Тело, не обремененное земными заботами, невесомо поплыло в ласкающем тумане сна, но вдруг громкий звук вышвырнул его обратно в реальность. Лаки вздрогнул и резким движением сел. Было тихо, Лес спал и еле слышно бормотал во сне. Какая-то птица прямо над головой вскрикнула громко и пронзительно. Внутри дребезжал туго натянутой струной страх.
Крик птицы стих, и все опять замерло. Он закрыл глаза и поплыл, поплыл. Но какая-то заслонка в голове в минуту короткого беспамятства самопроизвольно открылась, и недавнее прошлое, от которого он так упорно отворачивался последний час, встало перед ним во всей своей безобразной и пугающей ясности. Теперь это было даже страшней, чем в реальности, потому что он видел все сразу и всех сразу. Он ощущал всеобщий парализующий ужас, видел беспомощные глаза и напрягшиеся шеи и слышал крики загонщиков и стоны жертв.
Это случилось в парке. Лаки лежал в тени распустившегося крупными, красными цветами куста и наслаждался теплом, ароматами трав и цветов, близостью Мали, растянувшейся рядом. Мать гуляла поодаль, то и дело, поглядывая на них. Ему мешало ее пристальное внимание и ревнивое беспокойство. Он мечтал остаться с Мали наедине.
Ловчие появились неожиданно. Они выскочили из-за кустов со стороны дороги, вооруженные шокерами и с сетками наготове. Спустя мгновенье он увидел бьющуюся под сеткой Мали, бросился к ней, но в ту же секунду ощутил, как тело облепило острыми, как нож, капроновыми нитями, сделал шаг и упал на газон. Падая, он увидел разбегающихся в разные стороны питомцев. Многие, как и он сам, бились под сеткой.
Сколько их было? Скольких поймали, скрутили, забросили в грязную клетку? Это была тотальная акция. Хватали всех, кто попадался на пути, и волокли в тесный фургон машины, с маленьким решетчатым окошком под потолком и крепкой дверью. Когда клетка наполнилась, дверь с грохотом захлопнулась и машина тронулась.
В фургоне было тесно и жарко. Мутило от ужасной духоты.
Лаки! услышал он слабый голос, оглянулся и увидел мать.
Рядом с ней стояла Мали. Они находились в полутора метрах от него, плотно прижатые к стене фургона другими пленниками. Протиснуться к ним среди разгоряченных тел не было никакой возможности. Мать смотрела на него жалкими, полными слез, глазами. Мали дрожала. Лаки видел это. Свет из решетчатого окна под потолком рассыпался миллионом частиц в плотном столбе пыли. Страх, густой и липкий, утяжелял воздух и отравлял пространство. Это была западня, из которой не было выхода.
«Куда нас везут?» спрашивали все друг у друга.
Никто не знал ответа на этот вопрос.
Машина сначала быстро ехала по ровной дороге, потом свернула. Теперь дорога была хуже, фургон то и дело потряхивало и подбрасывало на выбоинах. Скорость уменьшилась. Стало совсем нечем дышать. Переполненная клетка превращалась в душегубку. В переднем углу закричали кто-то потерял сознание.
Вдруг снаружи раздался шум и крики. Пленники замерли.
Открывай, крикнул кто-то.
Машина остановилась, уткнувшись в препятствие, начала сдавать назад, разворачиваться.
Стой! взревело сразу несколько голосов.
Послышались удары в стенки фургона. Крики усилились. Передняя часть машины нырнула вниз. Пленники в кузове повалились друг на друга. Крики снаружи сделались громче.
Вали ее! Вали! орали возбужденные голоса. Открывайте клетку, убийцы!
Уйдите с дороги!
Не пропускай!
Отходи! Она сейчас перевернется!
И в самом деле, машина накренилась и стала заваливаться на бок. Пленники закричали, Лаки упал на кого-то, на него сыпались тела.
Сбивай замок! ревели снаружи.
Лаки уже не видел ни мать, ни Мали. Кто-то рядом с ним закричал от боли.
Крики и грохот снаружи усилились. Вопли о помощи внутри стали еще пронзительней. Кто-то сильно колотил металлом по металлическому кузову машины.
