Я не хочу его тебе подробно представлять, потому что еще ердит на него за все, что произошло позже. Берт муж Аги. Пока пусть этого будет достаточно.
В двух словах Аги рассказала ему наше горе. Все время, пока она говорила, он пристально рассматривал меня, а после спросил, давно ли я в Ордене. Я не утаил, что Орден вся моя жизнь, и что с тех пор, как в четырнадцать лет я вошел в его стены, все мои мечты и надежды связаны с миротворцами. Годы усердной учебы и работы на Детском дворе под началом лучшей из наставниц, верю, не прошли для меня даром. Мне нечего стыдиться ты сама выбрала меня.
Берт слушал и кивал головой. Мне показалось, уважительно и я чуть приободрился.
Видно, что обоим им было неловко передо мной за то, как все вышло.
Пусть Моуз сбегает в город, скажет Пири, что миротворец здесь, пробормотал Берт, и Аги вышла видимо, чтобы передать его распоряжение.
Разберемся, сказал мне хозяин «Облаков» с улыбкой. На вид они с Аги были ровесники старше меня лет на пять, быть может. Улыбался он приветливо, и я немного успокоился.
Погостите у нас, радушно продолжил Берт. Погода чудная. Подумаем до завтра, как быть а пока располагайтесь как дома. Бывали раньше на ферме?
Я, как ты знаешь, вырос в городе и всегда рад увидеть новые места. Поэтому я не стал противиться. Что делать в трактире? А здесь я надеялся еще потолковать с хозяевами и, возможно, оказаться полезным. Почему нет?
Аги отвела меня в уютную угловую комнатку в два окна ярко светило осеннее солнце, пятна света дрожали на пестрых вязаных ковриках и зеленых подушках. Нагретый сухой воздух щекотал нос ароматом трав пучки их висели в углу, перевязанные цветными ленточками. Смущенный и огорченный, я легко поддался обаянию теплого дома: день хозяев и работников полнился делами, я же рассеянно побродил по душистому лугу, посидел под стеной дома, глядя то вниз, на блестящее под горой озеро, то вверх, на смирно висящие над головой облака. Время от времени то Берт, то Аги заговаривали со мной о пустяках. Серьезные девчушки принесли кружку молока и сдобную булку, показали гнездо с маленькими скорлупками, найденное в траве. Горячая вода в большой бочке, ужин, разговоры у теплой печки все это было приятно и утешало мою тревогу. До утра можно было ничего не делать и ни о чем не заботиться я слушал и спрашивал, и впитывал это место, чтобы оставить в памяти.
Спал я мирно и проснулся гораздо позже хозяев. Кажется, Аги и Берт встали с самым рассветом и успели сделать множество дел. Когда я вошел в кухню, они уже отдыхали, присев к столу с чашками чая. Я устроился рядом.
Пири скоро будет, сказала Аги. Что-нибудь тоже подскажет.
Она поставила передо мной завтрак. Берт сидел напротив и смотрел на меня так пристально, что мне стало неловко.
Брат Софроник совсем юный, смотри, задумчиво сказал он Аги и повернулся ко мне. Наверное, и бороду еще не бреете?
Борода у меня и верно так себе, это он прав. Но все равно это было неожиданно обидно. Я собирался ответить ему достойно, но не успел.
Переодеть его в девушку никто и не заметит, хмыкнул Берт.
Ты с ума сошел?! поразилась его жена.
А время? А перевалы? загадочно ответил Берт, и Аги нахмурилась.
Марит, прости, глаза слипаются и перо выпадает из пальцев. Я провел над письмом больше двух часов и уже не в силах написать ни строчки, да и столько бумаги не влезет в куверт. Я остановлюсь на этом месте, чтобы немного помучить тебя, правительница моей жизни. Жди моего письма с нетерпением потому что все главные события того дня еще впереди.
Душевно твой.
Соник
Письмо третье
Доброго дня тебе, Марит! Или вечера. Вряд ли утра по утрам почту не приносят: разве что ты отложила мое письмо до другого дня, во что мне не хочется верить. А хочется верить, что ты вскрыла его, полная любопытства, сразу, как письмо попало тебе в руки.
