Как видим, чтобы быть целеустремлённым, ни в коем случае нельзя прослыть робким и нерешительным. Назвался груздем полезай в кузов! Поэтому быть безбоязненным «груздем» с годами для Бернара-Франсуа стало неким жизненным кредо.
И всё-таки Бернар-Франсуа всегда оставался романтиком! «Ничто так не воодушевляет Бернара-Франсуа, как утопические планы, подмечает А. Труайя. Он одновременно наивен и напыщен, полон добрых намерений и мелких хитростей. Состояние его никак нельзя назвать скромным: в 1807 году в анкете он сообщает о ренте почти в тридцать тысяч франков. В том же году господина Бальзака можно обнаружить на девятом месте в числе тридцати пяти жителей Тура, облагаемых самыми большими налогами. Но ему нет равных по умению сколотить капитал на одних лишь человеколюбивых теориях».{5}
Должность поставщика провианта для французской армии была способна даже безмозглого недотёпу сделать богатым и успешным. А так как Бернар-Франсуа никогда не считался недотёпой, то к своим пятидесяти годам он сумел сколотить приличное состояние. Но, верный себе, он пошёл ещё дальше, осмелившись жениться на молоденькой. Смазливая дочь парижского галантерейщика Анна-Шарлотта-Лаура Саламбье выскочила за «старикашку» исключительно по расчёту. И это понятно: ему пятьдесят два, ей девятнадцать. Разница, исключавшая любовную гармонию уже по определению (разве что предполагавшая привязанность иного порядка отцовскую). Правда, женитьба на Анне-Шарлотте со стороны «старикана» тоже оказалась не бескорыстна, ибо невеста являлась протеже одного из его начальников (г-на Думерка). Да и батюшка невесты был не из простых коммерсантов: помимо прочего, он ещё занимался снабжением парижских госпиталей (по другим данным управлял ими), и ко всему прочему, как и Бальзак, являлся членом масонской ложи.
В годы Империи глава большого семейства Саламбье, г-н Гийом, занимавшийся снабжением наполеоновской армии обмундированием, не раз повторял сыновьям: «Видеть, как мимо проходит полк национальной гвардии, одетый в наше сукно, которое мы производим дешевле всех остальных разбираться во всех пружинах торгового дела и ни разу не свернуть на кривую дорогу! Вот это жизнь!»{6}
Однако невеста не знала самого главного: муж-«старикашка» был себе на уме, рассчитывая не только дожить до ста, но, кто знает, возможно, даже пережить молодую супругу. По крайней мере, умеренный образ жизни, считал Бернар-Франсуа, не оставит избраннице и шанса стать «весёленькой вдовой». Редиску на завтрак, грушу на ужин. Ведь вся беда в сковородке, погубившей миллионы человеческих жизней! Да-да, мы совсем позабыли, что старый ворчун оказался ещё и философом.
Юной Анне-Шарлотте отступать было некуда. Поэтому оставалось единственное рожать здоровеньких детей и заниматься их воспитанием. Ничего удивительного, что родившегося после смерти первенца младенца Оноре мамаша отдаст кормилице. «Мать возненавидела меня еще до того, как я родился»{7} напишет Бальзак в одном из своих писем.
Как бы то ни было, в 1800 году у Оноре появляется сестра Лора; через два года ещё одна, Лоранс-Софи. Впрочем, Оноре об этом ничего не знал, ибо продолжал жить у кормилицы в деревенской глуши, среди куриц-пеструшек и драчливого петуха, с которым у малыша периодически вспыхивали непримиримые баталии
* * *
«21 мая 1799 г.
