Мужчина! Можно вам два слова сказать? заговорщицки обратился к мне сержант.
Я кивнул, и этот здоровяк, подхватив меня под руку, отвел в сторонку и тихо сказал:
Вам бы батюшке показаться надо. У моего тестя такая же шляпа была. Глаза закатит и давай чёй-то балаболить. Помер! сказал он и для убедительности кивнул головой. А батюшка потом сказал, что одержим был. Даже когда соборовали, его выгибало, и матом ругался.
Спасибо вам огромное. Думаете мне надо? совершенно серьезно спросил я. С одной стороны мне было смешно, а с другой сердце наполнилось таким теплом и любовью к этому парню, что хотелось его обнять и прижать к своей груди.
Чую надо! Уж больно страшно было смотреть на вас И говорили явно не по-человечески.
Я шел по набережной и ел мороженое. Мне было очень хорошо на сердце. Тепло и светло. Был бы я разведчиком, спалился бы ни за понюшку табаку. Как радистка Кэт из «Семнадцати мгновений». А так за дурачка приняли или за одержимого. Ну с этим жить можно. Дурачков и одержимых сейчас пруд-пруди. Я по телевизору видел.
В следующий раз буду осмотрительнее и отлучаться из этого мира стану только из дому или под надзором Глаши.
А теперь мне предстояло разобраться в самом главном как различать заблудших и спящих человеков от тех, кто не предназначен к вечности? И самое важное возможно ли это как-то изменить? Комсомольский максимализм хотел счастья для каждого.
Обана! воскликнул я, чем изрядно напугал стайку девчушек с цветными волосами, одетых в какие-то чёрные бесформенные одежды. Далее я продолжил уже про себя: А откуда же они берутся эти человекообразные? Вот в чем вопрос. Каков механизм?
02. Чума на оба ваших дома
Мое лицо спасает темнота,
А то б я, знаешь, со стыда сгорела,
Что ты узнал так много обо мне.
Хотела б я восстановить приличье,
Да поздно, притворяться ни к чему
В. Шекспир «Ромео и Джульетта»
Глаша сидела на диване в нашей гостиной и, согнувшись пополам, хохотала. Это было просто неприлично и немного обидно. Она сегодня только вернулась из поездки к родителям и на ее вопрос, как дела? я рассказал ей о своих похождениях на набережной. Нет! Не рассказал! Не успел попросту. Когда повествование дошло до упоминания ангельского рыжего росгвардейца, который пытался со мной поговорить по-английски, собственно, сам рассказ и прервался. Продолжать было бессмысленно. Глаша прыснула хохотом. Правда, сначала она пыталась сдерживаться, но после заряд здорового смеха вырвался на просторы, и загнать его назад было невозможно. Каждая моя новая фраза вызывала очередной приступ веселья. Я понял! Она параллельно «смотрела» мой рассказ. И если основную часть истории она восприняла крайне серьезно, то вот финал выбил ее из колеи
Ладно! Тебе надо отдохнуть с дороги. Потом тебе все расскажу. решительно подытожил я.
Нет! задорно пропищала Глафира. Я эту чашу должна испить до дна. И я не отстану от тебя, пока ты мне все не расскажешь.
Ну смотри. мучимый сомнениями согласился я и продолжил.
Глаша старалась изо всех сил соблюсти серьезность, и, когда я окончил свой рассказ, она почти успокоилась.
Ну ты додумался, где медитировать.
А что тут такого? Сидит обритый налысо дядька на лавке, глаза закрыл спросил я.
Ага! И орет на арамейском. Ещё и на древнем его варианте. Действительно, что тут такого?
Я не орал сказал я неуверенно.
Ты свой голос слышал, когда молишься? насмешливо подтрунивала меня Глаша. Труба иерихонская Ладно! Обошлось и хорошо.
Я вздохнул и пожал плечами. Что тут было говорить. Глупо вышло.
Может, все же последуешь совету полицейского? сказала Глафира совершенно серьезно.
Какому совету? спросил я удивленно.
Ну к батюшке сходить. Показаться. все так же серьезно предложила Глаша. И только веселые огоньки в ее глазах выдавали насмешку. Ну что ты? Девушку бить!? Где тебя воспитывали? заверещала она, когда я начал ее лупить бархатной подушечкой, которая давно прижилась на нашем диване. Подушечка было настолько легкой, что травмировать могла только больное самолюбие.
