Но как только я открыла дверь, чуть не зарыдала от облегчения.
Папа. выдохнула со всхлипом и просто повисла у него на шее. У своего настоящего папы. Такого же, как дома!
Хотя я так всегда делаю и всегда воюю с детьми за первенство в обнимашках деда. За что всегда получаю от мамы. Она-то внуков больше любит, чем нас с Надюхой.
Но сейчас я не слышу отклика. А только чувствую, как напрягается тело отца под руками.
Викулёк. Ты чего, дочь? как-то странно спрашивает папа, наконец-то обнимая в ответ. Как же ты давно не обнимала меня, моя Викуля. хрипловато проговаривает, а мне так больно от его слов становится.
Ведь неправда всё это. Обнимала. Буквально неделю назад были в гостях и обнимала!
А здесь
Но я быстро прихожу в себя и начинаю затаскивать его в квартиру, осматривая коридор.
Пап, а ты что один? спрашиваю бодро, стараясь проглотить ком в горле.
Один. проговаривает в ответ, но взгляд его показывает всю степень его непонимания сейчас.
А-а-а, ясно. Мама с внуками осталась, да? Как обычно, спасать их от нерадивых родителей. начинаю подначивать папу, чтобы разрядить обстановку, но получается всё наоборот.
Как обычно и всё. Папа замолкает и замирает посреди прихожей.
Ага. Значит, Вика, ты полностью охреневшая женщина, которая даже с родителями общаться перестала.
Тогда думай, думай Вика!
А давай чай пить, пап? предлагаю и быстро прячусь за стеной кухни, что отделяет основную зону от коридора. Дура, дура, дура! рычу себе под нос, набирая воду в чайник, и начинаю рыскать по всем шкафчикам в поисках кружек и чая. Или хотя бы чего-то, что можно сделать сейчас и занять руки.
Сзади раздаются неспешные шаги папы. Я прямо начинаю ощущать его пытливый взгляд, но вот за его молчание спасибо. Мне бы тоже сейчас понять, как я должна разговаривать. Да только в голову вообще ничего не приходит.
Я ещё не отошла от ночного «приключения», а здесь ещё одно нарисовалось. Хотя нет! Папа всегда может понять меня мог! А здесь, скорее всего, не может!
Так. Ладно! резко растираю ладошками лицо и поворачиваюсь к папе, который сидит и даже не дышит, наверное. Чай? Кофе? Хотя лучше чай. Кофе ты не пь или здесь ты пьёшь кофе, пап?
Не дочь, я и здесь кофе не пью. Чай давай. как-то даже тяжело выговаривает папа, а мне хочется подойти и обнять его. Спрятаться в его объятьях, попросить прощения. За что понятия не имею. Но так хочется, что даже слёзы к глазам подступают.
Ну, значит, чай. прохрипела и отвернулась.
Расставляю чашки. Достаю сахар, потом замечаю хлеб и ветчину в холодильнике. Начинаю делать бутерброды. Мне нужно хоть чем-то занять руки, чтобы не начать «пороть горячку».
А в голове колокольный звон! Нереальный шум, который мешает сосредоточиться. И с каждой минутой он становится всё сильнее, заставляя моё терпение трещать по швам. Хотя я думала, что оно у меня сшито капроновыми нитками и не порвётся уже!
Викулёк. тихий голос папы врывается как раскат грома в моё сознание, заставляя подпрыгнуть на месте. Присядь, дочь. Не мельтеши. и вроде спокойно говорит, но ослушаться желания не возникает.
Хорошо пап, хорошо. отвечаю, разворачиваясь и встречаясь с ним взглядом. В таких родным и любимых глаза я вижу непонимание и боль. Чай. решаю оттянуть ещё наш разговор на минутку хотя бы.
Викулёк. опять зовёт папа, а мне так больно слышать горечь в его голосе.
В чём огромный плюс материнства? Ты начинаешь слышать эмоции. В голосе, в слезах, в смехе. Ты учишься различать каждую интонацию. А дети это первые учителя в таком нелёгком деле!
Вот твой чай. тихо проговариваю, ставя кружку напротив, И бутерброды с чего вышли. Точнее это Наде спасибо. Я так понимаю, что она снабжает мой холодильник Фу-у-у-у-ух! просто опускаюсь напротив и начинаю нервно растирать лоб, прикрывая глаза. Я не могу такого говорить, да пап? поднимаю взгляд на растерянного отца и слышу тихое:
Не можешь. А ещё ты губу жуёшь
Жую. еле слышно соглашаюсь, прикрывая глаза.
Как в детстве. хрипло закончил, а у меня всё сжалось в груди.
