Видение померкло так же быстро, как и возникло, а он ещё несколько секунд ошеломлённо стоял, прижавшись щекой к шершавому дереву, тяжело дыша. Он вновь попытался открыть дверь, уже налегая изо всех сил. Но с таким же успехом он мог бы пытаться открыть монолитную гранитную стену. «Наверное, эта дверь открывается только оттуда, из ледяной бездны, подумал Отшельник. Вот уж где мне не хотелось бы побывать». Постояв ещё немного, он отошёл к костру, гадая, дождётся ли он, когда откроется дверь, прежде чем закончится эффект от действия ягод и он превратится в бесполезный овощ. Сделав шаг, он наступил на сухую ветку, громко хрустнувшую под его ногой. За этим хрустом воровато спрятался незамеченный им другой звук робкий щелчок ключа в замке. Нагнувшись, Отшельник подобрал сломанную ветку и, присев на корточки, бросил её в огонь. Глядя на пламя, он приготовился ждать
Щёлк. Звук, с которым ключ повернулся в замке, прозвучал очень одиноко и потерянно в ледяном вакууме. Ключ, торчащий из двери с облупившейся синей краской, являлся соломинкой, удерживавшей Лизу от соскальзывания в бесконечное падение. Она не была мертва в полном смысле слова. Когда тьма сомкнулась над ней, Лиза на какое-то время отключилась. А затем пришло чувство лютого холода и голос, зовущий за собой. Она ощущала, как холод прозрачными кристаллами проникает в её тело, превращая его в кусок льда. Она была частью множества таких же льдинок, слушающих голос бездны (с одним исключением: она ещё не начала свой полёт). Лиза попыталась нащупать Настю, но у неё ничего не получилось. Сами мысли, хотя и медленнее, чем тело, но всё же застывали, образуя в голове театр прозрачных теней. Память сковало оцепенением, с каждой секундой откалывая от неё по небольшому кусочку. Только холод и зов, тянущий её вниз.
В первые мгновения её захлестнула волна животного страха. Тоскливый вой кочевал у неё глубоко внутри, там, куда ещё не добрались ледяные щупальца окружающей Тьмы. Но Тьма не спешила, смакуя горячую молодую жизнь. Она никогда нее спешила, в её распоряжении была вечность.
Когда ключ заскользил у неё из пальцев, она даже испытала подобие облегчения не нужно больше противиться зову. Наконец и она скоро сможет отправиться в полёт. Щёлкнув последний раз, механизм замка замер, ожидая, когда кто-нибудь откроет дверь. Но сделать это было некому, рука, которая мгновение назад вращала ключ, сейчас была просто холодным его продолжением.
Тело Лизы, зависшее в черноте, всё покрылось толстым слоем инея, волосы застыли за спиной бессильными белыми крыльями. Мимо, покрытые льдом, проплывали осколки потухших жизней. В этом ледяном аду не было врагов, всех примирило монотонное падение в бездну, у которой не было дна. Мимо Лизы проплывала фигура, как и все, закутанная в ледяной плащ, сквозь морозную прозрачность которого проступали очертания человеческой фигуры. Одна из раскинутых крестом рук походя задела плечо Лизы, сбив с него искрящиеся кристаллы инея. Соприкоснувшись, две фигуры тут же с печальным шорохом разминулись, одна из них продолжила свой полёт. Раскинутые руки словно приглашали Лизу поскорее присоединяться к общему танцу, чтобы стать ещё одним листком в этом листопаде замёрзших жизней. Измученное тело вняло этому приглашению. Пальцы, потревоженные нечаянным прикосновением, начали своё скольжение по тёмному металлу ключа. Лиза ничего не чувствовала, лишь отстранённо наблюдала своё падение. Вот поверхность синей двери поплыла вверх, застывший взгляд отметил ускользающий вслед за дверью ключ. Она, наконец, начала свой танец. Голос бездны полностью овладел её разумом. Волчий вой резко оборвался, оставив её совсем одну, парящую во Тьме
