Что ты сделала? округлила глаза Маша, неожиданно притормозив на входе.
Да шутка же! заверила Женя, подталкивая миниатюрную подругу уверенным движением. Иди примеряй уже, ради бога!
Маша скрылась в примерочной.
Платье было роскошным, игра света делала его то голубоватым, то кремовым. Длинное, ровное, классическое, но с высоким разрезом сзади, почти до верхней трети бедра. Абсолютно голая спина и вполне прилично прикрытая зона декольте, изящные тонкие бретельки. Стиль недалек от бельевого. Было лишь одно «но». Нижнего белья это платье явно не предполагало, и тело под струящейся материей вырисовывалось уж слишком отчетливо.
Ну? раздался снаружи примерочной нетерпеливый Женькин голос.
Между античной богиней и валютной проституткой, констатировала Мария.
Женькина голова просунулась между занавесками. Она присвистнула и уставилась на Машино отражение в зеркале.
Это огнище! заявила она. Если ты посмеешь его не купить, я тебя задушу. И писателю-маньяку придется обломаться
Жень, ну серьезно! пресекла Маша очередной сеанс стендап-комедии на Женину любимую в последнее время тему и неубедительно пробурчала: Не буду я это покупать
Ладно-ладно, мирно проворковала Женина голова и исчезла.
Разумеется, платье Маша купила.
К нему добавились туфли. Не то чтобы каждый шаг в них был пыткой. Умеренно удобные серые лодочки. Как раз то, что надо, поездку в такси и позирование фотографам на банкете Маша переживет. А вот поход на дальние расстояния действительно может причинить ей настоящую боль.
«Ну не по лесу же мне в них бегать», подумала Мария.
Глава 3
Стечение обстоятельств
Я вышла из такси на негнущихся ногах, замерла на секунду перед зданием гостиницы. Неужели правда? Сказочник сейчас там? Он меня заметит? Или скользнет невидящим взглядом, как тогда, на форуме, куда я чудом затащила Женьку? Она еще шепнула тогда мне на ухо что-то типа: «Старый на тебя пялится». Хотела подбодрить или поиздеваться, я не знаю. Не заметила, чтобы он на меня смотрел. Как бы то ни было, сегодня я начинала все сначала.
Швейцар распахнул передо мной двери.
«Ну, будь что будет».
Миновав небольшой холл, я сразу провалилась в просторный квадратный зал.
Блестящие мраморные полы. Благородный жемчужно-серый перелив стен. Идеальное освещение не резало глаза. Официанты бесшумно перемещались между круглыми фуршетными столиками. А как организаторам удалось добиться запаха росы в банкетном зале гостиницы?! М-да, наверняка это обошлось очень дорого.
Все улыбались: знакомые лица и незнакомые. Хоть я из последних сил выдавливала улыбку, а каждый шаг отдавался болью (чертовы новые туфли!), я все отчетливее понимала: я здесь лучше всех. Мое отражение в стеклах и зеркалах излучало сияние. Волосы лежали идеально в меру аккуратно, в меру естественно. Глаза блестели. Мне было страшно! Но все вокруг видели немного застенчивую хрупкую принцессу в струящемся кремовом платье.
Первый глоток прохладного колкого шампанского меня почти умиротворил, я на несколько мгновений поверила, что ничего особенного со мной уже не произойдет. Даже ощутила еле заметный укол разочарования, как вдруг
Манечка, непривычно ласковый голос Татьяны Петровны, моего редактора, оторвал меня от самокопания, Маруся. То есть, Мария Викторовна
Я наконец подняла глаза на эту симпатичную сорокалетнюю женщину. Уверенная в себе жрица местных богов. Ей были открыты все двери, но ни одна из них ее не интересовала. Татьяна плыла на меня, как голубой атласный крейсер, в длинном небесного цвета платье, самую малость врезающемся в широковатую талию. Она бестактно растолкала пару неуверенно мнущихся ребят, попавшихся на ее пути.
В рабочем режиме Татьяна не раз «выкручивала мне руки», но именно ей я была обязана своим нынешним положением не выдающимся, но крепким. Именно она когда-то давно, на заре моей деятельности, сказала мне первое «да». Конечно, это было не совсем «да», скорее, это было «да, но».
