да, да, да, перебила я. Ладно, Италия. Кофе и углеводы. Могу я хотя бы приехать в гости?
Конечно! Но когда я со всем разберусь, сказала она смущенно. Спасибо, Птичка, поделиться с тобой большое облегчение.
Ты им рассказала? В отеле? Я вздохнула, смирившись с тем, что придется ждать примерно три-четыре месяца, прежде чем все это загорится и сожжет всех дотла, включая бедную девушку Кристиана. Я, конечно, буду рядом с Хизер, чтобы ей помочь. Я всегда рядом.
Нет. И не собираюсь. Не могу набраться смелости.
Она попыталась отмахнуться от разговора, и я на мгновение умолкла. Это было не похоже на Хизер. Обычно она настоящий профессионал. Если раньше я слышала тревожные звоночки, то сейчас это были сирены воздушной тревоги.
Хизер, не говори глупостей. Ты должна им позвонить. Я не верила своим ушам. Придумай отговорку.
Я не могу придумывать вранье. У меня полно других дел. Ее голос звучат натужно и высоко, и я почувствовала, как у меня распрямляются плечи, пока я готовлюсь к тому, чтобы попытаться ее образумить.
Просто скажи им, что ты попала в автокатастрофу. Или у тебя Эбола. Или тебя пырнули ножом по ошибке. В наше время людей постоянно пыряют ножом.
Это не смешно, резко оборвала она.
Можно сказать, что тебя пырнули в ребро возле интернет-кафе в Бенидорме, предложила я, распаляясь.
Что?
Никто не посмеет решить, что ты это выдумала. Это отличный вариант, поверь мне. Тебя ударили ножом в Бенидорме.
А почему? Выглядит так, как будто связано с наркотиками.
Случайно.
А почему я была в Бенидорме?
Училась.
И что я изучала?
Испанское вино, естественно.
Испанское вино. Хм. Вряд ли. Но, может, херес. Разве это не попало бы в газеты?
Нет. Вокруг постоянно какая-то поножовщина.
Тебе нужно перестать читать эти ужасные таблоиды.
Это напоминает мне о моем дрянном детстве, произнесла я. И прежде чем она успела запротестовать и сказать, что оно не было дрянным, я пошутила: В любом случае, поверь мне: никто не будет просматривать испанские новости, чтобы узнать, не пырнули ножом ли какую-нибудь богатенькую английскую девушку.
Они поймали того, кто это сделал?
Нет.
То есть ему ничего не будет?
Ну, естественно, полиция все еще его ищет.
Это радует.
Наступило короткое молчание, а затем мы обе разразились смехом.
Ты должна предупредить их, Хизер, сказала я, когда смех утих.
Да ничего страшного. Это всего лишь летняя стажировка, и они сразу же найдут замену. Париж осенью вот следующий важный шаг для меня. А это просто пустяк. Ну, практически пустяк. Мне наверняка больше никогда не придется видеться или говорить с ними
Я не могла позволить ей так поступить:
Может, я позвоню им вместо тебя? Я не буду притворяться, что тебя зарезали. Я скажу что-нибудь подходящее, хорошо?
Правда? обрадовалась она, широко раскрыв глаза от чистого, неподдельного облегчения.
Мне несложно. Это был не первый раз, когда я вмешивалась, чтобы сделать для Хизер что-то, что она сама делать боялась.
Хорошо, сказала она, заметно расслабившись. Это было что-то, что я легко могла сделать для нее, в отличие от оплаты своей доли аренды. Полагаю, мне не стоит пятнать свой послужной список.
Я съежилась от стыда, вспомнив о собственной карьере. Эта «карьера» была, по сути, серией абсолютно бесперспективных работ, лучшей из которых оказалась последняя что-то с «цифровыми СМИ» в названии. На нее, если честно, я попала благодаря обману и своим бессмысленным знаниям об инфлюэнсерах из соцсетей. Когда они это поняли, меня уволили. До этого была пара попыток играть на сцене, но я не могла выносить других актеров; работа в книжном магазине, которая мне вполне нравилась, но меня сократили; бухгалтерская фирма, ужасная; несколько периодов безработицы; два лета работы в баре на Тенерифе, которые организовала Хизер. «Просто чтобы продержаться, пока не поймешь, что делать дальше, и не найдешь свое призвание», говорила она.
