Погруженный в чтение, хозяин дома то и дело издавал разнообразные звуки чаще всего они были похожи на повизгивание и рычание разъяренного дикого животного. Когда он закончил, его переполняла злоба.
Вот как! Вот, значит, чем покорил сердце своей дорогой и любимой Пол Лессингем настолько, что она решилась ему писать! Ему, Полу Лессингему!
Невозможно ни словами, ни на письме передать, с какой ненавистью произносил это имя хозяин дома. Он казался просто одержимым.
Все, хватит! Это предел! Ему конец! Он пройдет все мучения ада, а то, что от него после этого останется, будет брошено гнить на берегу какого-нибудь вонючего ручья под лучами кровожадного палящего солнца. А она, его дорогая, любимая Марджори Линдон, как и он, горько пожалеет о том, что родилась на свет, и демоны мира теней насладятся зрелищем ее страданий! Да, так будет! Так будет! Это говорю я я, не кто-нибудь!
В своем граничащем с безумием приступе ярости хозяин дома, похоже, забыл о моем присутствии. Но потом, обведя взглядом комнату, он увидел меня и вспомнил, что находится не один. Это дало ему возможность обратить свой гнев на некий реальный, находящийся рядом с ним объект.
А вы, вор, вы еще живы! Да как вы смеете насмехаться над одним из детей богов!
Он с визгом прыгнул на меня прямо с кровати, схватил меня за горло своими жуткими руками и повалил на спину. Я почувствовал на своем лице его смрадное дыхание, и тут милостивый Бог послал мне забвение я потерял сознание.
Книга вторая. Человек, на которого открыта охота. История, рассказанная Сиднеем Атертоном, эсквайром
Глава 10. Отверженный
Я сделал это после нашего второго вальса. Все произошло в том самом укромном уголке а именно в тени пальмы, стоящей в холле. Я уже собирался уйти, но тут она остановила меня, прикоснувшись веером к моему рукаву, и удивленно заглянула мне прямо в глаза.
Пожалуйста, остановитесь.
Но я не намерен был повиноваться. Мимо прошли Клифф Чаллонер и Герти Кейзел. Мне показалось, что Клифф на ходу кивнул мне. Я, впрочем, не обратил на это никакого внимания. Мною обуревало желание броситься куда глаза глядят и я был намерен последовать этому порыву. Ни один мужчина не может заранее сказать, как сложится решающий разговор с девушкой, которую он хочет взять в жены, пока этот разговор не завяжет. Кажется, я читал ей отрывки из стихов поэтов эпохи Реставрации. Похоже, ее это удивило раньше она не замечала у меня любви к поэзии. В итоге она перебила меня и попросила прервать мой литературный экскурс.
Мистер Атертон, мне очень жаль.
И тут я вспылил.
Жаль? О чем вы сожалеете? О том, что я вас люблю? Но почему? Почему вы сожалеете о том, что стали для какого-то мужчины смыслом жизни пусть даже для меня? Разве такое чувство это не великая ценность? Разве оно не заслуживает уважения и восхищения? Неужели женщины так уж часто сталкиваются в жизни с мужчинами, которые готовы положить всю свою жизнь к их ногам? Так неужто же, когда такое случается, об этом нужно сожалеть?
Но я не знала, что вы испытываете такие чувства хотя, должна признаться, у меня были на этот счет некоторые подозрения.
Подозрения! Что ж, благодарю вас.
Вы прекрасно знаете, мистер Атертон, что очень мне нравитесь.
Нравлюсь! Ну надо же!
Да, нравитесь, и я ничего не могу с этим поделать. Можете иронизировать по этому поводу сколько угодно.
Я не хочу вам нравиться я хочу, чтобы вы меня любили.
Вот именно и в этом состоит ваша ошибка.
Моя ошибка?! В том, что я хочу добиться вашей любви? Но ведь я вас люблю
Значит, вам не следует давать волю этому чувству хотя меня не оставляет мысль о том, что вы и на этот счет ошибаетесь.
Ошибаюсь?! Думая, что я вас люблю?! Хотя я раз за разом всем своим существованием утверждаю это?! Скажите же, что я должен сделать, чтобы доказать, что люблю вас, заключить вас в объятия, прижать к груди и выставить вас на посмешище перед всеми, кто здесь находится?