И тут я поняла: голубой крейсер-Таня плывет на меня с умыслом. Еще два вдоха и два выдоха. И она изменит мою жизнь. Бред
Мария Викторовна, вы не знакомы с Владиславом Юрьевичем? Татьяна небрежно махнула пухлой ладонью куда-то в сторону и назад, одновременно иронично подмигивая мне.
Была ли я готова? Нет. Но я была готова притвориться.
Хорошо, что я проглотила шампанское до того, как она подала голос. Теперь я хотя бы не поперхнусь.
Сказочник, Владислав Юрьевич, скромно стоял за ее круглым, мягким даже на вид, плечом. Как будто он не король этой вечеринки, не приглашенная звезда, а так мимо проходил. Не небожитель, а сосед по подъезду.
Это происходит со мной? Или я где-то лежу и болею? Меня трясет, лихорадит и мне мерещится в агонии и этот праздник, и этот человек?
Даже если так, я обязана собраться. На случай, если все это правда.
Я мгновенно прокрутила в голове все Женькины советы, пропустила их через призму своих личных представлений об этикете и женской привлекательности.
Затем вежливо улыбнулась и мягко покачала головой: нет, Таня, мы с уважаемым Владиславом Юрьевичем не знакомы.
Очень приятно, произнес Сказочник, ненавязчиво подхватывая мою руку и ненадолго прижимаясь к тыльной поверхности кисти горячими губами.
В его голосе, хрипловатом, но мягком, было что-то кошачье. Он словно обволакивал меня. Легко было представить, как он читает вслух свои книги, и попасть под этот своеобразный гипноз.
От Сказочника веяло карамелью и сгоревшими душистыми травами. Тонко, еле слышно. Но я захлебнулась. Переполнилась. Умерла. Его дух мгновенно забил мне легкие и пропал. Смешал меня с горячим ветром. Я просто стала дышать каким-то иным воздухом
Мы перекинулись парой дежурных фраз, что полагались в такой ситуации: два писателя только что познакомились. Неопытность и многоопытность. Он мог назвать меня коллегой, но не стал, спасибо и на этом. Мы оба понимали, что между его уровнем и моим лежит бесконечный путь. И неважно, что он, скорее всего, не знает, кто я и что написала. Ему просто не было равных в этом зале. В этом здании. На этой улице. Нигде. Для меня ему вообще не было равных. Но если он это поймет, я навсегда останусь для него пустым местом.
Так что я стояла к нему вполоборота. Слушала вполуха. И поглядывала на свою кисть: кожа горела там, где он дотронулся до нее.
Я смутно понимала: вокруг ведут беседы женщины в вечерних платьях и мужчины в дорогих костюмах. Их голоса сливались в невнятный камышовый шелест. Я слышала только Сказочника. Периодически теряла нить и мысленно уходила под воду, выныривала и снова дышала, ведомая все тем же звуком голосом Сказочника.
Кажется, он пошутил над главным редактором. Я по инерции рассмеялась. Он спросил, почему мы раньше не пересекались. Я пожала плечами. Ответила, что нечасто посещаю подобные мероприятия. (Это была неправда.) Он сказал, что тоже не очень частый гость на таких встречах. (Это была правда, иначе мы и впрямь столкнулись бы раньше.) Он живет далеко за городом, уединенно. Там ему лучше пишется
Странная, будто чужая мысль яркой вспышкой озарила задремавший разум: «Интересно, где ты живешь? На кладбище? Или в психушке?»
А вслух я посокрушалась, что приходится жить в городе. Я, мол, пока себе на усадьбу не накопила. Но в будущем всенепременно. Он немедленно пригласил меня как-нибудь посетить его владения. Я ответила вежливым кивком. (Бегать по кругу и вопить от счастья я не могла.)
Вы читали мои книги? не удержался наконец Сказочник. Он пригубил шампанского и качнул головой, его темные вьющиеся волосы напоминали мне о каких-то лошадях. Таких черных, с кудрявыми гривами Забыла, как называется порода.