Отшельник глядел на пламя не мигая, вспоминая свою жизнь. Очень долгую, по человечьим меркам, жизнь. «Как странно, думал он, когда я вообще последний раз предавался воспоминаниям?» Он честно напряг память, но так и не смог вспомнить. Отца у него не было, это было просто; насчёт матери получалось сложнее. Всё, что он помнил из раннего детства, было покрыто слоем грязи и пронизано чувством не проходящего голода. Образ матери давно стёрся, оставив о себе след в памяти лишь из цвета волос и глаз. Они были одинаковыми, рыжие волосы и такие же глаза. Таких глаз Отшельник больше ни у кого не встречал. Поэтому, видимо, и запомнил. Добра ли она была с ним? Видимо, да. Потом у него детство резко закончилось и началось ученичество. Матери не стало, и некий человек (его лицо и имя начисто стёрлись из памяти) подобрал его и продал в бродячий цирк, где он учился владеть своим телом и воровать. Затем, в отрочестве, он убежал и попал в услужение к какому-то захудалому рыцарю, где научился читать и писать, который в итоге спровадил его в рекруты за строптивый нрав. В солдатах он научился убивать, но проливать за кого-то свою и чужую кровь ему быстро надоело. Дальше было много чего, и он всегда старался учиться. Однако жизнь его коренным образом изменилась в тридцать лет, после того как на тесной лесной дороге его повстречали добрые люди и он остался лежать голый с пробитой головой. Его обнаружил старый отшельник, который выходил умирающего и оставил у себя. Как он потом признался, «потому что разглядел в том тридцатилетнем оболтусе своего преемника, которому он смог бы передать свои знания». Так начался его путь познания своей искры и всего того, как она будет взаимодействовать с силой вокруг.
Отшельник, усмехнувшись, сплюнул в сторону. «Да, много воды утекло». Взглянув на дверь, он подумал о том, что неплохо бы тому, кто находится за дверью, поторопиться. А с другой стороны, после того, что он видел, будет ли он рад той встрече? Кинув взгляд на лежавшую на земле шкатулку, он отметил, что та стала как будто остывать. По краям раскалённый багрянец сменился золотым ободком. Что бы это значило? Устав гадать, он, подойдя к двери без всякой надежды, а больше от желания сделать хоть что-то, сильно её толкнул.
Распахнувшаяся перед ним бездна дохнула на него неимоверным холодом, мгновенно покрыв его тело изморозью и заморозив в лёгких воздух, превратив его в жидкий огонь. Он еле успел ухватиться правой рукой за косяк, чтобы полностью не улететь в ледяную мглу. На уровне колена он заметил опускающуюся руку. Его взгляд был прикован к ладони с хрупкими пальцами. Именно их он видел в конце видения. Ещё миг и они совсем исчезнут.
Ему пришлось перегнуться через порог, чтобы ухватиться за ускользающую руку. Отшельнику показалось, что он схватил кусок льда. Он пробыл на той стороне не больше двух секунд, нужных для того, чтобы поймать падающее тело и выпрямиться. Но этих мгновений ему хватило, чтобы почувствовать себя мёртвым. Окоченели не только его тело, но даже мысли, и он услышал зов, который звал его в бесконечный полёт. Когда он разогнулся, лёд, тонким слоем покрывший его тело, треснул и осыпался розовыми лепестками, испачкавшись в крови. Если бы он промедлил всего несколько мгновений, то вниз отправились бы уже две фигуры, закованные в инистые доспехи.
Первая мысль испуганной искоркой мелькнула у него, когда он, выпрямившись, вперил безумный взгляд в тёмный дверной проём, за которым его ждала голодная бездна. «Живой!» За первой последовали другие, но все они сводились к одному: «Прочь, прочь!» Ухватившись за ледяное запястье, он что было сил рванул свою ношу на себя, благо она была не тяжела. От рывка он завалился на спину, сильно ударившись лопаткой. Не обращая на это никакого внимания, он, отталкиваясь пятками, отполз как можно дальше от чёрного провала двери. Он не успокоился, пока не оказался от него в двадцати шагах. Только после этого он позволил себе откинуть голову и протолкнул ставший жёстким воздух по замёрзшему горлу. Рядом раздался громкий грохот захлопнувшейся двери. Приподняв голову, Отшельник посмотрел на то место, где только что стояла дверь. Сейчас об этом напоминала лишь слегка примятая трава.