Она хладнокровно раздавила мою искру надежды, повернувшись к пучеглазому юнцу. Я опустил голову.
А ты, мальчик? Мамун, да?
Мальчик задвигал губами, словно научился говорить совсем недавно.
Мм.
Более свежий, чем остальные, да? Ты похож на аркийца.
Мм-фл.
Ясно. Конюх?
Грхмр.
Вдова отступила на шаг, чтобы еще раз осмотреть нас, и кивнула: очевидно, ее испытание мы прошли. Она поманила кого-то; человек, похожий на книжный шкаф, вышел из толпы и вразвалочку направился к нам. Он, в кольчуге поверх черной кожаной одежды, выглядел бы грозно даже без пиратской бороды, ряда медалей на мускулистой груди и ножей, висевших на поясе. Он был из тех людей, при виде которых мне хотелось втянуть живот, встать прямее и выставить подбородок вперед в напрасной попытке смягчить удар, нанесенный по моей мужественности. Я знал, что это примитивная, инстинктивная реакция, но до тех пор, пока животное начало не выведут из нас с помощью направленного отбора или обучения, последнее слово всегда будет за ним.
Этот человек полковник Хорат Калид. Раньше он служил в армии императора, а теперь командует моей охраной, моим домом и, следовательно, вами. Поклонитесь ему.
Я слегка поклонился.
Полковник, почти такой высокий, как и Джезебел, оглядел нас, презрительно вздернув губу.
Качество товара падает, сказал он.
Его голос был похож на стук сталкивающихся камней.
Для нашего дела они сгодятся, ответила вдова.
Вероятно.
Она шлепнула его лопаточкой, но он даже не пошевелился. Медь не действовала на живую кожу, не говоря уже о твердых мускулах и кольчуге.
Грузите их, полковник. Покажите их Ямаку и Вексу. Они их разместят.
Звеня нашими монетами, она пошла прямо сквозь толпу. На нас она посмотрела всего один раз, и ее взгляд, холодный и пустой, предназначался мне. Я хотел крикнуть ей вслед, заставить ее обернуться. Я был готов вытерпеть еще один удар лишь бы знать, что меня услышали и поняли.
Полковник связал нас жесткой, колючей веревкой и отвел к телеге. Нам приказали сесть в нее и молчать. Телега, подпрыгивая на ухабах, покатила прочь. Я смотрел, как мимо проплывают шпили, и думал, сколько призраков понадобилось, чтобы их построить. Я думал о том, есть ли такая же высокая башня у вдовы и открывается ли из ее окон прекрасный вид. Я старался любым способом облегчить бремя вечного рабства.
Я попытался решить проблему лучшим способом, который был в моем распоряжении. Замочный мастер работает по принципу заранее выбранного пути: замок может состоять из множества рычажков, шестеренок, пружин и ловушек, но у каждого замка есть только одно решение.
Хороший взломщик нет, лучший взломщик в Дальних Краях обладает способностью найти это решение. Если рабство запертая дверь, за которой находятся правосудие и свобода, значит, мне нужно только одно взломать замок. В данный момент я чувствовал себя как новичок, который смотрит в замочную скважину и потеет от страха, видя огромное число тяжелых сувальд.
Оказалось, что город еще более капризный и бессердечный, чем мне казалось, и все надежды на то, что мой новый хозяин обеспокоится судьбой украденной души, рухнули. Свобода и возмездие, похоже, ускользали от меня. Но чего я ожидал от аристократов с плотно сжатыми губами и невидящими глазами? Может, сама Хорикс в доле с Темсой? И если это так, то какое ей дело до моего убийства?
Да пошло оно все, сказал я.
Нет, я не выкрикнул эти слова, но мне нужно было их услышать, чтобы выплеснуть свою злость. Другие призраки недоуменно посмотрели на меня.
В чем-то они были правы, и именно это подтвердил Калид, ударив кулаком по борту телеги.
А ну тихо там!
Если жители этого города так презирают живых, то упрямого призрака уничтожат без каких-либо колебаний. На мне они просто потеряют двадцать восемь монет.
