* * *
Находившейся в то время в составе 1-го Украинского фронта 4-й гвардейской армией командовал маршал. Советского Союза Григорий Иванович Кулик (9.11.189024.08.1950 гг.), Герой Советского Союза, пребывал тогда по личному решению И. В. Сталина в звании генерал-майора как не справившийся с выполнением решения Ставки Верховного Главнокомандования (СВГК) по обороне г. Керчь.
Выступая перед построением Новосибирского военно-пехотного училища, проведённом на опушке леса, вблизи огромного кукурузного поля, наливавшегося спелостью хорошего урожая, Г. И. Кулик объявил, что наш личный состав вливается на пополнение 7-й гвардейской воздушно-десантной дивизии и представил её командование: командира гвардии генерал-майора Михаила Герасимовича Микеладзе, зам. командира по политчасти гвардии полковника Василия Ивановича Бабича (имел шикарные усы, он, видимо, недавно перенёс ранение, так как опирался на палочку-трость) и начальника штаба гвардии полковника Николая Николаевича Гладкова, который в послевоенное время жил в Москве, возглавлял Совет ветеранов 7-й гвардейской ВДД, многое сделал для их объединения в других городах бывшего Советского Союза, возрождения памяти о героических подвигах десантников, и в 1993 году написал об этом совместно с бывшим начальником штаба 29-го гвардейского воздушно-десантного полка Иваном Исаевичем Шинкаревым хорошую книжку «На поле ратном».
Затем Г. И. Кулик подробно остановился на стойкости десантников, проявленной перед недавним прибытием на Украину, в Курской битве. Заметив, что у нас нет в экипировке сапёрных лопат, долго и, как мне показалось, очень нудно поучал о её значении в бою, что значит для личного выживания надёжно и вовремя окопаться. Он часто употреблял крепкие слова, полагая, наверное, что на такой «моральной чистоте» можно лучше сблизиться с сибиряками. А закончил своё выступление, как сейчас помню, вот так: «Мои маршальские погоны, Звезда Героя Советского Союза и ордена лежат у Иосифа Виссарионовича Сталина. С вами, орлы мои, и я их верну за предстоящие мои с вами победы, в возможностях достижения которых с вами, прославленными сибиряками, я не сомневаюсь». В шеренгах курсантов сразу же стихийно возник ропот недовольства, вызванного недоумением от того, почему мы должны воевать за чьи-то звания и ордена, так как каждый был готов, не щадя жизни, заслужить свои. Генерал Кулик Г. И. моментально отреагировал на это массовое возмущение, и в полный голос выкрикнул: «Я уверен, вы прославитесь как герои и будете заслуженными орденоносцами!», чем вызвал радостное расслабление, возгласы «Ура!», аплодисменты.
Так закончился неожиданно возникший мимолётный психологический конфликт с маршалом, очевидно, убедивший его в готовности нового пополнения бороться с фашистами: не на жизнь, а на смерть. Затем генерал Кулик Г. И. уехал со своей свитой, а начальник штаба дивизии гвардии полковник Н. Н. Гладков вместе с начальником разведотдела штаба майором Иваном Ивановичем Голодом, проходя мимо строя училища, спрашивали: «Есть ли среди вас кавалеристы?». Так, при полном молчании курсантов, они подошли к замыкающей строй 20-й роте и спросили о том же. После некоторой растерянности от неожиданности такого вопроса я ответил: «Кавалеристов нет, есть хорошие наездники». Такой ответ у меня вырвался потому, что я вырос с малых лет на лошади и уже подростком участвовал в приручении и объездах молодых лошадей. И, как говорят в таких случаях, «его с лошади шапкой не собьёшь».
