Я еще учусь, смутился тот.
А где?
В Донецке.
А сами вы откуда?
Из Симферополя. Был у родителей, задержался из-за референдума, а теперь возвращаюсь в Донецк. Вот только не знаю, что меня там ждет.
А как там у вас в Крыму? Слыхал, вас заставляли голосовать под дулами автоматов, и везде там ходят вооруженные русские солдаты.
Вячеслав оглянулся, чуть испуганно посмотрел на меня, но решился:
Ага, щас! Солдат на улицах практически нет, разве что у военных баз. А референдум никто нас насильно не гнал. Представьте себе, моя бабушка ей уже восемьдесят семь, она практически не ходит, и передвигается в инвалидном кресле уже сколько лет не голосовала, а тут попросила, чтобы ее отвезли на избирательный участок, где проводился референдум. Ты не представляешь себе, какой это был для всех праздник. И для меня тоже.
Только я хотел возразить, как дверь в купе распахнулась, и я увидел четверых громил в камуфляже. У одного было охотничье ружье, другой наставил на нас пистолет не знаю уж, травмат или боевой.
Семнадцатая сотня самообороны Майдана. Кто такие и куда едете? сказано было, как я отметил в подсознании, по-русски.
Я достал из кармана немецкий паспорт, и эти уроды неожиданно опустили оружие и заулыбались. Потом они дружно вскинули руки в нацистском приветствии и крикнули: «Зиг хайль!»
Вероятно, они подумали, что раз я немец, то такой же нацик, как и они.
А вы тоже немец? спросили они у Вячеслава.
Тот достал из кармана украинский паспорт и протянул им.
Фу-ты, ну-ты, ножки гнуты, сказал один из «сотни». Крымчанин, ага. Пойдешь с нами.
Я не выдержал, вскочил и внимательно посмотрел на него:
Ребята, что вы прицепились к человеку? Я за него ручаюсь, ежели что.
Один из задних «сотенных» открыл рот и начал: «А ты», когда их главный посмотрел на меня и сказал:
Ладно, оставим этого, махнул рукой атаман этих бандитов. Он вернул паспорт моему спутнику, после чего вся четверка с матюгами вывалилась из купе.
Говорили же мне, не возвращайся на Украину, с горечью произнес мне Вячеслав через две-три минуты. А я, дурак, не послушался. Видишь, как здесь все. А все СМИ талдычат про демократию. Ведьмин шабаш здесь, прямо как у Гоголя в повести про Вия, а не демократия Был я в Киеве на Антимайдане, повезло еще, что на пару дней у приятеля задержался, иначе бы меня в Корсуни стеклом накормили, как моих друзей. А двое так и исчезли, до сих пор их найти не могут
Я открыл рот и понял, что сказать-то мне нечего, и что все, что нам рассказывали про «демократию» и «мирную революцию», было сплошным враньем.
Еще один такой «патруль» проверил нас в Днепропетровске, но им хватило моего паспорта. Они лишь гаркнули «Слава Украине!» и вышли из купе.
Ты где жить-то будешь? спросил меня Вячеслав, когда поезд тронулся.
Поищу гостиницу. У меня там кузина, но она в общаге, там не заночуешь.
Давай ко мне. Я у тетки поселился, так она пока в Турцию уехала челночит помаленьку. Да и не будет она против, она у меня хорошая. И место имеется.
Не могу сказать, что мне в Донецке все нравилось, но впечатление было такое, что я выполз на скользкий берег из зловонного болота. Вот только атмосфера была грозовая, предвоенная. И через пару дней после моего приезда администрация города и здание СБУ были взяты штурмом.
К тому моменту я уже давно понял, что то, что нам рассказывали в Германии, было враньем от начала и до конца. Я надеялся, что Запад прозреет. А пока я проводил время то с Ариадной, то со Славкой и его друзьями. Ребята были совсем другие, чем компания Олеси. Я даже попробовал свести Славу и Ариадну, но они лишь крепко подружились, а романтических отношений там не возникло.
