Мальчик так и не узнал, потерпел тот корабль крушение или нет. Что действительно потерпело крушение, так это репутация Уго. Вскоре после происшествия с гвоздями один плотник обвинил беднягу в том, что в шпангоуте завелась гниль. Плотник высказался наобум, не имея в виду ничего плохого, это было всего-навсего замечание, от которого он мог бы и воздержаться, однако многие корабелы его услышали. «Может быть, это из-за мальчишки?» громко вопросил плотник. И после этого Уго перестали подпускать к строящимся кораблям. Такие, как Андрес и Бернардо, отгоняли его скрепя сердце; другие без всякой жалости.
Прочь отсюда, демон! выкрикнул один из гребцов.
Уго не запретили и дальше спать в полуразобранной лодке: эти доски больше никто не брал. Опустошенная посудина сделалась его главным прибежищем, потому что Уго теперь боялся высунуть нос в Барселону, чтобы не повстречаться с Лысым Псом и его шайкой. На площади Вольтес-дел-Ви бил родник там горемыка утолял жажду, а кто-то мальчику хотелось верить, что это был Андрес, иногда оставлял в его лодке немного еды.
Не было больше и воскресных встреч с матушкой в церкви Святой Марии: Антонину забрал к себе бондарь. Преклонив колени на каменном полу, Уго, чувствуя себя совсем маленьким под величественным сводом, молился Деве Марии и просил Ее о заступничестве. Какое зло он причинил, какой грех совершил, за что его называют демоном? Почему Мария разлучила его с матушкой? Несмотря на все заверения мисера Арнау, Дева так и не улыбнулась Уго, Она оставалась недостижимой и не снисходила к своим прихожанам. Зато Арсенда пыталась подсказать брату путь: наставляла его рассказами о Божественном и чудесном и выспрашивала, хорошо ли он себя вел. Уго своих секретов не открывал, а Арсенда поучала его так, как то делали монашки, и уговаривала вести себя как подобает доброму христианину. «Грешил ли ты гордыней? допытывалась девочка. Тщеславием либо какими иными пороками?» Уго все отрицал, но разве может нищеброд и подонок (именно так выразился виконт) жить, не склоняясь ни перед кем?
Вот о чем в очередной раз думал Уго, стоя на рассвете рядом с улицей Тальерс, снова босоногий, с абарками в руках. Наконец он увидел Лысого Пса. Уго удалось избежать тюрьмы замка Наварклес, однако удача отвернулась от него из-за пресловутых сандалий: сначала их украли, потом его арестовали и выпороли, а теперь повсюду преследуют, и он не может спать. Его называют демоном, и даже матушка его покинула.
Уго бросил сандалии Лысому Псу.
Жоан Амат в изумлении остановился. Сначала ему пришлось в потемках разбираться, что это упало ему под ноги, потом почему это случилось и кто мог это сделать.
Все, между нами мир, сказал Уго.
Не было нужды повышать голос. В тишине слова отозвались гулким эхом. Уго стоял в начале улицы и был готов к стремительному бегству, если сын мясника на него нападет.
Так прошло несколько секунд.
Никакого мира, ответил Амат, подбирая сандалии и швыряя их обратно хозяину. Мне не нужны тапки, мне нужен топор.
Уго задумался.
Если я принесу топор, у нас будет мир? наконец спросил он.
Да.
Клянешься?
Клянусь, торжественно подтвердил Жоан Амат.
Я принесу.
Уго не знал, стоит ли ему подбирать абарки. Лысый Пес не шевелился. Глубоко вздохнув, мальчик наклонился за ними. Лысый смотрел, не сходя с места. Уго решил не испытывать судьбу и пошел прочь, не обуваясь, сдерживая себя, чтобы не броситься наутек.
Вскоре мальчик принес Амату и топорик. Ему почему-то хотелось подойти ближе и передать оружие из рук в руки. Его защищала торжественная клятва. Лысый Пес провел пальцем по лезвию топорика:
Где ты его раздобыл?
Он принадлежал моему отцу, соврал мальчик.
А теперь что, отец умер?
Да.
И ты готов отказаться от отцовского топора?