Вступив со мной в разговор и подробный расспрос о людях взвода, гвардии полковник Н. Н. Гладков предложил отобрать лучших двадцать пять человек. На моё возражение о том, что я не могу этого сделать, так как это нанесёт большую, непростительную обиду остальным двадцати курсантам и они вправе будут считать меня по отношению к ним предателем. Взвод, в отличие от других, как и взвод первой роты, по неизвестным мне соображением, командованием училища укомплектован был лицами со средним и неполным средним образованием, всегда был воедино сплочённым и отличным. Потому я и позволил себе так ответить, за что мои подчинённые курсанты впоследствии были искренне признательны.
На моё заявление полковник Гладков заметил: «Ну, уж прямо-таки, сразу и предателем». И, немного пошептавшись с майором Голодом, принял решение взять всех сорок пять курсантов в полуэскадрон конной разведки во главе с командиром, гвардии лейтенантом Александром Андреевичем Бортуновым, в распоряжение которого мы сразу и были отправлены.
Заградотряд в Курской битве
В тот же день, 10 августа, прибыв в полуэскадрон конной разведки, был введён в его штат заместителем командира взвода, в который вошли 24 бывших курсанта, а остальные были ветераны, получил положенное вооружение и седло. Лошадь, сказали мне, приобретёте в бою. Вечером во время ужина выдали всем по сто граммов спирта и по пачке ростовских сигарет «Наша марка». От получения их я отказался, вызвав многочисленные удивления, так как до армии никогда не пил и не курил. Даже при проводах в НВПУ отец мне не налил рюмку водки, а на замечание соседа Егора Михайловича Усольцева: «Ваське-то налей, ведь он уходит на войну», отец ответил: «Он дома не пил, пусть так и уходит непьющим, целее будет». Поздним вечером командиром роты был назначен с группой новичков в ночную разведку и прошёл подробный инструктаж. Эта первая в разведке ночь запомнилась мне на всю жизнь, хотя определены мы были в группу обеспечения и остались охранять в лесу лошадей. Наполненная непроглядной темнотой, она показалась бесконечно долгой, и провёл её я в страшной тревоге, настороженно фиксируя каждый упавший с дерева листок и малейший лесной шорох.
Закончилось всё хорошо. Группа захвата привела к утру, уже на рассвете, ценного языка офицера моторизованной дивизии СС «Великая Германия». Правда, радости от него вначале было немного, он первые часы упорно твердил, что уверен в окончательной победе Гитлера. Но, наконец, понял бессмысленность своего запирательства и дал важные показания о том, что на рубеже Высокое Прокопенко против 7-й гвардейской ВДД, кроме его мотодивизии СС, ещё и части танковой дивизии, имея в общей сложности 90 танков и штурмовых орудий, а также 45 бронетранспортёров с мотопехотой.
При взятии языка отличился, и это уже не первый раз, гвардии старший сержант Николай Лобач, отважный разведчик, сибиряк-охотник, большой мастер по захвату языков противника, вместе со своей постоянной, и не менее храброй напарницей Шурочкой. Ежедневно участвуя в разведке, в различных её видах, побывал в группах прикрытия и огневой поддержки при операциях взятия языка. На поле боя приобрёл себе хорошую кавалерийскую лошадь, обученную приёмам защиты своего всадника во время боя. Так, однажды я попал, едучи на ней, под неожиданную бомбёжку. Пришлось укрыться в рядом находившемся окопе. Эта лошадь пала на колени, и грудью прикрыла меня в окопе. Освоившись, я уже хотел напрашиваться в группу захвата, но этому не суждено было сбыться.
В полуэскадрон прибыли начальник военной контрразведки «Смерш» дивизии капитан Жуков и его заместитель майор Недашковский. Вызвав меня, поинтересовались, каким образом весь взвод курсантов НВПУ оказался у разведчиков, образовав за штатом излишки личного состава, а они, вроде бы, по этой причине, не получили планировавшегося им пополнения из курсантов в заградотряд роту автоматчиков. Жуков приказал отобрать вместе со мной 20 человек лучших бывших курсантов, невзирая на то, зачислен кто-то из них или нет в штаты разведки, что и было сделано. Причём, со стороны командования никаких возражений не было, его представители вели себя как провинившиеся школьники.