На вопрос Исмаила Фрида, не задумываясь, ответила: «Педиатр», и юноша чуть надменно усмехнулся:
Ну конечно, как большинство девушек!
А тем временем Фрида, глядя на ямочки на его щеках, когда он улыбался, думала о том, что никогда еще не встречала никого симпатичнее.
Исмаил крепко сжал руку Фриды и не отпускал ее до тех пор, пока они не дошли до кассы. Прощаясь, они договорились встретиться в понедельник.
Садясь на пароход, Фрида все еще ощущала на ладони тепло руки Исмаила. Ответить на его интерес, позволить ему держать себя за руку опасные шаги, ей снова стало страшно. Но думать о возможных неприятностях в будущем не хотелось.
Мягкое покачивание парохода, морской ветер, знакомые пассажиры на обычных своих местах, привычные разговоры все это немного успокоило ее. Веселые студенты с учебниками в руках, серьезные коммерсанты с моноклями, обсуждавшие политику, армянские, греческие и еврейские семьи, говорившие на ломаном турецком, все они напоминали актеров, безупречно игравших свои роли в уже давно идущей постановке.
Фрида все перебирала подробности разговора с Исмаилом.
Он сказал, что раз или два в неделю ходит на курсы иностранного языка, и посетовал, что занятия заканчиваются очень поздно.
Набравшись смелости, Фрида предложила:
Если хочешь, я могу помочь тебе. Я хорошо говорю по-французски и по-немецки.
Не успела она договорить, как почувствовала, что краска бросилась ей в лицо. Исмаил мог решить, что она самовлюбленная всезнайка.
Но Исмаил, напротив, обрадовался:
Было бы здорово, спасибо! Так я сэкономлю кучу времени. Я немного знаю оба эти языка. Будем по вечерам встречаться в библиотеке или где-нибудь в кафе в Беязыте, и ты поучишь меня. А если тебе нужна помощь, пожалуйста, обращайся только ко мне, по любым предметам.
Исмаил успел рассказать о своей семье. Они были родом с Балкан, отец военный, дослужился до капитана и вышел на пенсию. Одна старшая сестра работает в банке, а другая учительница; старший брат где-то служит в безопасности, а младший учится в лицее. Живут они стесненно, и поэтому Исмаил начал подрабатывать, еще учась в лицее.
Мы живем все вместе, обсуждаем все свои дела и участвуем в жизни друг друга. Сестра Исмигюль поступила на юридический по настоянию отца, правда, не смогла доучиться. А я пошел на медицину под влиянием другой сестры, признался он.
Июнь 1935, Кадырга
Последний день учебы в лицее! С утра Исмаил с нетерпением ждал, когда же наконец можно будет уйти из дома. Он сидел в майке и трусах, пока мать ушивала для него старые отцовские армейские брюки.
Вот, сынок, готово. Носи на здоровье!
Исмаил пробормотал слова благодарности и торопливо натянул штаны из грубой ткани защитного цвета. Отец был невысоким и толстым, а Исмаил вырос высоким и стройным, и потому, как мать ни старалась, все равно штаны оказались коротковаты и висели мешком. Посмотревшись в маленькое зеркало у входа, он пригладил вьющиеся каштановые волосы, никак не желавшие слушаться. В задний карман брюк положил маленькую тетрадь и карандаш.
Перед тем как уйти, Исмаил посмотрел на отца. Тот, как обычно, сидел, скрестив ноги, на седире[7], с четками в руке и газетой на коленях. Добрый взгляд голубых глаз, которые унаследовал от него Исмаил, где-то витал. Безмятежность капитана Асим-бея могли нарушить лишь пятикратный намаз да домашние хлопоты.
Говорил отец мало, когда бывал в хорошем расположении духа; иногда он принимался заново пересказывать свою «прежнюю жизнь» дети готовы были без конца слушать его историю о том, как, изгнанный с Балкан, он подался в рекруты, прошел мировую войну, был направлен на службу в Саудовскую Аравию, участвовал в войне за независимость[8]
Сколько помнил себя Исмаил, отец не работал и у них никогда не было денег. «Как и тысячи тех, кто прошел войну», вздыхал отец. Единственное, что могло заставить его что-то предпринять, стремление дать детям образование. В этом его горячо поддерживала жена, которая сама читать и писать не умела. Оба без устали твердили сыновьям и дочерям об образовании и были готовы на любые жертвы ради него.