Я бы предпочла, чтобы вы этого не делали. И, если можно, не говорите так громко. Кажется, мистеру Чаллонеру очень интересно, о чем таком вы кричите.
Перестаньте мучить меня.
Она открыла и закрыла свой веер и некоторое время, опустив глаза, смотрела на него. Мне показалось, что она улыбается.
Я рада, что между нами произошло это небольшое объяснение потому что, конечно же, считаю вас моим другом.
Я вам не друг.
Нет, друг простите, но дело обстоит именно так.
А я говорю нет. Если я не могу быть кем-то бо́льшим, то выступать в роли вашего друга я не собираюсь.
Продолжая смотреть на свой веер, она, однако, не обратила никакого внимания на мои слова.
Дело в том, что сейчас я нахожусь в весьма деликатной ситуации, когда присутствие рядом друга было бы очень кстати.
Что случилось? Кто создает вам неприятности ваш отец?
Нет, не он во всяком случае, пока. Но вполне возможно, что в скором времени так оно и будет.
И в чем же проблема?
В мистере Лессингеме.
Она понизила голос и потупила взгляд. Я не сразу сообразил, что она имеет в виду.
Что?
Проблема в вашем друге, мистере Лессингеме.
Извините меня, мисс Линдон, но я считаю, что ни у кого нет никаких оснований называть мистера Лессингема моим другом.
Как?! Даже сейчас, когда я собираюсь стать его женой?
Ее слова меня ошеломили. У меня были подозрения, что Пол Лессингем у Марджори на некоем особом счету, хотя он этого ни в коей мере не заслуживал. Однако я никак не предполагал, что она может всерьез увлечься такой дубиной, как он, не говоря уже о доброй сотне других аргументов против такой возможности. Взять хотя бы тот факт, что позиции Лессингема и отца Марджори в палате общин расходились самым радикальным образом. К этому можно было добавить, что старый Линдон при любом удобном случае высказывался о Лессингеме самым нелицеприятным образом, опираясь на свои характерные для тори[2] исключительно традиционные взгляды на семейные ценности, не говоря уже о том весе, который придавало словам его состояние.
Не знаю, как я выглядел в этот момент со стороны, учитывая, что творилось у меня в душе. Но мне казалось, что я держусь весьма хладнокровно, и это было для меня довольно необычно.
Вы выбрали исключительно подходящий момент для того, чтобы сообщить мне подобные новости, мисс Линдон.
Девушка предпочла проигнорировать мою иронию.
Что ж, рада, что вы так считаете, потому что вам легче будет понять, в какой трудной ситуации я нахожусь.
Мои вам сердечные поздравления.
Благодарю вас, мистер Атертон, в том числе за их искренность, потому что я с ваших собственных слов знаю, как дорого они стоят.
Я закусил губу одному богу известно, как именно я должен был истолковать ее слова.
Правильно ли я понимаю, что вы мне сообщили об этом как просто одному из ваших знакомых и что скоро об этом узнают все остальные?
Нет, неправильно. Я рассказала вам о моих планах конфиденциально, как другу моему лучшему другу.
При этих словах Марджори у меня зазвенело в ушах.
Вы ведь будете на моей стороне? поинтересовалась она.
На вашей или на стороне мистера Лессингема? спросил я, помолчав немного.
Его сторона это моя сторона, а моя сторона его; вы будете на нашей стороне?
Не уверен, что я вас хорошо понимаю.
Вы первый, кому я все рассказала. Когда папа обо всем узнает, могут, как вы понимаете, возникнуть проблемы. Он о вас очень хорошо думает и ценит ваше мнение. Когда появятся сложности, вы будете на нашей стороне то есть на моей?
С какой стати? Да и какое это вообще имеет значение? Вы сильнее вашего отца и очень может быть, что Лессингем сильнее вас. Вместе, с точки зрения вашего родителя, вы будете непобедимы.
Но ведь вы мой друг. Разве не так?
Строго говоря, вы предлагаете мне Содомское яблоко.
Ну, спасибо вам. Не думала, что вы такой злой.