Одно это сходство ситуаций в достаточной степени обозлило меня, чтобы я взялся помочь Вале выскочить из-под топора, как много лет назад это удалось сделать мне. Я провел с ней несколько часов в выходной день, объясняя принципы устройства классификации и рубрикации, а также методы их построения. В довершение к занятию я подарил ей свою книгу об информационно-поисковых языках, в которой она могла найти ответы на интересующие ее вопросы. Столь быстрого вхождения в эту специфическую область информационного дела, которое проявила Валя, я от нее, честно говоря, не ожидал. Ведь на этом поприще лопалась самоуверенность у очень многих, кто представлял, как они триумфально справятся с задачей таких я уже достаточно перевидал в разных местах и на всяких должностях. Однако знания, которыми я снабдил Валю и ее воодушевление после того, как она ощутила себя неодинокой в борьбе с надвигающейся катастрофой, сделали то, на что никто, кроме нас с ней, не рассчитывал она представила новый рубрикатор в срок, причем в соответствии с высшими критериями, которые отличают культурно выполненную классификацию от примитивной и бескультурной, и подготовила, не без моих подсказок, доклад о своей работе для защиты ее на секции научно-технического совета отделения. Валя была уверена, что добьется положительной оценки и признания. Однако я на всякий случай предостерег ее от проявления чрезмерного оптимизма. Сколько раз на моих глазах так называемые ученые или научно-технические советы отказывались признавать хорошие и добросовестно сделанные работы или, наоборот, давали положительную оценку откровенной халтуре! Я сказал Вале о своих опасениях, напомнив, что работу ей дали определенно «на засыпку», и добавив, что шельмование даже особенно вероятно в том случае, если работа действительно хороша ведь оно позволит, разгромив ее автора на совете, передать ее якобы для исправления ошибок другому лицу, а оно, внеся косметические, абсолютно ничего не значащие поправки, поставит уже свою подпись и будет провозглашен действительным автором. Так в истории случалось уже миллионы раз. Однако Валя отнеслась к моему предостережению с сомнением. Ее простодушная честность не принимала даже теоретической возможности того, чтобы о хорошем, реально хорошем, можно было сказать откровенную ложь. На всякий случай, чтобы предотвратить возможность слишком уж масштабного очернения Валиной работы, я позвонил бывшему своему подчиненному Саше Бориспольскому, который в тот момент работал в Центре Антипова и по роду занятий мог быть привлечен к оценке проекта рубрикатора в качестве оппонента в смежное отделение. Саша прежде не раз был мне многим обязан в разных ситуациях, в том числе и в таких, где на кону оказывалась его репутация. Я откровенно объяснил ему, что выступать против Вали Душкиной на НТС спецотделения не советую, что я сам постарался подготовить ее для данной работы и хочу, чтобы он, если у него в этом спецотделении есть свои конфиденты (на самом деле я знал, что они есть), объяснить им, что не следует набрасываться на Валю. Бориспольский был поражен. Он даже не сразу нашел, что сказать в ответ. «Я не представлял себе, что она ваша протеже!» Мне стало ясно, чем была вызвана пауза. Смешно, но он прежде всего сопоставил Валины женские достоинства с достоинствами тех дам, о которых он достоверно знал, как о моих самых близких и интимных знакомых. Это выглядело и впрямь довольно смешно. Я ему о деле, он мне о своем изумлении в связи с эстетической несовместимостью сопоставляемых образов. В интересах Вали я не стал опровергать его догадку и подтвердил: «Да!»
Не знаю, удалось ли мне таким образом ослабить давление Валиных врагов, зато знаю, насколько полно и точно сбылись мои ожидания и предупреждения. Рыдающая Валя позвонила мне сразу после заседания НТС. Я решил не рассусоливаться сочувствиями и, напротив, привел ее в чувство резким напоминаем о том, на что ей полагалось бы ориентироваться.