Сегодня, второго прериаля седьмого года Французской Республики, ко мне, регистратору Пьеру Жаку Дювивье, явился гражданин Бернар Франсуа Бальзак, проживающий в здешнем городе, по улице Арме дИтали, в квартале Шардонне, в доме 25, дабы заявить о рождении у него сына. Упомянутый Бальзак пояснил, что ребенок получит имя Оноре Бальзак и что рожден он вчера, в одиннадцать часов утра, в доме заявителя».{8}
Конечно, если сегодня съездить в городок Тур, вам обязательно покажут старинный уголок, где когда-то стоял родительский дом Бальзаков, и где он сам делал первые шаги. Но даже не побывав там, можно представить, как на родине прославленного романиста бережно чтут его память, а если точнее тень земляка, сдувая пылинки с какого-нибудь бюста взрослого писателя или с булыжников мостовой, помнящих мельчайшие подробности, которые неспособна вместить людская память. Уверен, там будет всё, кроме одного духа Бальзака. Этакая цветастая вывеска. Оноре не слишком чтил родные пенаты. Ветреная красавица мать не любила Оноре. С первых же дней жизни младенца он, как уже говорилось, был «подброшен» кормилице, у которой прожил целых четыре года. Именно там, в доме кормилицы в Сен-Сир-сюр-Луар, формировались первые признаки сознания будущего писателя.
Бедняга, кого только в этой жизни он не видел! Молодую кормилицу и её супруга вечно полупьяного мужлана; соседских детишек и дворового пса; полдюжины кошек, охранявших хозяйские амбары от грызунов; куриц, гоняемых непоседливым задирой-петухом Вся эта жизненная суета мелькала перед глазами ежедневно привычный, милый мир.
Но иногда в этот мир врывался некий призрак, при появлении которого маленькое сердце радостно замирало, а ноги сами несли броситься на шею. В такие мгновения его ласкали, гладили по головке и даже давали полакомиться чем-нибудь необыкновенным например, монпансье. А потом всё исчезало. И никому не было дела, что очередного появления матери он потом будет ждать целыми днями, а иногда и ночами. Но та приезжала настолько редко, что вскоре маленький Оноре перестанет её узнавать.
Позже один из его героев в «Лилии долины» («Le Lys dans la Vallée») скажет: «Не успел я родиться, меня отправили в деревню и отдали на воспитание кормилице; семья не вспоминала о моём существовании в течение трех лет; вернувшись же в отчий дом, я был таким несчастным и заброшенным, что вызывал сострадание окружающих».
Став взрослым, Бальзак признавался, что, заслышав в детстве голос матери, он сильно вздрагивал и искал, куда бы спрятаться. Его часто наказывали и совсем не дарили игрушек. Оставалось только мечтать и, мечтая, подолгу смотреть на звёзды
* * *
Обратно домой его заберут уже четырёхлетним взъерошенным дикарём, почти забывшим холодную, как ледяная глыба, мать и папашу, который в глазах мальчугана выглядел «чьим-то дедушкой». Потом и вовсе всё смешалось: семья переехала из дома 39 по Итальянской улице (именно там родился Бальзак) на улицу Эндр-и-Луара, где был большой двор с конюшней, пять погребов, парадная и даже гостиная с отдельным входом[4].
В своих «Озорных рассказах» Бальзак даст точное описание этой улицы: «Улица эта императоров достойна улица о двух тротуарах искусно вымощенная, красиво застроенная, отлично прибранная и умытая, гладкая, как зеркало; царица всех улиц единственная улица в Туре, достойная так называться».
Правда, парадная в новом доме предназначалась не для малышей то была вотчина матери, где она любила принимать гостей. Ну а Оноре отвели небольшую комнатушку на третьем этаже, куда ещё нужно было дотопать по крутым ступеням лестницы.
Но если бы только эта лестница! Очень быстро бедняжка осознал, как же ему легко и безмятежно жилось среди куриного кудахтанья у кормилицы, которая, хоть и была строга, но не беспощадна, как собственная матушка. Кто знал, что его мать с юности считалась максималисткой. Если ты истинная женщина, была уверена Анна-Шарлотта Бальзак, то обязана быть, по крайней мере, милашкой; если выходить замуж то за достойного и, конечно, состоятельного. А уж если у тебя есть дети, то они должны быть самыми лучшими: воспитанными и умненькими словом, образцовыми. Именно поэтому к своим малышам г-жа Бальзак была чрезвычайно строга. Ибо только строгостью, считала она, можно достичь желаемого результата.