Степан Кирнос
Когда гаснут звёзды
«Худший способ скучать по человеку это быть с ним и понимать, что он никогда не будет твоим».
Габриэль Гарсиа Маркес.
« поверь мне, горестно и мучительно видеть любовь, которой из-за тебя суждено остаться безответной.»
Арагорн
Джон Рональд Руэл Толкин. Властелин Колец
«Это было как смертный приговор: знать, что я никогда не смогу обнять тебя, никогда не смогу рассказать тебе, что же ты для меня значишь.»
Алекс Стюарт
Сесилия Ахерн. «Не верю. Не надеюсь. Люблю».
I
Спор идиотов
Арк. Одиннадцать часов.
Тёмные свинцовые облака скрыли небо, накрыв город понурым одеялом серости и меланхолии. Одного взгляда в поднебесье хватает, чтобы исполниться печали этих по истине мрачных и горьких времён. Вся столица с осторожностью встречает каждый новый день, взирая на «Око ветров», откуда, подобно дисикловому мечу1, над градом нависает чёрная монструозная машина, прозванная «светочем». Но не всё попало под власть хандры, ибо в сердцах людей теплится надежда на лучшую жизнь, раздуваемая скорым празднеством. Множество людей и аэтерн готовятся встретить долгожданное событие, за которым кроются важные события истории, чтобы задёшево напиться в тавернах, чтобы пуститься в пляски и песни, забыться в безудержном веселье и не помнить про беды родины.
Как говорил один наёмник «в таверне всегда люди будут веселиться, даже если за стенами будет огонь падать с неба». А что будет твориться вечером!? на худом золотистом лице проступило счастье предвкушения, а острые уши слегка дёрнулись, ясно говоря о его чистом аэтернийском происхождении. Эх, хорошо повеселимся.
Речь произнес молодой юноша, лет двадцати пяти, устроившийся в удобном мягком кресле. На нём лёгкая алая пёстрая рубашка, распахнутая на груди, уходящая под чёрные штаны, утянутые высокими кожаными сапогами.
Итиэль, ты думаешь, что в этот раз будет пышное празднество? с сомнением сказал человек лет двадцати восьми, накинувший на себя кожаный плащ поверх белой рубахи, стоя прямо у окна и всматриваясь в картину унылой серости.
А хорошую ты библиотеку собрал! взгляд ясно-голубых очей парнишки, коснулся больших, практически чёрных и сияющих лаком дубовых шкафов, забитых книгами с тёмными корешками. Они у тебя практически по всюду. Вот тебе и кабинет судьи!
Я спросил тебя о
Не нуди Штеппфан ДальКир, махнул Итиэль, да, я так и думаю. Ты же сам видел бумажки. Столько расходов. Наш Великий магистр по истине щедр! Столько трат на вино и пиво я не видел со времён праздника победы на Фермерском берегу.
Ах, ты о том, когда объявился наш Теалор Арантеаль вместе со своими новыми неримскими союзничками и решил помочь Бореку, отпинав пару-тройку шаек местных оборванцев и объявив это великой победой, с неодобрением произнёс мужчина, не отрывая взгляда от дождя.
Именно.
Вот тебе и лето наступает, прошептал молодой парень, смотрящий в окно и видящий скребущую сердце картину как небеса «рыдают», как капли дождя стекают по блестяще-изумрудным листьям. Зараза, а ведь завтра ещё и праздник Звёздной летней ночи. Я надеюсь, скоро распогодиться.
За окном простирался Квартал знати. В солнечное время он сияет красотой, шиком и аристократизмом, утопает в пышущей зелени и роскошью красоты домов. Но ныне он слегка омрачён погодой, разогнавшей народ и лишивший его толики помпезности, хотя подготовка к празднеству выправляет понурость. Сейчас люди стали выходить из домов, а утром стояли лишь одинокие караульные с патрулями курсировали по улочкам, сверкая начищенными алебардами и копьями, пестря яркостью бело-красного сюрко.
Кстати, Штеппфа-а-а-н, затянул аэтерна, ехидно улыбнувшись, ты может заменишь меня? Ты конечно судья, а я всего лишь секретарь без этой чудесной приставки «Даль» к фамилии и всё такое, но не мог ли бы ты завтра сам побыть в суде? Ты всё равно не пойдёшь на бал-маскарад, а я хочу там быть. Меня пригласила девушка.