Вы забыли, о чем я вам говорил?
Нет, Михаил Николаевич, сквозь всхлипывания ответила Валя.
Вот и считайте, что у вас всё идет по плану. Просто теперь пора сделать следующий шаг.
Какой?
Как, по-вашему, Валентину Ивановичу в комиссию посылали проект рубрикатора?
Посылали. А что?
Хорошо! отрезал я.
Валентин Иванович был куратором Центра и особенно спецотделения. Комиссия являлась высшим правительственным органом, управляющим работой особо важных для государства отраслей и потому в документах всегда писалась с большой буквы.
Вы ведь, как помнится, помогали Валентину Ивановичу в нескольких работах, и он о вас остался хорошего мнения?
Да.
Ну вот и прекрасно! Вам следует позвонить ему, рассказать о случившемся и уведомить, что вскоре на согласование ему принесут готовый к утверждению рубрикатор, уже не проект, пришедший за вашей подписью, а с чьей-то другой, но все того же неизменного содержания. Если память мне не изменяет, вы говорили, что в помощники или консультанты вам набивался некий Тёмкин?
Да, набивался, но я его помощью не воспользовалась.
И правильно сделали! Полагаю, он и есть главный претендент на то, чтобы стать автором вашего рубрикатора. Валентину Ивановичу только и останется, что сравнить обе бумаги вашу и вроде уже не вашу, чтобы понять, кто есть автор, а кто нет, и откуда растут эти самые ноги. Вот после этого и можно будет подводить итоги и решать, проиграли вы битву за рубрикатор или нет. Так что кончайте плакать. Этим делу не поможешь.
Спасибо, Михаил Николаевич, все еще всхлипывая, ответила Валя. Не знаю, что бы я без вас делала! Вы всегда так помогаете мне! закончила она с чувством.
Не тратьте время на благодарности. Не в них суть. Постарайтесь сразу же связаться с Валентином Ивановичем.
Да, я сегодня же позвоню.
А дальше события, связанные с рубрикатором, пошли развиваться буквально по тому сценарию, который я высказал Вале. И главное ее доброжелатель в Комиссии оказался на высоте ожиданий. Получив из спецотделения Центра окончательный вариант рубрикатора, разработчиком которого действительно уже значился Тёмкин, вкупе с протоколом заседания секции НТС, на котором работа Вали Душкиной подверглась бессовестному разгрому, где была указана необходимость коренной переработки ее проекта и отмечено, что Душкина не справилась с заданием, Валентин Иванович сравнил оба текста и вызвал к себе шефа стецотделения. Разговор, как узнала Валя, протекал следующим образом.
Чему я должен верить? спросил Валентин Иванович. Протоколу, в котором говорится, что проект Душкиной никуда не годится и должен быть коренным образом переработан? Или тому, что окончательный и в корне переработанный проект под авторством Тёмкина уже вполне пригоден для утверждения Комиссией?
Не понимаю, в чем вопрос? попытался сманеврировать шеф спецотделения, сделав вид, что для начальственных сомнений нет никаких оснований. Конечно, окончательный проект, Валентин Иванович.
Очень интересно, многообещающе произнес Валентин Иванович. Выходит, вы сами не знаете, что это одно и то же?
Что «одно и то же»?
Забракованный вами проект Душкиной и представленный вами на утверждение проект за подписью Тёмкина, пояснил Валентин Иванович. В отличие от вас я не поленился сравнить оба документа. И вот взгляните тут я галочками отметил совпадающие рубрики и там и там. В двух случаях вы увидите вместо галочек крестики, здесь голос Валентина Ивановича стал почти ласковым. Это свидетельствует о несовпадении двух пар рубрик в двух проектах, но отнюдь не о смысловом несовпадении, а о легкой редакционной переработке формулировок. И теперь вы ставите меня перед необходимостью выяснить, что же вашим спецотделением представлено в Комиссию халтура или доброкачественный продукт?