Бывало и в прежние времена, что проклятие рабства ложилось на целые слои людей, превращённых в слепые орудия чуждой власти. Это было их исключительное положение, вне гражданского общества. Большинство населения сельских и городских общин также страдало от угнетения и произвола. Но при всех бедствиях, неотделимых от их общественного состояния, эти люди могли найти известный выход для своей самодеятельности в упорном земледельческом труде, в развитии ремесла и художественного творчества, в народных празднествах и обрядах. Современное капиталистическое общество оставило лишь узкие щели для подобного удовлетворения. Среди кажущейся свободы и действительного подъёма массовой воли к человеческому достоинству оно создаёт ещё небывалый в мировой истории новый казённый мир, отравляя всякое движение личности сознанием не настоящего, а искусственного, заранее данного по определённым стандартам удовлетворения.
Мы часто слышим, что современный капитализм оставил далеко позади закон абсолютного обнищания. Поскольку речь идёт о завоеваниях трудящихся, это отчасти так. Однако закон, открытый Марксом, возвращается в другом виде. Во-первых, все удобства жизни, достигнутые массами в богатых капиталистических странах, куплены ценой такого нервного напряжения на производстве и в обыденной жизни, что баланс утрат и приобретений становится недостаточно ясным. Во-вторых, подъём производительных сил и культуры делает средства развития не менее важными, чем средства существования. На этом историческом фоне растущая духовная нищета вполне заменяет физическую. В-третьих, что наиболее важно, свобода тоже потребность, и голод в этой области, признаваемый всеми свидетелями прямо или косвенно, есть самое большое лишение.
И если в наши дни значительный слой вольноотпущенников капитализма живёт достаточно сытно, то эти люди каждый день чувствуют своё ничтожество. Вот почему они опьяняют себя новизной потребления, гонятся за престижем и мстят другим, сознавая своё бессилие. Все эти психологические симптомы описаны теперь в неисчислимом количестве книг и статей, которые скоро можно будет изучать методами статистики. Отсюда массовое сознание неполноты жизни, или, как сегодня говорят, неустройства среди культуры.
2
Из этого следует, что экономический вопрос сам по себе принимает нравственную форму. В ней проявляется одна из ярких особенностей современной эпохи, бросающих свет на другие культуры, другие миры, созданные человеком. Экономический вопрос не сводится и никогда не сводился к одной лишь сытости. В этом теперь суть дела, то, что важно понять и что по-своему, разумеется, понимают создатели современной политической мифологии, лидеры буржуазных и правых социалистических партий. Человек может получить нужное число калорий, он может пользоваться автомобилем, но он не живёт, если подавлена истинная потребность его реальной природы потребность в самоопределении, самодеятельности. Ибо это потребность самой жизни и всякого материального живого существа, такая же, как потребность есть и пить. А если вы посадите человека в клетку, то жажда свободы может обнаружить себя даже сильнее, чем потребность в калориях.
Чем больше сжимаешь пружину, тем сильнее, а иногда и страшнее её обратное действие. В этом смысле немецкий врач-психиатр прав. Обратная нравственная сила современной эпохи, иначе говоря, протест живого существа против отнятия у него «самости», легко может принять разрушительный и реакционный характер. Чем гуще кровь, текущая в жилах современного капитализма, чем чаще она создаёт затор общественного кровообращения, тем больше неустройства среди культуры, тем больше скопляется взрывчатого вещества, способного освободить мир от его цепей, но способного развязать все силы радикально-злого в человеческой природе.
На благо или на зло, мир действительно уже не тот, что в прежние времена, и даже верной общей схемой экономического процесса его объять нельзя, минуя факт более существенный для нашего времени, чем открытие атомной бомбы. Речь идёт о присутствии в мире новой силы, силы высокого напряжения, доведённой до накала массовой энергии, проявляющейся в грозном безразличии, иногда в диких взрывах отчаяния. Если эта новая сила, рождённая страшным сжатием пружины, не находит себе прямого выхода, она становится источником различных форм общественного разложения, начиная с преступности, растущей теперь в самых богатых капиталистических странах во много раз скорее, чем растёт население, и кончая добровольным одичанием молодёжи в движениях «битменов», «чёрных курток» и так далее.
Американский социолог Гудмен пишет: «Несовершившиеся революции нашего времени их недостаточность и компромиссы вот что сложилось в условия, мешающие нормальному росту молодёжи в нашем обществе»[4]. Нельзя не признать эту мысль справедливой, но она справедлива не только по отношению к трагедии младших поколений. Это общий закон, имеющий глубокие нравственные последствия. Проклятие несовершившихся перемен написано огненными буквами на стенах этого мира.
Вот откуда растёт отрицательный потенциал, сделавший современность эпохой страха по общему убеждению культур-пессимистов нашего времени. Если в дни великого обновления после Октябрьской революции капитализму удалось сохранить свой порядок жизни в большинстве государств, то за всё несвершённое миру пришлось уплатить дорогую цену, и проценты ещё идут. Нельзя безнаказанно сдерживать движение пружины и без того сжатой веками рабства. Старого оправданного привычкой подчинения меньшинству нет и не будет. Решения назревших задач всё равно не избежать, но утраченные возможности придают массовой энергии ложное направление. Они делают всю эпоху перехода в иное общественное состояние более длительной, более трудной и жестокой.
«Этический жизненный кризис наших дней, пишет один западный автор, тесно связан с экономическими и политическими революциями современности»[5]. Старательно собирая факты, не пропуская ничего из того, что было и чего не было, враги Октябрьской революции возлагают ответственность за этот кризис на исторический подъём народных масс. Известный революционностью своих взглядов и своим конкордатом с гитлеровским правительством папа Пий XII утверждал, что в эксцессах фашизма виновны массы. Генерал Гудериан называет Гитлера человеком из народа. О «растворении в массе», о «стадности», «грегаризме» много писали неолибералы Рёпке, Мизес и другие. Учёная литература, отражающая в тысяче разных зеркал взгляды современной буржуазной аристократии, иногда очень тонко, иногда более грубо рисует жестокость и хамство большинства как последний источник страшной угрозы, нависшей над всеми созданиями культуры.
Реакционный историк Георг фон Раух говорит об Октябрьской революции: «Большевизм это явление технического массового столетия, громадный факт двойного значения. Одна сторона его есть продукт рационализации и механизации человеческой культуры, тогда как другая означает призыв, обращённый к иррациональным силам и демоническим инстинктам, которые идеализм и гуманизм считали давно уже изгнанными»[6].
Нельзя оставить без ответа этот поход против масс, льстящих малой интеллигентности и образующий для неё лёгкий способ возвыситься в своём воображении. Но и нельзя ответить простым отрицанием, так как опасность действительно существует. Существует также связь революционной эпохи с нравственным кризисом современности. Но связь эта другая, прямо противоположная той, которую указывает мысль, разъединяющая хороших, добрых, культурных людей и массу звероподобных поклонников грядущего Хама.