Пап
Ты ведь не моя Виктория Викторовна. начинает он спокойно, но грустно, Ты моя Викулёк. Та, которая осталась на тех грёбаных островах. а руками сжимает кружку, да так, что пальцы его белеют.
Папа. опять зову его, но чуть громче. Что со мной случилось, пап? Как я превратилась в ЭТО? провожу в воздухе руками, указывая на себя.
Совсем ничего не помнишь? горько спрашивает.
Нет. Ничего. Я да даже говорить не буду. Меня уже и так всё достало! А все вокруг ноют и говорят, что меня инопланетяне, блин поменяли!
Ну-у-у, здесь тяжело не согласиться.
Да па-а-ап! И ты туда же?
Поверь мне. Те, кто тебя знают, будут так говорить! Ты не та, кто был ещё неделю назад.
Неделю назад, я пыталась отмыть кухню от кулинарных экспериментов Ксюхи. вспомнила с улыбкой это пиршество, но вот голос папы вернул меня назад.
А Ксюха это
Это моя дочь, пап. Старшая начинаю говорить и уже даже не стараюсь сдержать себя.
Выдаю всё как на духу, стараясь не смотреть на папу. Но его взгляд чувствую как живой. Он меня просто сканером ведёт, будто проверяя вру я или нет.
Но когда я дохожу уже до вчерашних приключений, благоразумно опуская «некоторые» детали, и со злостью выдаю всё, что думаю о себе же и своих «подругах», папа поднимается и быстро подойдя просто заключает меня в объятиях.
Ну всё, всё Вукулёк. Всё! Прекращай. тихо проговаривает, гладя меня, а я просто выдыхаюсь. Сил нет даже обнять в ответ.
Пап, я хочу домой. шепчу тихо. Я хочу проснуться, а потом пойти и рассказать всё Паше. А после сесть за стол и долго смеяться, вспоминая всё это
Эх, девочка ты моя. Как же так? Как же так? тихо заканчивает, отстраняясь.
Он опять начинает осматривать меня. Внимательно. Даже очень!
Я не твоя Вика, да пап? спрашиваю тяжело.
Нет. спокойно соглашается, Ты не моя Вика. Ты моя Викулёк. Та, которая после ссоры с тем хреном, бросила всё и уехала, оставив нас в
Куда уехала? удивлённо спрашиваю.
На Кипр.
Я не уезжала, пап. тихо проговариваю, а сама вспоминаю тот период жизни.
Уехала. Ночью собрала вещи и уехала. Хотя мы с мамой, до последнего надеялись, что тебя попустило.
Так я же
А что я? Смотрю на своего седого отца, который не изменился особо. Такой же, как и всегда. Высокий, подтянутый, небольшое пузико, но возраст ведь берёт своё. Тёплая улыбка, светлые глаза такой родной, но такой не мой. Мой папа так не смотрит на меня.
И тут меня осеняет:
Ты сказал: что собрала вещи и уехала ночью?
Да.
Я ведь помню, как меня приглашали на работу за границу. Помню, почему так рвалась туда. Помню предательство! И боль ту помню, как сейчас.
Но я не уехала! Я осталась И пошла работать администратором в местном санатории.
И спустя всего пару месяцев я встретила Пашу. А ещё спустя полгода мы поженились.
А тот кто растоптал меня тогда, больше не появлялся в моей жизни!
Викулёк. опять позвал папа. Моя маленькая Викулёк. Может, если ты не помнишь ничего, оно и к лучшему? Может, это тебе жизнь даёт шанс всё переосмыслить? А, дочь? Может, пришло время всё менять? Тебе же тридцать пять, а я так и не увидел ещё внуков от тебя.
Эх, папа. тяжело выдохнула я, но добавлять уже не стала ничего. Ладно, разберёмся. Ты давай лучше чай допивай, или хочешь, я испеку что-то?
Пф-ф-ф. выдохнул отец, Да. Права Надя. Сильно ты головой ударилась.
Глава 10
Понедельник день тяжёлый. Какое хорошее обозначение для первого рабочего дня. А если ты ещё и находишь не там и не с теми, так вообще это первое, что должно проявиться в воспалённом от постоянных изменений мозгу!
Но годы практики и тренировок показывают мне: не такая я уж и фарфоровая.
Вот и сейчас я сижу в огромной светлой комнате. За огромный прямоугольным столом. Вокруг происходит а Бог его знает, что происходит? А я смотрю на свои красные ногти и думаю, что скоро нужно бы сделать коррекцию, а то как-то некрасиво с таким ярким лаком и отросшие ноготки.