Но все кончается, и я собрался было возвращаться в Германию и даже купил билет в Киев на четвертое мая. Но после событий второго мая в Одессе я позвонил приятелю в Германию, а тот мне сказал, что по телевизору лишь сказали, что ничего там не было, только небольшие столкновения между футбольными фанатами. После этого я неожиданно для себя решил остаться. Отпуск мой заканчивался, даже с учетом тех дней, которые у меня оставались с прошлого года. Я позвонил на свою фирму, подумав, что меня, скорее всего, поставят перед выбором возвращаться либо увольняться. Но мне предложили бессрочный отпуск за свой счет, причем, по словам шефа, «такие, как ты, на дороге не валяются; мы тебя будем ждать столько, сколько нужно».
И мы с Ариадной записались в ополчение. Славка тоже хотел, но его не взяли ведь он никогда не служил в армии и был не совсем подготовлен физически. Поэтому он устроился компьютерщиком в администрацию ДНР и до сих пор там работает. А мы с Ариадной начали свою войну с нацистами где-то на западных рубежах области, после чего то отступали, то закреплялись на каком-нибудь рубеже, то вновь отступали Оружия у нас было мало, боеприпасов еще меньше, а противостояли нам молодчики в БТРах и на танках. Я давно уже свыкся с мыслью, что вряд ли доживу до зимы. И только сейчас у меня впервые появилась надежда в том числе и из-за странного старшего лейтенанта, так хорошо осведомленного о старшем брате моего прадеда.
Так, значит, мы родственники? спросил я.
Именно так, сержант. Как-нибудь я расскажу тебе больше.
Но скажите вы потомок Андрея Фольмера?
Скажем так, у нас общая кровь, невесело усмехнулся тот. А кровь, как известно, не вода Кстати, вне службы можешь обращаться ко мне на ты. Мы тут все родня, вместе живем, а когда нужно, то вместе и умрем
4 августа 2014 года. Недалеко от поселка Петровское, Донецкая область.
Алевтина Макаровна Леонтьева, собаковод
Ну что, милая, пойдем погуляем? я ласково потрепала Трикси за холку.
Моя спутница радостно заскулила и принялась махать своим длинным с очесом хвостом.
Совсем не так давно, но, как мы сейчас говорим, «еще до войны», я жила рядом с питомником и работала там кинологом. Мы выращивали и дрессировали собак для таможенной и пограничной службы. Жизнь к тому времени стала беспокойная, и у нас, как и в соседней России, народ был вынужден ужесточить меры безопасности, чтобы предотвратить теракты. В основном наши собачки трудились в аэропортах, обнюхивая багаж на предмет обнаружения взрывчатых веществ и наркотиков. Но некоторые работали и на поездах, пересекавших границу Украины. Некоторые обормоты пытались в багаже ввезти или вывезти оружие. По всему чувствовалось, что скоро это оружие заговорит.
Собачек мы в основном покупали в России. Чаще всего это были обычные спаниели и овчарки, но как-то раз по случаю нам удалось приобрести щенков такой экзотической породы, как коикерхондье. Когда-то давно эта порода была выведена в Голландии, и их не раз и не два изображали на картинах шестнадцатого и семнадцатого веков. Использовали их в основном для охоты на уток, и они обладали отменным нюхом. Потом, как это порой случается, они вышли из моды, но порода сохранилась, а недавно выяснилось, что они прекрасно подходят для поиска взрывчатки и наркотиков. Маленькие бело-рыжие собачки обладали спокойным нравом и дружелюбно относились к посторонним. То есть это было именно то, что требовалось от собак, работавших в тесном контакте с людьми. Но и дело свое они знали на тренировках они лучше многих других пород находили даже небольшие закладки с наркотиками или взрывчаткой.
Все шло хорошо, несмотря на политические катаклизмы в Киеве. Но не так давно в Петровское пришли «азовцы». Я жила одна с мужем мы разошлись уже давно, а дочь вышла замуж и уехала в Шахты. Сыновья же ушли в ополчение, как я ни умоляла их этого не делать. Старшего, Никиту, я видела недели три тому назад он упрашивал меня уехать из Петровского, но я ему сказала куда я, мол, денусь, у меня здесь хозяйство, собачки И он ушел вместе с другими ребятами на юго-восток, к Саур-Могиле. А другой, Александр, был ранен у Донецкого аэропорта, и теперь он в Донецке, в больнице. Недавно звонил мол, мама, все нормально, руки-ноги целы, голова тоже, еще повоюю