Чтобы обрести свободу, я должен быть тихим и умным как любой настоящий вор. И еще терпеливым. Эта мысль слегка меня утешила. Уж если мы, замочные мастера, чем и славимся, так это терпением.
Я положил холодную голову на трясущуюся деревяшку и стал ждать.
Глава 6. Ее время
Чужеродное порабощение появилось уже после того, как люди научились накладывать чары на призраков и мертвецов. Для него требовалось медленное погружение, многодневное одиночное заключение, в течение которого объект успокаивался и начинал чувствовать себя уютно в теле хозяина. Маги всегда предпочитали домашних животных диким, поскольку душа обычно отчасти перенимала природные качества тела, в котором оказалась. Гончие, кошки, большие птицы. Ни одна душа в теле рыбы не выжила. По сравнению с заколдованными мертвецами, такими как души-клинки, существа, подвергшиеся чужеродному порабощению, были значительно менее безумными, но народ все равно отвергал их.
Никсит Шамас «Волшебный свет»
Она шла размеренно, но самозабвенно так, как кузнец бьет своим молотом. Эхо ее шагов разносилось по просторному коридору, из-за чего казалось, что идет не один человек, а дюжина. Впереди находились большие двери из лакированного заморского дерева, окованные медью и золотом. У дверей по стойке «смирно» стояли два королевских гвардейца, держа на вытянутых руках жуткого вида копья с крюками. Не останавливаясь, она внимательно следила за ними, мечтала, чтобы они сдвинулись с места пошевелились, скорчили гримасу за золотыми щитками шлемов, привели в движение свои бирюзовые плащи. Все что угодно, лишь бы они нарушили свою идеальную позу. Но они стояли, словно статуи, и это ее раздражало. В любой другой день она бы долго гуляла взад-вперед по залитому солнцем коридору и смотрела на то, как они дрожат от напряжения. Но в такой день, как сегодня, у будущей императрицы Сизин Талин-Реналы Тридцать Седьмой не было времени заниматься подобными пытками.
С дороги! крикнула она, подойдя поближе.
Гвардейцы быстро отошли в стороны, наклонив головы.
Открывайте двери, проклятые твари!
Да, ваше величество!
Блестящие рукавицы дернули за канаты, и двери приоткрылись, чтобы она могла пройти.
После роскошного коридора приемная казалась бедной. В центре круглой комнаты стояла всего одна скамья из сандалового дерева с серебряными завитками. От покрытых металлом канделябров, вставленных в простой мрамор, тек золотистый свет. Сизин оказалась перед еще одной дверью, гораздо более величественной и роскошной, чем предыдущая. Она не была высокой или прямоугольной, но округлой и массивной, словно дверь хранилища, в котором лежат половины монет. И неудивительно, ведь за дверью находилось убежище императора; именно здесь отец Сизин укрылся от кровожадных родственников и подданных. Неплохое решение, но крайне неудобное для всех, кто снаружи.
Дверь убежища была окована золотом и медью, и на безупречной поверхности металла были выгравированы сцены древних битв и орды подданных, павших ниц перед пирамидами. Над ними возвышалась королевская печать корона с шипами и половина монеты, окруженная пустынными цветами, выкованными из стали. В центре двери располагался круг из пяти отверстий. В них не было ни одного драгоценного камня, и их никогда не будет, ведь боги умерли, а это были замочные скважины для ключей, завладеть которыми мечтали все. Дверь украшал только один драгоценный камень находившийся между замочными скважинами алмаз шириной с ладонь Сизин. В свете ламп от него исходил золотистый блеск. Его называли «замок смерти», ведь он вырвет душу у каждого, кто попытается проникнуть в убежище. Сизин провела пальцами по его похожей на стекло поверхности.
Тот, кто посмотрел бы на дверь внимательно, возможно, заметил бы щели, свидетельствующие о наличии скрытых люков. Один такой люк находился в нижней части двери и по размерам идеально подходил для свитков.