После небольшой потасовки мы угомонились и сели кушать. К возвращению Глафиры я приготовил пасту в сырно-сливочном соусе с кусочками курицы и ветчины вперемешку. Это было совершенно проходное блюдо. Гибрид пасты Альфредо и пасты-пене. Блюдо, посыпанное сверху пармезаном и украшенное листиками зеленого базилика, было сметено могучим ураганом, и мы перебрались снова в гостиную, чтобы обсудить текущие дела.
Так ничего и никого особо срочного. докладывал я. Единственное Помнишь Лусинэ из Сочи?
Это та армянка, у которой сынок одержим? припоминала Глаша.
Да! Только сынку под тридцать, и у них серьезные проблемы. подтвердил я. Парень практически невменяемый. И она хочет его привезти к нам в Самару.
Как зовут сына? задумчиво спросила Глафира.
Аршак. Насколько я понял, Лусинэ воспитывала его одна. Без отца. добавил я. Вообще у нее два сына. Аршак старший.
Там проблемы со всех сторон. задумчиво ответила Глаша и добавила: Надо же какое проклятие. Просто тьма вокруг этого парня.
Ладно! И не такое бывало. ответил я, не желая погружать Глашу в клиентские проблемы сразу по приезду. Еще успеется.
Мы поднимались по лестнице на второй этаж. Глаша шла впереди, а я отстал от нее на три ступеньки. Поскольку я смотрел под ноги, то совершенно неожиданно уткнулся Глаше в спину.
Упс! только и успел сказать я. Матерь Божья заступница! вырвалось у меня, когда я увидел ожидающих нас Лусинэ с сынком.
Сынок был на пол головы выше меня и в два раза шире в плечах. Несмотря на немного оплывшее тело, были видны его переливающиеся стальные мышцы. Аршак весил наверняка более ста пятидесяти килограммов, и все это тельце украшала огромная голова с непосредственными детскими глазами. Он улыбался. И эта улыбка наводила ужас. Почему-то в голове проплыла картинка, как этот парень, не меняя выражения лица, откручивает своей маме голову.
Здравствуйте! ответил я, буквально схватив себя в руки. Подождите несколько минут, мы подготовим офис к приему.
Конечно, конечно! мягким грудным голосом сказала Лусинэ, и мальчик-гигант отошёл в сторону, чтобы нас пропустить.
Мы с Глашей, закрыв за собой дверь, взглянули друг на друга.
Глаша! Если он начнёт бузить, нам всем тут крышка. спокойно и твёрдо сказал я. Потому, когда буду молиться, сядь у двери и, если что, беги.
Ага! Сейчас! Я тебя не брошу. с вызовом сказал она. потом задумалась и добавила: Честно! Я не знаю, что делать! Он неимоверно силён. Я о бесе. А имея в своей власти такую силищу, он может здорово начудить.
Я задумался и выпалил на одном дыхании:
У меня есть план! Снимаем занавески, вяжем из них канат, спускаемся из окна и валим из города. Поедем в Сибирь к Максимилиану. Там заляжем на полгода, после вернёмся, когда все уляжется. при этом я был совершенно серьёзен.
Глаша воткнула в меня недоуменный взгляд. Потом стукнула кулачком в живот.
Я серьезно! выпалила она.
Я тоже! хохотнул я в ответ. Ладно! Давай доверимся Боженьке. Авось не даст пасть смертью героев. В конце концов, Он сам его привёл. Вот пусть и выкручивается.
Я открыл дверь и, молясь про себя, пригласил гостей пройти в приемную. Лусинэ зашла первой и стала осматриваться. По большому счету, ехала она наобум. Устав от безысходности и не имея надежды, по рекомендации знакомой начиталась отзывов в интернете и буквально напросилась к нам на прием. Честно говоря, мы с Глашей всегда против таких приездов. Лучше искать помощи на месте. Тут очень важно, чтобы помощь, особенно в таких случаях, была под рукой. В ситуации с Лусинэ и ее сыном это было особенно важно, потому как проклятие было родовым и такое, что вот так на раз-два не прокачаешь. Тут нужна длительная системная работа. Но Лусинэ нас уговорила.