Первое, что приходит в голову обывателя при словах «судебная медицина», «судебно-медицинская экспертиза», трупы. Информация проверенная: начиная лекции в «Школе юного хирурга», я задавал такой вопрос школьникам, и они все отвечали примерно одинаково: трупы, убийства, «расчлененка» и всё в таком духе. То же самое отвечали и студенты, и читатели моих блогов. И это объяснимо: люди находятся во власти стереотипов, навязанных СМИ, кино и телевидением. Множество сериалов, детективных книг показывают эксперта суперрасследователем ужаснейших преступлений, кудесником и экстрасенсом, способным по фрагменту кожи или капле крови определить мотив преступления, последние слова жертвы, а также цвет подмышечных волос убийцы, его характер, вредные привычки, наличие зубов с кариозными изменениями и детские комплексы, которые, собственно говоря, и толкнули его на преступление. Добавьте в эту картину кровищу, самоуверенность и некоторую развязность эксперта и готово: такой образ надолго остается в памяти.
Вместе с тем судебно-медицинский эксперт существо универсальное, как говаривал один из моих учителей, Анатолий Самойлович Шаровский, заведующий отделением потерпевших, обвиняемых и других лиц Челябинского областного бюро судебно-медицинской экспертизы. (Ему, кстати, принадлежит еще одна крылатая фраза «Судебно-медицинского эксперта ноги кормят», смысл которой я объясню позже.)
Здесь просто необходимо немного рассказать про этого человека. Большой и тучный, с круглым лицом, белоснежными усами и обширной лысиной, которую он постоянно прятал под плоской белой медицинской шапочкой, с глубоким низким голосом, он был невероятно эрудирован и остроумен. Его боялись все следователи, поскольку законы, приказы, СНИПы и другие нормативные документы он знал гораздо лучше их всех, вместе взятых: если следователь в беседе с ним показывал свою некомпетентность в каком-то вопросе юридического характера, то ему было не избежать справедливых издевательств. Принципиальность, объективность, человечность были отличительными чертами экспертов еще старой, советской школы, которой сейчас уже, к сожалению, нет.
Так вот, универсальность эксперта заключалась в его способности качественно работать на разных «фронтах» и в морге, и на месте происшествия, и в амбулатории, и с медицинскими документами. Я сам так работал много лет: в определенные дни ты танатолог, то есть вскрываешь трупы, а несколько дней в неделю принимаешь живых и работаешь с документами. И то и другое происходит в одном и том же здании, что очень удобно, поскольку все нужные для работы документы и книги находятся в одном месте. Такая практика ротации очень полезна для эксперта она позволяет на время сменить род деятельности, чтобы не погрузиться в рутину, физически отдохнуть от вскрытий и избежать застоя в мозгах. Однако на практике дело обстоит так: если в маленьких городках такой принцип универсальности и сохраняется, то в более или менее крупных населенных пунктах (областных центрах, например) все-таки существует условное разделение внутри одной медицинской специальности и сотрудники отдела живых лиц занимаются только обследованием страдающих людей, равно как и сотрудники морга занимаются людьми уже отстрадавшими.
Люди наносили друг другу травмы с незапамятных времен. Каин, как известно, убил Авеля и тем самым начал непрерывную цепь убийств, повреждений и увечий, сопровождающую человечество и поныне. При каких обстоятельствах произошло убийство Авеля, доподлинно неизвестно, но если учесть тот факт, что Каин был земледельцем, то можно предположить, что для этой цели был использован какой-либо землеобрабатывающий инструмент мотыга, лопата или что-то подобное. Если бы Авель выжил после ударных воздействий таких предметов, то наверняка на его теле остались бы повреждения, которые можно описать и охарактеризовать по степени тяжести.
Телесные наказания, разбойные нападения, стихийные бедствия, войны и прочие «мероприятия» всегда сопровождались повреждениями: человечество в течение долгого времени их изучало и классифицировало, для того чтобы в конце концов накопить сумму знаний, которые на современном этапе развития судебно-медицинской науки помогают получать доказательства, очень важные для следствия. Некоторые из повреждений подсказывают категорические выводы о свойствах, характере и индивидуальных особенностях травмирующих предметов, другие же позволяют судить лишь о каком-то воздействии на определенную область человеческого тела. Связано это с различными факторами: областью тела, которая подверглась травматическому воздействию, направлением воздействия, наличием или отсутствием одежды, особенностями сосудистой сети, характером предмета, причинившего повреждения, и многими другими. Кроме того, в отличие от повреждений на мертвом теле, повреждения у живых постепенно исчезают: происходит великий процесс регенерации, заживления, позволяющий высшему животному человеку выживать даже при очень серьезных травмах. Заживление, в свою очередь, тоже зависит от множества факторов, но при этом обладает более или менее устойчивыми временны́ми закономерностями, позволяющими эксперту определять давность причинения повреждений, это также имеет очень большое значение для расследования преступлений.
Работа с трупом, безусловно, требует внимания и сосредоточенности, но работа с живым человеком, тем более пострадавшим, униженным и оскорбленным, требует от эксперта быть еще и психологом. Надо понимать, что за каждым случаем физического воздействия, причиненного человеку против его воли, стоит судьба как минимум двух людей пострадавшего и нападавшего, а то и нескольких человек. Каждый из них при рассмотрении дела в суде надеется на справедливость и максимальную объективность, и для того чтобы это обеспечить, эксперт обязан быть очень внимательным и ответственным. Необходимо иметь в виду и тот факт, что получивший повреждения или причинивший их может быть (и часто бывает) не согласен с экспертными выводами и может их оспорить, обратившись, например, для проведения так называемой независимой экспертизы в одну из многочисленных в наше время автономных некоммерческих организаций.
О работе судебно-медицинского эксперта с живыми лицами широкой публике известно мало, многие обыватели даже не догадываются о том, что вскрывать труп и обследовать изнасилованную женщину может один и тот же человек. Киношников эта часть работы экспертов привлекает не особо (точнее, совсем не привлекает), а зря. Еще неизвестно, где интереснее работать: в морге или в амбулатории. Проработав более 20 лет в судебной медицине, я все же не готов дать объективный ответ на этот вопрос. Однозначно можно говорить только о том, что для работы в судебно-медицинской амбулатории эксперт должен обладать более широкими и глубокими знаниями в очень разных медицинских и немедицинских специальностях, чем танатолог. Когда молодой судебно-медицинский эксперт проходит постдипломную специализацию (на сегодняшний день это двухгодичная ординатура, в мое время годичная), он постепенно постигает все нюансы специальности, работая и в морге, и в амбулатории, и в лабораториях, и постепенно у него формируются предпочтения относительно своей будущей деятельности. Редко бывает так, что эксперта заставляют быть, например, исключительно танатологом, в то время как он хочет работать в гистологическом отделении или в отделе живых лиц. Предпочтения и пожелания учитываются. Так что каждому свое.