Вдруг дверь с грохотом распахнулась, Лаки увидел ярко-синее небо и бросился навстречу ему, как утопающий выныривает из темной морской бездны навстречу солнцу. Вместе с ним к выходу устремились и другие пленники. Началась давка. Под напором тел Лаки вывалился из фургона на землю. На него упал кто-то тяжелый. Лаки вскочил и, не разбирая, кто вокруг загонщика или спасители, бросился к придорожным кустам.
Сзади кричали: «Спасайтесь! Бегите!»
Он скатился с дорожной насыпи, и в два прыжка достиг густых зарослей ивняка, тянущегося широкой полосой вдоль леса. Лаки оглянулся: из дверей фургона выпрыгивали, вываливались, выползали измученные узники. Немногочисленная, но хорошо организованная группа зоозащитников стояла тройной цепью, преграждая дорогу каравану машин. Метрах в пятидесяти виднелся окруженный высоченными бетонными стенами завод с гигантской бело-красной спящей трубой и железными воротами. Очевидно, это и был конечный пункт следования их большого каравана. Лаки поежился, ему стало не по себе от одной мысли оказаться внутри, за этими железными воротами.
Он напряженно всматривался в толпу, пытаясь отыскать Мали и мать, но их не было видно. «Шесть машин, посчитал он. Минимум сто пятьдесят пленников. И только из одной кому-то сейчас удастся уйти».
Ворота завода скрипнули и мягко поползли в сторону. В медленно расширяющийся лаз протискивалась вооруженная охрана. Трое уже выскочили и бежали к обездвиженному каравану. Раздался выстрел, потом еще один. Пленники кубарем скатывались с дороги, преодолевали открытую полосу и ныряли в кусты
Где же мать и Мали? Лаки стоял, высматривая их среди беглецов. На него налетел кто-то из убегавших и отшвырнул в сторону.
«Да где же они?!»
И тут Лаки увидел мать. Ее, как щепку мощным потоком, вынесло живой рекой пленников в распахнутую дверь фургона. Вот она, вместе с другими беглецами, соскакивает на землю, поднимает глаза. Как она увидела его в этом месиве тел? Он рванулся было к ней, но замер, остановленный ее взглядом и движением головы. Взгляд молил, требовал, приказывал: «Беги!»
Последнее, что он увидел: выскочившие из машин ловчие и подоспевшая охрана с завода накидывают сети на беглецов, промедливших доли секунды. Профессионалы, сомнений нет. Они быстро пришли в себя.
Лаки развернулся и рванулся через кустарник в лес, в лес. Ветки деревьев хлестали и царапали тело, но он мчался во весь дух, не сбавляя скорость. Уже стемнело, когда он остановился без сил, осмотрелся и узнал знакомые места. Это был его родной город, городской парк и большая поляна посреди леса.
Покой и умиротворение были разлиты вокруг, как озерная гладь под ясным небом. Только мирные звуки ночного леса разбавляли вселенскую тишину: шепот ветра, усталое поскрипывание старых деревьев, редкий сонный вскрик птицы. Веки опускались, Лаки проваливался в дрему, глубже, глубже, но опять вздрагивал и открывал глаза. Ноги опять несли его прочь от лежащей на боку машины. В затылок дышали такие же, как он, беглецы. Потом все отстали, а он все бежал и бежал: «Беги, сынок, беги!»
Повезло ли им, тем, кто спасся? Или судьба только дала передышку? И после долгих и мучительных гонок все встанет на свои места. Здесь палач, а здесь жертва.
Что за мысли! Конечно, ему повезло. И самый крошечный глоток свободы сладок, как нектар. Он еще поборется. Ему еще нужно разыскать мать и Мали!
Лаки полежал еще немного, понял, что уснуть ему не удастся, поднялся с земли и направился в сторону города. Он обогнул поляну, держась в тени деревьев, и на ближайшей развилке свернул налево, на хорошо утоптанную узкую тропинку, ведущую к заросшему травой карьеру. Уходящая вправо широкая лесная дорожка направлялась к жилому микрорайону за освещенной дорогой.