Аркадий Иванович поднялся со своего кресла и медленно подошёл к гостям. Он сказал:
Эти редкости будут полезны мне или тебе?
Ты же знаешь! Кас улыбнулся. Всё, что полезно для меня, выгодно и тебе.
Аркадий Иванович вздохнул:
Что ж, Кас, на тебе вся ответственность. Я же не против выгоды. Лишь бы это нам боком не вышло.
Всё нормально, неуверенно сказал Кас, закуривая.
Аркадий Иванович недовольно посмотрел на своего делового партнёра, потом сказал:
Перелом интересный. Но срастётся нормально. На рентген не повезу. У грисов быстро кости срастаются, в отличие от альнелонов. Что ж, надеюсь, этот кадр знает, как платить добром за добро
Знаю, знаю, заверил Вирис, жадно глотая относительно чистый воздух человеческого мира.
Аркадий Иванович хитро усмехнулся:
Смотри. Если что-то учудишь, то мы тебе с таким удовольствием переломаем каждую косточку
Казалось, Вирис был готов на всё:
У меня хороший план, как отблагодарить вас!
Аркадий Иванович не стал продолжать этот разговор, он только спросил Каса:
Кас, ты, может быть, принёс чего-нибудь интересное?
Нет, ничего нового я ещё не добыл, ответил Кас. Посмотрим, как завтра дела пойдут.
Ладно, сказал Аркадий Иванович, главный сообщник Каса в транзите товара между человеческим и Резервным мирами.
Глава 3
Май разразился жарой. В маленькой квартире было очень душно, несмотря на раскрытые окна в комнате и на кухне. Этим утром Марк Семёнович опять слишком рано проснулся, несмотря на то, что Сергей с Викой очень поздно уснули. В комнате витал сладковато-противный запах.
Семечкин-старший долго лежал, слушая сиплое дыхание Сергея, потом медленно и тихо поднялся, оделся и ушёл на кухню. Там он вскипятил воду, заварил чай, медленно выпил его, закусив жёстким мятным пряником. Впереди был ещё один бесполезный день. Но с каким удовольствием он бы провёл его, если бы жил в одиночестве! Какое это наслаждение просто посидеть одному! Почитать книжку, сварить вкусный суп, а то и холодец. Хотя нет, в такую жару холодец совсем плохой выбор, но он что-нибудь бы придумал.
Но с таким «добрососедством» ничего делать не хотелось. Не хотелось их взглядов, присутствия, разговоров. Вика проснётся, сварит пустые, невкусные макароны с «кубиком». Предложит «деду». «Дед», который ещё не привык к тому, что он просто «дед», может быть, даже поест. Потом она, возможно, повозякает вонючей тряпкой по полу, наводя «чистоту». Сергей в это время сходит за пивом. Возможно, придёт опять с «другом». Пиво предложат и «деду», зная, что тот откажется не любит алкоголь. Им будет весело, а Марку Семёновичу будет грустно.
Время подошло к отметке в десять часов. Сегодня воскресенье, поэтому можно было бы позвонить дочери. Давно он ей не звонил.
За то время, что Сергей здесь живёт, они созвонились лишь один раз. Семечкин-старший не мог не поделиться новостью. Это он делал в строжайшей секретности, на улице, за две остановки от дома. Но дочь в который раз дала понять, что у неё нет брата, и ей совсем не интересна его судьба.
Марк Семёнович раньше вёл себя также. Он много лет не писал писем сыну, и тот быстро перестал ему писать свои короткие, плохо написанные истории. Но сложилось так, что они снова оказались под одной крышей. И что теперь? После смерти кота рядом никого не было. Теперь есть сын. У него есть Вика. И «друг». Вроде бы как, своеобразная компания.
Марк Семёнович передумал звонить дочери. Он достал из комода свой сотовый телефон с большими кнопками, проверил баланс и убрал обратно. Он понимал, что дочь ему сама не позвонит. Не было такого ещё ни разу. На третью за свою жизнь свадьбу она его даже не позвала: «пап, ну чё там делать, мы только своих в кафе собрали, совсем немного посидели и разошлись!».
Интересно, а для Сергея он смог стать своим, если впустил его в свой дом? Наверное, он всё-таки позовёт его на свою свадьбу только что изменится, если они с Викой распишутся? Появятся дети? Маленьких детей Марк Семёнович не любил, потому что их боялся. Они плачут, орут, шумят. Но, может быть, у него ещё есть время стать хорошим дедушкой? В своё время от своих маленьких детей он прятался на работе сейчас он мог в этом признаться. Удалось только немного понянчиться с внучкой, когда она повзрослела до более-менее осознанного возраста.