Когда Исмигюль закончила на «отлично» лицей, они переехали из Измира в Стамбул, чтобы она могла поступить на юридический факультет. Тогда же сестра Баисе, учительница, развелась с мужем, попросила о переводе в Стамбул и переехала к родным. Исмигюль действительно поступила на юридический, но, проучившись два года, провалила на днях экзамен по экономике. К тому же срок обучения увеличили с трех лет до четырех. Семья, которая ютилась в двух съемных комнатушках в Кадырге, впала в отчаяние. «Мы пропали, все повторял Асим-бей, узнав новость. Мы не можем позволить себе ждать еще два года». Он мерил шагами комнату, как лев в клетке, всем видом выражая разочарование. Исмигюль слушала отца, понурив голову.
Вручив брюки сыну, Фахрие-ханым[9] тут же принялась хлопотать по дому: вооружившись ведром и тряпкой, уже мыла полы.
Исмаил порылся в горе обуви перед входной дверью и, отыскав, надел свои старые заплатка на заплатке, подбитые большими гвоздями башмаки. Наконец он вышел на улицу и быстро зашагал по проспекту Лиман, в прохладной тени распускавших цветы каштанов, в сторону квартала Вефа. Два года назад, когда они только-только приехали в Стамбул, старшая сестра Баисе записала его в местный лицей. Сегодня ему вручали аттестат. Пришло время выбирать будущую профессию.
Несколько часов спустя он разглядывал новенький документ: физика, химия, алгебра, космография сплошь «отлично» и «хорошо». Единственное «удовлетворительно» было по географии.
Последний школьный день, как это обычно бывает, прошел в прощаниях, обещаниях непременно встречаться и в обсуждении планов. Кто-то стремился в чиновники, кто-то мечтал о свободной профессии. Исмаил подумал, что почти ни один из его приятелей не свободен в выборе. Влияние семьи было очень велико. Многих из тех, кто хотел пойти на государственную службу, отговаривали отцы. В медицину не стремился никто: на врача учиться долго, а для всех был важен заработок.
Вечером Исмаил вернулся домой; в кармане у него вместе с тетрадью и аттестатом лежала фотокарточка на документы, которую он сделал на всякий случай. Он пока так и не выбрал, на какой факультет пойдет.
Уже из прихожей он услышал, как домашние продолжают говорить об отчислении Исмигюль, и ему стало тоскливо.
Никто толком и не посмотрел на его аттестат. Только Баисе расцеловала Исмаила, погладила по плечу и спросила:
Ты решил, куда будешь поступать?
Я никак не могу выбрать, все время об этом думаю, немного раздраженно ответил Исмаил, зная, что последует дальше.
Баисе не заставила себя ждать:
И долго ты еще собираешься думать, Исмаил? Пора уже выбрать! Университеты ждать не будут! Вспомни, что я тебе говорила! Не пренебрегай медициной! Профессия врача самая почетная! Когда я иду в школу через квартал Чагалоглу, я всегда читаю фамилии врачей на табличках у дверей особняков. Поверь мне, в этот момент я испытываю гордость за них! Нешет Омер, Мазхар Осман, Тевфик Салим. Великие, уважаемые всеми люди, они служат человечеству, дарят здоровье. Да храни их Аллах ради нас!
Аминь, аминь! раздался голос младшего брата Исмета. Исмаил еле сдержался, чтобы не рассмеяться. Баисе сердито посмотрела на мальчика:
Помолчал бы лучше! А то поговорим про твои оценки!
Братья переглянулись. Да, нелегко, когда твоя сестра учительница и к тому же живет с тобой в одном доме.
Тем временем мать накрыла на полу ужин, поставила кастрюлю с чечевичным супом и хлеб. Все уселись обедать. Воцарившуюся тишину нарушил глухой, осипший от курения голос капитана Асима, который еще не высказался о будущем Исмаила.