Нижний чин третьей сотни девятнадцатого Донского казачьего полка Тимофей Лукашин-старший, вытягивается в струнку станичник.
Лукашин-младший ждёт возле моего автомобиля, добавляет Николов.
У нас есть ещё немного времени? Может, среди выздоравливающих найдутся добровольцы? с надеждой спрашиваю я.
Смеётесь, ротмистр? Простого бойца на демона с собой не возьмёшь. Тут нужен человек со способностями, немного непонятно говорит особист.
К моему удивлению, такой специалист находится среди легкораненых. Это матрос Жалдырин. Каким ветром сюда занесло моремана, выяснять некогда, как и некогда разбираться, почему именно его выбрал Николов. Видимо, Жалдырин умеет что-то такое, что может пригодиться в нашей охоте.
Выдернутая из постели заспанная кастелянша выдаёт нам одежду, не в больничных же халатах отправляться на войнушку с демоном. Выясняется, что мой мундир забрал ординарец, чтобы заштопать, постирать и привести в порядок. В итоге мне выдают чужой китель белого цвета, чужие синие галифе с лампасами, сапоги, портянки, ремень и фуражку.
А вот это ваше, протягивает мне кастелянша какую-то саблюку с перевязью.
Блин, я в последний раз шашкой махал ещё в детстве. Не удержавшись, обнажаю клинок. Лезвие выглядит странным, будто отливает серебром. И при этом выглядит опасным аж мороз по коже.
Знатная шашка, вашбродь, заговорённая! одобрительно хмыкает Тимофей.
Откуда знаешь?
Да как мне не знать?! обижается тот. Я ж характерник.
Вот даже как, хмыкаю я. Твой брат что, тоже характерник?
Никак нет, Фёдор у нас оборотень. В медведя перевоплощается, с гордостью за брата отвечает казак.
Ох, мама дорогая, куда ж я попал Надеюсь, этот оборотень не грызёт всех, кто попадается под руку.
Видя смятение на моём лице, казак смеётся:
Не волнуйтесь, вашбродь, Федя в любом обличье остаётся казаком!
Ну-ну неопределённо протягиваю я.
Наскоро переодеваюсь, заодно получаю первую возможность посмотреть на нового себя в зеркале. М-да Кожа да кости. Лишь маленький намёк на мускулатуру кажется, ротмистр Гордеев не очень увлекался спортом. Очень худое лицо с ввалившимися щеками, большими глазами и тонкими усиками. Нет, некоторым романтическим барышням такой байроновский типаж мужчин нравится, но я бы предпочёл держать себя в хорошей физической форме и быть таким, как прежде кровь с молоком.
Вместе с Николовым выходим из госпиталя. Там ждёт агрегат, лишь в общих чертах напоминающий автомобиль. За рулём водила. На нём, как полагается, чёрная кожаная куртка, кожаный шлем и кожаные же краги. Глаза прячутся за огромными очками-консервами. Общую цветовую гамму портит неуставной светлый шарфик, обмотанный несколько раз вокруг шеи.
Брат-близнец Тимофея Лукашина сидит верхом на лошади, за его спину перекинута винтовка, в левой руке поводья от другого коня. Странно, что коняги от нашего оборотня не шарахаются. Или Тимофей пошутил? Хотя вряд ли, не до шуток сейчас.
При виде машины я мысленно крещусь. Наездник из меня так себе, а надежды на память нового тела мало. Пока что оно не спешило приходить мне на помощь.
Прежде чем сесть в авто, Николов открывает бардачок, достаёт из него револьвер и подаёт мне, рукояткой вперёд.
Все пули серебряные, ротмистр, поясняет особист. Постарайтесь впустую не тратить. Вы бы знали, как трудно выбивать их у интендантов!
Я киваю. Мне это хорошо знакомо по той жизни.
Особист пристраивается рядом с водителем, я сажусь сзади.
К моему огромному удивлению, авто заводится и даже едет. Катим по дороге с сумасшедшей скоростью двадцать километров в час. По бокам скачут наши казачки. И я понимаю, почему не сзади: за машиной тянется огромный шлейф пыли и дыма чадит наш чудо-агрегат не по-детски.