Почему ты думаешь, что я не пойду? бурно возмутился Штеппфан, потерев серебряное кольцо. Может я буду танцевать до самого утра.
Вай, да ну! хлопнул в ладоши Итиэль, наигранно поморщившись. Да ты даже на храмовые праздники особо не ходишь и на сходы зажравшихся аристократов, которые устраивает ДальМерсер!
Итиэль, ты хоть мне, и старый друг но не забывай, что ты говоришь про знать, с нуднотой стал причитать Штеппфан. Избранники божественного Мальфаса, как-никак. Будь повежливее. Я тебя ещё пойму, а вот ляпнешь при ком-то другом, точно отвесят или штраф, или десяток плетей.
Хорошо. Ну, а что тебе там делать? улыбнулся Итиэль. В любой праздник ты только и сидишь, что работаешь или дома читаешь. А я с девушкой познакомился, которая меня проведёт. У неё и в фамилии волшебная приставка «Даль» имеется!
Может я и приглашу кого-нибудь на бал в честь Звёздной летней ночи, ухмыльнулся судья, сев за своё кресло и Итиэль увидел слегка полноватое овальное лицо, нефритовые неширокие глаза и чёрный короткий, аккуратно стриженный волос; опрятный вид навеивал образ исполнительного чиновника, а нефритовый оттенок глаз отдавал чем-то сердцеземским. Вон, хотя бы К-Калию Закареш. Я не думаю, что она откажется со мной сходить на бал.
Ха! подорвался Итиэль с кресла, быстро миновав весь кабинет, оставив смачные грязные следы на белом «пушистом» ковре. Ты и пригласить Закареш!? Да я скорее поверю в то, что Подгород удастся сделать цивильным и праведным местом, где Ралата удариться в веру Семерых, чем ты её пригласишь, парень завершил свой путь у шкафчика с сервисом, цепкими пальцами отворив дверь он нашёл там графин с мутной жидкостью, который тут же взял.
Почему ты столь категоричен? поднял бровь судья, откинувшись на спинку и с недовольством посмотрел на сапоги Итиэля. Зараза, теперь придётся ковёр стирать.
М-м-м, элтридорское красное, втянул приятные терпкие ароматы секретарь, поглаживая гладкий хрустальный сосуд. С нотками гвоздики. У тебя недурной вкус, Итиэль взглянул на Штеппфана, лик которого омрачила неприятная серость.
Ты это, не уходи от темы.
Иди и пригласи её, с задором сказал Итиэль, потерев ладони, убрав вино и вернувшись в кресло. Я готов поставить сотню, да нет тысячу медяков на то, что ты струсишь! Не сможешь. Будь ты хоть сто раз героем битвы за Пороховой утёс, но ты боишься девушек больше нежити!
Ты действительно так думаешь? потёр ладони Штеппфан.
Конечно. Я знаю это, сложил руки на груди парень, поёрзав в кресле, пытаясь хоть как-то согреть себя. Ты как видишь Закареш, у тебя едва ли не подкашиваются ноги. Сколько ты не был красноречив, но рядом с ней ты начинаешь заикаться и бурчать что-то невнятное.
ДальКир вспомнил суть слов друга, находя в них желчную правоту. Присутствие молодой хранительницы выбивает его, делает рассеянным, как то было в последний раз во время посещения Натары ДальВерам. Он должен был рассказать Тручессе Святого ордена о состоянии о количестве преступлений против культа Семерых и осуждённых за ересь и отступничество. И всё бы ничего, но младший судья часто сбивался, запинался и засматривался на молодую девушку, облачённую в красно-белые одежды послушницы, помогавшей охране. Он не мог надолго оторвать взгляда от её шоколадно-коричневых глаз и прекрасного утончённого лица. А засматриваясь парнишка затягивал речь, путался и перемешивал предложения отчёта. Натара, будь она сто раз воином и служащей страны, быстро всё поняла и отдала распоряжение молодой послушнице, чтобы та очень долго шла за вином, а лучше бы купила его в Подгороде.
Воспоминание взыграло в душе ДальКира вспышкой негодования и ярости. Почему он, судья Трибунала, не может позвать на бал хранительницу? Почему он должен бояться и мяться?