Не расшифруете ли, Фридольф Кириллович, спросил он у спутника, обветренное лицо которого выдавало в нем моряка, правда, не военного, а, скорее, торгового, о чем они там перемигиваются?
Белиберда какая-то, Михаил Иванович, нахмурился моряк. Совершенно незнакомый код, но это точно не хунхузы. Может быть, наши миноносники ввели в действие секретный код? Истребители, как я могу видеть, на «Соколов» похожи. Хотя
Хотя?
Насколько я могу судить, «Соколов» у нас во Владивостоке всего восемь, а здесь почти два десятка на якорях стоят Японцы? Но у японских корабликов иероглифы чуть ли не во весь борт нанесены для опознания. Британцы? Вряд ли, не дойти им до нас от Вэйхайвэя Темное дело, Михаил Иванович, очень темное Прожектор бы
Уж чего нет, того нет. Кто бы знал Давайте-ка оставим тут казачков понаблюдать, да и подмогу им вышлем. У меня отыщется пара списанных с кораблей трехфунтовок с командой отставных фейерверкеров. Сами же помните.
Фридольф Кириллович, носивший фамилию Гек, тяжело вздохнул. Старая рана на душе вновь заныла. Двадцать с лишком лет назад хунхузы разорили его дом и повесили жену, а малолетний сын моряка пропал без вести, и до сих пор, бывая в корейских и китайских портах, моряк вглядывался в незнакомые европейские лица молодых людей, пытаясь узнать знакомые черты.
Я, пожалуй, тут останусь, Михаил Иваныч, вздохнул он. Если они и впрямь десант высаживать будут Пушки дело хоть немного, да знакомое. А вы поспешайте, голубей же в усадьбе держите?
Держу. Хотя когда тот голубь долетит? Ходили слухи, что на пост беспроволочный телеграф установят, но когда это будет Погодите, Фридольф Кириллович, что это там?
* * *
Капитан Кота Сакума оглянулся на серию огоньков один зеленый и пять красных, загоревшихся на вершине сопки. Значит, адмирал Иессен действительно вывел свой флагманский крейсер и все пять броненосцев из Золотого Рога. Пора.
Наша флотилия тигр, который долго подбирался к своей цели, пряча горящие полосы среди лесных теней! крикнул он. Теперь мы атакуем в стремительном и смертоносном прыжке! Божественный микадо ждет от нас подвигов! Передавайте: тигр! Тигр! Тигр![19]
Оглушительное «банзай!» было настолько громким, что наблюдатели на берегу расслышали его и отбросили последние сомнения относительно принадлежности загадочных миноносцев. Но сделать они уже ничего не успевали.
Дивизиону сниматься с якорей! Следовать строем звеньев! Распределение целей согласно письменным приказам! Мы вместе с «Асасио» и «Акацуки» атакуем флагман!
Загремели цепи, взбурлила вода под кормовыми подзорами, и восемнадцать истребителей, разбившись на тройки, устремились к заранее разведанным подходам в минных полях.
Капитан улыбнулся. Как раз сейчас посланник божественного тэнно, сопровождаемый британским и турецким послами в Петербурге, зачитывает императору северных варваров ноту об объявлении войны. Ну а успеют ли варвары отреагировать на разящий внезапный удар просочившихся прямо под их длинными носами корабликов или нет их проблемы.
Миноносцы уже набрали двадцатипятиузловой ход, приближаясь к проливу Босфор-Восточный. На берегу мельтешили огоньки видимо, русские получили информацию о начинающейся войне и теперь лихорадочно готовились к бою. Поздно.
Колонна миноносцев растянулась: поднимался туман, и было бы глупо протаранить друг друга. Они шли по счислению, что было рискованно, но фактор внезапности нельзя было упускать.
Ракетницы! приказал капитан.
Молодой мичман протянул ему пистолет с широким коротким дулом, сам он держал такой же.
Сигнал!
