С Северов?
Не, там я еще раньше был. С корабля списали. По собственному не важно. Главное, жена молодая, ей в столицы охота. И я рад угодить. Но приехать-то приехали, на службу устроился. Участковым. От как ты
Слабо верится.
А тут аккурат высочайшее дозволение вышло. Императорское.
Это ж когда было-то? Мы проходили. О признании ведьм и ведьмаков, об уравнивании прав с магами, о мерах, позволяющих улучшить обслуживание и что-то там еще.
Это ж до моего рождения.
Задолго.
Многие не особо верили, а я вот рискнул. Открыл кабинетик, травки там, заговоры. Практика, стало быть, частная. Оно-то дело пошло, конечно.
Афанасьев вздохнул и поднялся.
Да только скоро мне тошно сделалось. Не мое это совсем. Терпел, терпел, да и он махнул рукою. Хреновый я ведьмак. А от участковым неплохим был. Вставай. Иди ополоснись и поедем.
Куда?
К доктору. Больничный закрывать.
А
Ушла она от меня, на мой невысказанный вопрос Афанасьев все же ответил. К полковнику одному, пусть не шибко родовитому, но с перспективою. Я не виню. Она иной жизни желала, которой я дать не мог. Её и получила. Была счастлива.
А он?
Был ли? Он ведь одиночка, а спрашивать неудобно.
Иди, давай, Афанасьев отвернулся. А то ж люди ждут.
Я и пошла.
Ванная комната в моей каморке имелась. Ну как, комната. Крохотная, куда только и влез, что умывальник да штанга с душем. Я задернула старую шторку и включила воду. И стояла. Просто стояла, позволяя воде смывать с тела и пот, и остатки зелья.
Все одно странно
Почему Афанасьев в реестрах не числится? Если дело свое открывал, то должен был получать лицензию. А значит, и в реестр попал бы. А там, коль попадаешь, то и остаешься до самое смерти.
Но тогда на деле имелась бы отметка.
Или она имелась?
Мне-то личные дела в руки никто не давал. Не того я полета птица. Хотя будь такая отметка, участок считался бы укомплектованным. И запрос на ведьму не удовлетворили бы, а повесили бы все эти дела на Афанасьева.
Или в те времена, сразу после выхода высочайшего указа, никто реестров не вел? Может и такое статься. Тогда-то бумаг было больше, но и терялись они куда чаще. Никаких тебе общих баз, облачных хранилищ и мгновенного обмена информацией.
Нет.
Все равно ничего не понятно.
Кроме того, что мне, кажется, очень сильно повезло. Но это-то и подозрительно.
Закутавшись в старенький еще в студенческие времена его прикупила, с первой стипендии любимый халат, я выглянула из душа.
Афанасьев колдовал над плитой.
Плиткой. Нормальная-то плита не встала, а вот плитку электрическую я прикупила. Одной много ли надо? Холодильничек тоже подобрала как-то.
И вот куда его?
С собой?
А как? Еще ведь вещи, пусть немного, но все-таки и телевизор. Ноут ладно, он маленький, кину в сумку и все. Телефон. Зарядки. Что еще? Косметику. Полотенца в количестве трех штук и массажер для ног, приобретенный в пору осенней депрессии. Я его даже распаковала.
Садись, велел Афанасьев.
Стол у меня был так, не стол даже, а доска, приставленная к подоконнику и ножкою подпертая. Сотворила его не я, а жилец, который обретался в этой норе до меня. Но я приспособу оценила.
А вот стул уже родной, притащенный с ближайшей помойки.
Нет, участковые ведьмы получают неплохо, но мне вот как-то всегда было жаль деньги тратить. То ли сказалась привычка экономить, то ли сама по себе я была жадной.
Стало вдруг стыдно.
И перестало.
Афанасьев раскладывал по тарелкам яичницу. И вот как получилась-то! Белые озера белка, который схватился плотно, без соплей, и в то же время яркие острова желтков. Сверху мелко порубленный лук.
Кусок сливочного масла, что таял и расползался тонкими ниточками.
Хлеб.
И тушенка, вывернутая из банки в глубокую миску.
Ешь, Афанасьев подвинул тушенку ближе. Не стесняйся.
Я бы, может, и застеснялась, но голод запах кажется, в жизни я такой голодной не была. А потому только и выдавила:
Ш-пасибо.