Но мне уже тридцать один, и я не приблизилась к этому мифическому призванию.
Я придумаю для тебя хорошее оправдание, чтобы ты могла сохранить репутацию, хорошо? Но тебе придется затаиться. Ты не можешь бросить работу и потом рассказывать всему интернету, как ты загораешь на Ривьере.
Кристиан вообще-то тоже хочет, чтобы я затаилась, так что никаких проблем.
«Понятное дело, хочет», подумала я, и моя ненависть к нему удвоилась.
Поручи это мне, попросила я.
Спасибо, Птичка. Она глубоко вздохнула, и наступило короткое молчание. Мне бы очень хотелось позволить тебе остаться здесь, но ты же знаешь, что мне придется сдать квартиру в аренду. Ты ведь уже где-то устроилась? Тебе нет необходимости ехать к родителям?
Не волнуйся, я попробую связаться с двоюродным братом в Тутинге, солгала я. Мне не хотелось говорить ей, что он уже отказался.
Который мясник?
Да.
Но он же тебя терпеть не может.
Это я его терпеть не могу. Все будет хорошо. Я что-нибудь придумаю. Ты же знаешь меня. Не парься, отмахнулась я.
Она нахмурилась.
Хизер, расслабься. Как только ты уедешь, я подам заявления на кучу вакансий и найду что-нибудь другое, не за компьютером. Что-то более практичное. Работу, которую можно делать руками, продолжала врать я, добавляя в голос как можно больше позитива. Хотела бы я, чтобы у меня была такая же страсть, как у тебя.
Ты кого-нибудь встретишь, Птичка.
Я не имею в виду страсть к парню я имею в виду карьеру. Виноделие, как у тебя. В общем, если ты забыла, я вроде как снова встречаюсь с Тимом.
Птичка, она нахмурилась, ты не можешь серьезно относиться к тому, с кем познакомилась в ночном автобусе.
Я немного напряглась. Я знала, что за человек Тим, и все равно решила с ним общаться. А Хизер не видела Кристиана таким, какой он есть, вот в чем разница.
Если я с Тимом, то с широко открытыми глазами, резко сказала я. Ну, на самом деле, это не совсем так. Если бы я правда была с открытыми глазами, я бы не смогла думать о Джейсоне Момоа.
Я просто хочу, чтобы ты была счастлива. Он даже не позволил тебе пожить с ним, пока ты не найдешь новое жилье. И он страховой агент, ради всего святого!
Страховой следователь, поправила я. Не всем нужна большая итальянская история любви, Хизер. Ты забываешь, что однажды мне отказал парень, который работал Санта-Клаусом в торговом центре. У меня не так много вариантов, пошутила я, желая побыстрее перевести разговор на нее и уйти от перечисления собственных проблем.
Любовь начала она, и я поняла, что сейчас будет лекция о том, какая я замечательная, если бы только смогла это понять. Но потом она вздохнула, и мне стало еще хуже.
Я положила расческу рядом с собой, внезапно перехотев растягивать прощание:
Слушай, Хизер, тебе пора.
О, ты права. Ну, давай прощаться, сказала она, вставая и обнимая меня, но, Птичка, я не смогу радоваться, если буду знать, что ты несчастна.
Я счастлива. Правда, я наконец смогу сесть и написать книгу «Как избежать ответственности почти за все», о которой я все время твержу.
Только у тебя получилось бы написать книгу по самопомощи, лишенную всякого действия, с гордостью сказала она. Я постарался проигнорировать приступ угрызений совести.
А то.
Когда наши улыбки сменились грустными по случаю прощания выражениями лица, Хизер крепко обняла меня.
Ты дашь мне знать, когда позвонишь им? Можешь сделать это сегодня?
Конечно.
Спасибо. И дай мне знать, где ты в итоге остановишься. Я не усну, если узнаю, что тебе придется вернуться в этот чертов дом. Я серьезно, Птичка, твои родители
Да-да, обязательно, быстро перебила я. Я не хотела вступать в разговор о своих родителях. Мы обсуждали эту тему миллион раз, и разговоры о них не меняли того факта, что они есть, были и всегда будут полным дерьмом.