Когда-нибудь ты мне его вернешь.
Уго сам не ожидал от себя такого ответа, не понимал, с чего это ему пришло в голову огрызаться.
Ага, в грудь тебе воткну! выкрикнул Амат и взмахнул топориком.
Уго едва успел нагнуться и прикрыть голову руками. Только услышав хохот подлеца, он вновь открыл глаза: Амат ему не угрожал.
Сегодня это было в шутку, предупредил лысый, резко переходя от веселья к угрозам. Но не слишком-то рассчитывай на мою клятву. Если отныне и наперед ты меня разозлишь, никакого мира не будет.
Уго смотрел на море. Летними ночами под сверкающей луной оно превращалось в огромное складчатое одеяло, поблескивающее в такт мерному колыханию волн. Прошло почти два месяца со дня примирения с Лысым Псом. Уго безбоязненно ходил по Барселоне и крепко спал, а вдобавок его положение среди корабелов изменилось с тех пор, как на берег явился священник и громко воззвал к Святой Троице.
Пастырь кропил все вокруг и молился, чтобы любая вещь, на которую упадут капли святой воды, освободилась от мерзостей, скверны, демонов и тлетворного духа. Окропил он и лодку ночное пристанище Уго. Хозяева старой лодки не хотели, чтобы полезная древесина пропала втуне.
Благословите и меня, отче! выпалил Уго, когда разобрался, что происходит.
Священник взглядом посоветовался с мастерами, призвавшими его на берег, и тут же, на месте, произвел обряд экзорцизма.
Уго удалось отделаться от Рожера Пуча, от Лысого Пса и даже от одержимости бесами, однако на верфи Регомир и теперь не хотели давать ему работу.
Для тебя же и лучше, утешил его Андрес, который вновь сделался другом Уго, когда услышал рассказ о примирении с Жоаном Аматом. Иначе тебя и дальше бы обвиняли во всех несчастьях, и ты бы снова превратился в демона. Такие штуки всегда начинаются одинаково, а закончиться могут как угодно.
Ты тоже считал меня демоном? напрямик спросил Уго.
Андрес смутился.
Нет, помолчав и не слишком уверенно ответил подмастерье. Лучше послушай! торопливо заговорил он, опережая упреки, готовые на него излиться. У меня для тебя есть предложение
В ту ночь, сидя на берегу перед умиротворяющим, почти гипнотическим морем, Уго едва сдерживался, чтобы не расчесывать царапины, покрывавшие его тело с ног до головы. Зуд немного унялся после долгого купания в соленой воде, раны подсохли и зарубцевались. Тогда Уго обдумал предложение Андреса: работать вместе со знакомым его отца, по имени Ансельм, которому платили деньги за поставку котов в особняки, церкви, часовни и монастыри, где хозяйничали крысы.
При встрече Ансельм ничуть не испортил тот образ, который заранее сложился в голове Уго: это был тощий дядька, такой же недоверчивый, шустрый и увертливый, как и животные, с которыми он имел дело. Кошатник согласился кормить Уго за вот какую работу: ловить котов; держать их полуголодными; натаскивать на ловлю мелких зверьков; науськивать и натравлять на крыс иногда таких же больших и крепких, как и сами охотники; забирать котов обратно по завершении работы и добивать тех, которые слишком пострадали в битве с грызунами. Уго почти не успевал разглядеть, что происходит во время схваток: то была куча-мала из шерсти, когтей, зубов и клыков, которые взлетали, опускались и вертелись с головокружительной быстротой. Мальчик, вооруженный крепкой дубинкой на случай нападения, с ужасом созерцал эти баталии; волосы его вставали дыбом от визга крыс и шипения котов эти звуки страшили его больше, чем вопли и стоны преисподней, которыми так любили запугивать прихожан священники.
Уго?
Мальчик оглянулся, ему пришлось задрать голову, чтобы увидеть рядом с собой худощавого юношу, который не показался ему знакомым тем более при свете луны.
Что у тебя с лицом? даже не поздоровавшись, спросил ночной гость.
Не любят меня коты.
Юноша сел рядом на песок. Уго обратил внимание на его добротную одежду.