Оба пистолета выстрелили, выпустив в небо красную и зеленую искры. В ответ сразу целый сонм таких же звезд поднялся с берега, указывая на колонну целей. На берегу кто-то несколько раз выстрелил, пророкотал пулемет, но русские орудия пока молчали, видимо, не наблюдая целей.
Капитан уже решил было, что все обошлось, как вдруг сзади донесся глухой, раскатистый взрыв.
Выстрела не было слышно. Возможно, кто-то из наших выскочил на мину, Кота-сан? настолько почтительно, насколько это было возможно в такой ситуации, спросил мичман.
Это уже неважно. Аппараты к бою! приказал командир отряда.
Мичман закричал на матросов, ворочающих торпедные трубы на левый борт. Сзади послышались удар, скрежет, затем еще два таких же звука и беспорядочная стрельба. Похоже, одна из последних троек по неопытности сбилась с курса и полным составом вылетела на камни острова Попова. Это плохо. Знать бы, кто именно оказался столь неумелым, тогда бы перенаправили часть истребителей с пораженных целей на оставшуюся без внимания Но увы, умения его моряков, вынужденных вступить в бой, не завершив подготовку, еще не те, чтобы менять план на ходу
С берега снова взлетели сигнальные ракеты, сопровождаемые яростной стрельбой: видимо, неповоротливая русская полиция пыталась обезвредить сигнальщиков, и прикрывающие их воины Ямато отдавали свои жизни за возможность послать товарищам еще хотя бы один сигнал. Осталось чуть-чуть
Только проходя мимо замыкающего строй русского броненосца кажется, это был «Сисой Великий», капитан осознал свою ошибку: надо было начинать обстрел с ближайшего фланга русского броненосного строя, а не производить залпы по всем кораблям гайдзинов одновременно. А теперь, пытаясь выйти на флагманскую «Россию», он вынужден последовательно проходить через огонь всех русских броненосцев.
Богиня Аматэрасу пока хранила его экипаж. Море вокруг уже бурлило от трех- и шестидюймовых снарядов, но попаданий в головной экипаж пока не было. Следующие за ним «Асасио» и «Акацуки» уже горели, как магнитом приманивая на себя новые и новые смертельные подарки. Что ж, у его звена в залпе остаются еще две торпеды
* * *
Верткий япошка попался, чуть не упустил! пробормотал наводчик казематной шестидюймовки «Севастополя», глядя, как поднимается в небо столб грязного пара и дыма на том месте, где только что находился лидер миноносцев «Сиракумо». Загазованность на батарейной палубе была намного меньше, чем в неудачных по конструкции башнях, и он, в отличие от товарищей, еще мог вести огонь. Матерь божия, да сколько же их тут! Снаряд, черти!
Все новые и новые тени появлялись из утренней дымки с той стороны, откуда их не ждали, скользя мимо трех неподвижных костров в неверном свете зарождающейся зари. Белоснежные следы восемнадцатидюймовых торпед чертили темную воду. Оседала на правый борт пораженная сразу двумя торпедами «Полтава», пытаясь отползти на мелководье на неповрежденной машине.
Старый миноносец, не способный развить и двадцати узлов, бросился поперек третьего торпедного следа и исчез в пенно-огненном столбе взрыва, приняв на себя предназначенную броненосцу смерть. Еще один взрыв, оглушительный и страшный, раздался справа.
«Петропавловск»! заполошно крикнул подносчик. Братцы, «Петропавловск» подорвали! В клочья!
Заткнись, салага! рявкнул наводчик. Снаряд!
* * *
Посмотрите, Петр Иосифович, не иначе третий отряд японцев на Попова склоняется? Контр-адмирал Иессен приник к биноклю.
Командир крейсера «Россия» Петр Иосифович Серебренников предпочитал биноклю стереотрубу, установленную в боевой рубке всего пару месяцев назад: не из сугубой осторожности, а исключительно по причине более широкой оптической базы.
Так точно, Карл Петрович, достали береговые Камимуру, вот они и пытаются разобраться с ними с близкой дистанции, считая, что на нас и двух отрядов с лихвой хватит. Шутка ли, двенадцать против четверых, если посчитать нашу «Россию»