Зачем я так подробно тебе пишу? По привычке, моя наставница. По давней привычке делюсь с тобой тем, что у меня на душе как делают все юные ученики, когда стараются постичь свои помыслы и поступки. Я раскладываю их перед тобой, как делал до этого много лет, и стараюсь быть ясным и искренним, беспощадным к себе. Должно быть, без этого я уже не могу, и мой внутренний судья всегда будет говорить со мной твоим голосом. Какое счастье, что это такой добрый голос!
Итак, ты хочешь узнать, почему я согласился с этим безумным планом? Или, вернее сказать, почему я не отказался?
Многое в этой затее сильно меня смущает. Но уж, конечно, не то, что придется носить женское платье. Знаешь сама, у нас на Детском дворе кем только мне не приходилось рядиться. Розовый поросенок пожалуйста. Четырехглазый монстр, праздничный пирог, Громовой человек, старая курица ради бога! Что уж тут женский наряд пустяки, детский лепет! Хотя вот тебе милая подробность: в этих краях женщины штанов не носят, и это жаль южная мода, штаны и туники, так прижившиеся у нас в Ордене, были бы мне больше по сердцу, чем длинные юбки и фартуки. Хотя Аги говорит, что как раз не жаль. В штанах, говорит она, я бы забылся и двигался как мужчина, а юбка не даст мне свободы. Что ж, ей виднее. Не могу освоиться с ощущением наготы под этим тряпочным колоколом. И нитяные чулки Странное чувство. Но ведь этот костюм и тебе был бы странен, так что дело просто в местном колорите, утешаюсь я.
Впрочем, это все мелочи. Они забавны, и я, может быть, тебя еще посмешу ими после.
Но вот ложь Как быть с этим? Оказывать помощь тайно уже достаточно сложно, а хорошо ли делать это, обманывая ту, кому хочешь помочь? Мы не шпионы, не сыщики, добрая прямота наше оружие, и вдруг такая скользкая история. Сердце у меня не на месте. Если б я мог каким-то чудом связаться с тобой и спросить, что ты об этом думаешь, я бы не задумываясь обратился к тебе за советом. Но до тебя горы и города, и мне приходится решать самому, и вот я пытаюсь взвесить все за и против, держа перед собой, как две гирьки, два ключа миротворца. Необходимость и безопасность. Является ли мой маскарад необходимым? Будет ли он безопасным для людей, которым я призван помочь? Кажется, да и да. С оговорками но да.
А еще есть азарт и вызов. Честно признаюсь меня разбирает охота рискнуть. Я осуждаю ее (твоим голосом), напоминаю, что речь идет о людях, о человеческих чувствах. Держу эти мысли подальше, а мысли о пользе поближе. Но все это во мне есть.
Что мне делать, Марит? Я буду действовать в меру собственного разумения. Если ты недовольна таким поворотом событий дай мне знать. Но помни когда твое письмо доберется досюда, я буду уже по уши в этом случае. Дай мне лучше свое наставление и не оставь меня добрым советом ко всеобщему благу.
К слову, если ты думаешь, что решение принималось легко, то ты ошибаешься. С утреннего предложения Берта события только начали разворачиваться.
От речей Берта я опешил, а Аги сердито отмахнулась, но задумалась. Хмурясь, она сновала по кухне, собирая со стола, гремя чем-то за печкой и взмахивая пестрыми полотенцами. Берт сидел тихо и жевал веточку мяты, делая вид, что его интересует лишь то, сколько чая осталось в кружке.
Да нет, сказала Аги. Ты это не всерьез. Кто бы согласился на такое?
Ради доброй цели? невозмутимо откликнулся ее муж. Разве что у миротворцев есть правила, запрещающие переодеваться. Есть такие правила, брат Софроник? обратился он ко мне.
Это, конечно, глупости. Я лихорадочно припоминал другие правила те, которые руководят нами в искусстве примирения. Марит, ведь я прав? Ложь трудно одобрить но все же она не запрещена. О помощи, оказываемой тайно, я тоже не смог ничего вспомнить. Честно сказать, я впервые о таком слышу но ты, наверное, сталкивалась с такими случаями?
Все это я осторожно изложил Берту.