Внезапно Николов поворачивается ко мне:
Простите мне моё любопытство, господин ротмистр, но не было ли в вашем роду далматинцев, венгров или, на худой конец, румын или осетин?
Недоумённо пожимаю плечами:
Да вроде господь миловал, чистокровный русак. Сам не знаю, откуда берётся во мне эта уверенность.
Странно, задумчиво тянет особист.
А что тут странного?
Ваша профессия, ротмистр. Вы охотник за нечистью. У итальянцев это бенанданти, у далматинцев крестники, у венгров талтос, у румын калушари, у осетин буркудзаута.
Ну видимо, как-то само собой проявилось, не зная, что и ответить, произношу я. Всякое в жизни возможно
Николов качает головой, но, к счастью, тему не развивает.
Тут остановитесь, вашскородь, просит характерник. До монастыря уже рукой подать. Теперь надо тишком добираться.
Особист подаёт знак шофёру, тот послушно тормозит и заглушает двигатель. К моему удивлению, водитель не остаётся с авто, а идёт вместе с нами к монастырю.
Видя мой невысказанный вопрос, Николов поясняет:
Как понимаете, у меня вся команда непростая. Вольноопределяющийся Кузьмин вампир.
Я ошарашенно смотрю на шофёра. Тот поднимает очки, закрывавшие половину лица, и теперь я вижу его неестественную бледность. Когда Кузьмин приподнимает верхнюю губу, обнажаются два острых клыка.
Весёлая компания подобралась у меня сегодня. Кого только в ней нет, даже вервольф с вурдалаком затесались. И главное, все на службе в российской армии! Не зря нас, выходит, орками называют!
Как и полагается, монастырь находится на пригорке, со всех сторон его окружает высокая каменная стена. Не крепость, но и с наскоку не возьмёшь, да ещё и нашими малыми силами. К тому же монастырь не производит впечатление опустевшего. Несмотря на поздний час, в нём кипит жизнь. Доносятся отголоски чьих-то разговоров, стук и бряцанье каких-то предметов.
Мы как, нахрапом пойдём на штурм? интересуюсь я.
А у вас есть какие-то предложения? интересуется Николов.
Парочка имеется. Думаю, сразу всем переть буром не стоит.
Особист слегка обалдело смотрит на меня, и я понимаю, что мой «французский» немного неуместен. Но слово не воробей, продолжаю излагать план:
Разделимся на две части. Одна пойдёт впереди, другая сзади. Заодно подстрахуемся, если демон попытается удрать.
Николов быстро соглашается. Как старший по званию, он же и разделяет наш отряд. Вместе с вампиром и оборотнем они заходят с тыла, а мы с матросом и характерником идём в лоб.
Колючки-путанки на стене нет, но так просто не перелезешь высоко. Применяем знакомую нам с характерником хитрость: они с морячком подкидывают меня вверх, я цепляюсь за край стены, подтягиваюсь, оказываюсь на гребне и, протянув руки, начинаю поднимать их по очереди.
Спускаемся уже не в пример легче. И почти сразу натыкаемся не то на часового, не то на вышедшего подышать свежим воздухом монаха. У него глаза становятся большими, как чайные блюдца, и, пока он не успел набрать полные лёгкие воздуха, чтобы призвать на помощь, подлетаю к нему, сбиваю подсечкой и резким ударом по скуластой физиономии отправляю в царство снов. Всё это происходит молниеносно.
Ловко вы его, вашбродь, довольно крякает казак. Поучите при случае?
Я не успеваю ответить, как где-то спереди бухает гром, а небо озаряется яркой вспышкой.
Граната? спохватываюсь я.
Никак нет, отвечает характерник. То наш господин подполковник в схватку вступил. Всплеск магической энергии.
Я слегка охреневаю от происходящего.
Слышится чей-то душераздирающий крик, несколько раз бахает, как из пушки, на долю секунды становится светло как днём. И тут кирпичная кладка строения напротив рушится, будто картонная, а в проём протискивается фигура давешнего монаха-убийцы. В руках у него бумажный фонарь на бамбуковом шесте и копьё-посох. Он сразу замечает нас и вскидывает копьё.
Стреляйте! кричит характерник. Не дайте ему метнуть посох!