Пожилой мужчина услышал голоса в комнате. Сергей и Вика проснулись. Невольно пришлось подслушать их диалог.
Чем воняет? хриплым голосом спросила Вика.
Ничем, вроде, пробубнил Сергей.
Это дед что ли обосрался?
Нет, тебе кажется.
Я тебе говорю, обосрался.
Ты паштет вчера выкинула, который протух?
Нет
Ну и дура.
Дома быть совсем не хотелось.
Когда Марк Семёнович обувал летние сандалии, из комнаты вышла Вика. В трусах и короткой майке. Она лишь хмуро посмотрела на мужчину, что в растерянности стал греметь ключами. Но хорошо, что она ему ничего не сказала.
Она ушла умывать своё опухшее лицо в ванную комнату. А Марк Семёнович надел синюю джинсовую куртку, взял свою увесистую клюшку и вышел из квартиры. Можно было и без клюшки, но с утра ныло колено, а это могло оказаться существенной проблемой на ближайшие дни.
На улице припекало. Мужчина пожалел, что не надел кепку. Медленно обойдя дом, он издалека увидел своего друга. Ну, как друга. Сосед, с которым они познакомились, когда Семечкин только-только сюда переехал.
Петрович был старше его на двенадцать лет. Они обсуждали вместе жизнь, политику, спорт. Поначалу играли в домино и шашки. И даже пару раз сыграли в подобие городков, но Семёновичу тут не было равных его прирождённая меткость даже с выходом на пенсию осталась при нём!
Петрович вышел прогуляться до магазина с внучкой и правнучкой. У него была образцовая семья.
Семёныч! крикнул Петрович, увидев издалека через свои очки-телевизоры друга. Куда собрался?
Гуляю, сказал Семёнович.
Чего? не расслышал Петрович.
Вся их благополучная троица стояла на тротуаре и ждала, пока Марк Семёнович дойдёт до них.
Гуляю, повторил Семечкин.
С Марком Семёновичем поздоровались и внучка, и правнучка Петровича. Это было приятно.
Гуляешь? переспросил Петрович с довольной ухмылкой.
Гуляю, в третий раз сказал Семёнович.
Я тоже гулять вышел! Вон, в магазин, сказал довольный Петрович. Пирогов испечь жена хочет, муки купить надо! Да яиц
И мороженого! сказала правнучка, улыбчивая белокурая девчушка лет пяти.
И мороженого! улыбнулся белоснежными протезами Петрович.
Внучка и правнучка терпеливо ждали, пока пенсионеры закончат разговор.
Жарко сегодня, сказал Семёнович. Погоду нужно было обязательно обсудить.
Ага, настоящее лето, согласился Петрович.
Так, совсем немного и лето, сказал Семёнович.
Он понимал, как со стороны неинтересен этот разговор. Но если утром он спрашивал себя, что осталось в его жизни, и нашёл ответ в виде короткого слова «ничего», то сейчас он понимал, что у него остались эти разговоры. Разговоры ни о чём, но с великой важностью пауз в диалоге. Эти диалоги должны были заполнить, чем-то заместить эту пустоту, что осталась от былых свершений, то есть от прошедшей жизни.
Как твой сын, не пишет? Как дочь, не звонит? с серьёзной заинтересованностью спросил Петрович.
Семёнович не любил молодёжный сленг, но ему очень хотелось спросить у товарища: «Ты прикалываешься?»
Нет нет, грустно ответил Семёнович.
Позавчера они также встретились на прогулке. Они вдвоём отошли в сторону, когда тесть Петровича возился со своей машиной. Тогда Марк в очередной раз рассказал о своей жизни. Это важно рассказывать о своей жизни, чтобы дать понять, что она у тебя есть. Рассказал, что дочь не звонит. Напомнил, что на третью свадьбу она его не пригласила. А сын вышел из тюрьмы и живёт у него. Привёл невесту. Семёнович это всё уже рассказывал Петровичу. И позавчера тоже было слишком давно для Петровича. Он ничего не помнил. За это Семёнович и не любил старость. И всё чаще избегал общения с недавним товарищем. Ещё лет пять-семь назад они вместе могли вести долгие и интересные беседы. Сейчас же не было никакого интереса. Семёновичу даже было страшно, что и с ним случится эта чёртова деменция. Поэтому поговорили, и хватит.