С набитым ртом, конечно, не слишком вежливо, но плевать. Так мы и ели. Я жадно, пусть и стараясь не подавиться, Афанасьев неспешно и явно за компанию.
После и чаю сделал.
И варенья подал. И снова пирожков выложил, найсвежайших.
А колени у тебя не болят, я принюхалась. Пирожки были с яблоками, да не просто тертыми или там кусками, нет, такие мама пекла. Яблоня-то у нас была старая, яблоки давала мелкие и суховатые, вот она их и нарезала, и скидывала на сковороду, туда же отправляла пару ложек сахару и кусок сливочного масла.
Надо же.
А казалось, я о той жизни ничего-то и не помню.
Но лучше бы и не помнила вовсе, до того вдруг тошно сделалось. И тоскливо.
Отчего же, болят.
Только от моих мазей толку немного, я все-таки стянула пирожок. И укусила, закрыв глаза. Почему? Почему именно я? Я ведь не самая сильная
Сила без надобности. Он, хватает.
И не самая умная
Не скажи. Говорил я с одним своим старым знакомцем он еще раньше приходил, спрашивал.
Бизон?
Борис Игнатьевич?
Зоненко. Если взять первые буквы имени и отчества кому и когда из студентов это пришло в голову? Без понятия. Но кличка приклеилась. Пусть даже ничего-то в облике его не было бизоньего, напротив, Зоненко был высок, тонкокостен и сухопар. И походил скорее на престарелого журавля.
Он самый. Искал место для одной способной дурочки.
Надо же а я бы никогда и и выходит, думаю я о людях хуже, чем они того заслуживают. Совестно. Но не настолько, чтобы кусок поперек горла встал.
А мне аккурат нужна была толковая ведьма, с головою от мусора свободной.
Это не про меня, вздыхаю и запихиваю в себя пирожок.
А чай с травами. Чабрец чую, еще самую малость календулы цвет. Капля брусничного листа.
Ну любовь-морковь, дело молодое оно и ладно вышло. Складно, я бы сказал. Прямо одно к одному, Афанасьев потер руки. Ладно, ты меня глазищами-то не сверли. Оно-то да, голову тебе задурили изрядно, но зато теперь, разок обжегшись, не купишься.
На что?
На слова красивые.
Наверное, честно говоря, хотелось бы думать, что я повзрослела, поумнела, но что-то, должно быть остатки здравого смысла, подсказывали, что не стоит сильно уж на то надеяться.
Поглядим, Афанасьев потер подбородок тыльною стороной ладони. Но ты права мази твои, уж извини, составлены толково. Для города. Но силы им не хватает.
Это я и сама знаю.
И на будущее. Травы сама бери. Сборы эти, фармацевтические, даже которые с лицензией, не то. Через многие руки травы проходят, а потому, даже правильно собранные, силы изрядно теряют.
И это знаю.
В университете рассказывали. Вон, даже целый курс был, об основах заготовки лекарственного сырья. Годовой, между прочим. А потом еще отдельные, по консервации, сушке или правилам хранения семян. Корней. Плодов и прочего. Еще там чего-то
Но откуда в городе целебным травам взяться?
Вот и закупаем.
Даже родовые ведьмы давно уж услугами фармацеи пользуются. Ну, для большинства зелий. Оно-то поговаривают, что у каждого рода есть своя земля, а при ней махонький такой садик. Или огородик. Но сколько в том правды, понятия не имею.
От ничего, поедешь, оглядишься оно и к лучшему. Вещицы твои я собрал. Документики тоже. Вот как больничный закроешь, так сразу и отправимся.
И ты?
А как же, он пожал плечами. Довезу, чего уж тут. Ты ж вон, едва на ногах держишься. Куда тебе с чемоданами.
И холодильником
Вот, и холодильником. Так что допивай и одевайся. А то этот твой поганец весь прямо извелся.
И усмехнулся так выразительно.
Интересненько и где это Гришка успел дорогу ему перейти?
Но вопрос я попридержала. Чай допила.
Я скоро.
Афанасьев кивнул и тарелки собрал, поставил в умывальник, буркнувши:
На улице буду.
Как ни странно, но в поликлинике мы управились быстро. Афанасьев с кем-то поздоровался, кому-то кивнул, махнул и вот мы уже в кабинете, где молоденький целитель пытается скрыть свое недовольство. Но осмотр проводит.