Привет! Я поздно?
Ничего, я всегда рада тебя слышать. Как Иерусалим? голос её был одновременно нежным и грустным.
Жарко, признался Сергей, А в целом, после того, как разрешился ближневосточный конфликт, тут стало совсем как в какой-нибудь советской утопии все нации смешались, все работают сообща Смотри, что я для тебя купил сегодня.
Он открыл небольшую коробочку, и в искусственном свете ламп опалы на броши засияли ещё ярче, чем днём.
Наденешь её, и станешь такой же лёгкой и свободной, как полёт этой бабочки
Серёж
Да?
Знаешь, я решила не ждать два года. Решила действовать сейчас.
Что? удивился он, Но почему? Ты ходила к врачу?
Да, тут он слегка закашлялась, Ходила. В этом как раз и дело.
Что тебе сказали?
Сказали, что как это правильно Сергей видел, как она шелестела выписками, Почти исчерпан овариальный резерв. Так что, если мы с Димой хотим ребёнка, то нужно решить этот вопрос в ближайшие полгода.
Но
Не говори ничего. Восемьдесят девять это не так уж много. Может, попадём в оставшиеся одиннадцать процентов
А если нет? не удержался Сергей.
Значит, такова судьба. Значит, буду ухаживать за ребёнком.
Повисла пауза. Голограмма искрилась и подрагивала, ещё больше усиливая ощущение хрупкости и мимолётности жизни.
Мужу уже сказала?
Решила его не огорчать.
И не скажешь?
Нет. Не скажу. Всё равно ему ничего не изменить
Из ванной вышел Александр, вытирающий лицо полотенцем он сразу узнал свою знакомую.
Галя, привет! Как жизнь? весело спросил он.
Привет, Саш! Всё в порядке, собираюсь спать. У нас уже поздно.
Да, отрезал Сергей и отошёл вместе с планшетом к окну, Ничего пока не делай, слышишь? Я что-нибудь придумаю.
Нечего ждать
Хотя бы до завтра! Завтра созвонимся и всё обсудим. Пообещай мне!
Хорошо. Обещаю. Спокойной ночи.
Спокойной
Голограмма рассеялась простеньким визуальным эффектом, и голубые искры, только что составляющие объёмный портрет женщины, смешались с высоким небом и растворились в огромном алеющем закатном солнце.
Синий. Чёрный. Изумрудный. Тёмно-бордовый. Или, может, всё-таки синий?
Александр уже двадцать минут стоял у зеркала и нажимал незаметную кнопку на внутренней стороне своего пиджака. Наноткань меняла цвет, как гирлянда, но переводчик никак не мог определиться. В конце концов, устав от мук выбора, он обратился к коллеге.
Оставляй чёрный. Но обязательно с красным галстуком, не оборачиваясь, посоветовал Сергей, уже одетый точно так, как и рекомендовал другу.
Как скажешь. Есть мысли, что будет на нашей встрече?
Как всегда, спокойно ответил Сергей, глядя в окно, Обменяемся любезностями, сядем за стол. Представитель заказчика скажет что-то вроде «Много о вас наслышаны. У нас в стране вас уже называют» и дальше несколько похожих вариантов развития диалога. Это ведь деловая встреча, а не шекспировская пьеса.
Кстати, Шекспир творил всего около двадцати лет, я читал Впрочем, неважно. Надеюсь, ни в одном из твоих вариантов я не рушу российско-израильские отношения. Или, ещё хуже, контракт «Заслона».
Телефон в номере издал старинный звук, похожий на «о-оу», и над ним появилась голограмма в виде тучного израильтянина по имени Хаим, который исполнял роль сопровождающего для командированных из «Заслона». Это был вылитый Карабас-Барабас, променявший театр кукол на скрипку и кипу.
Шалом, уважаемые гости! Надеюсь, вы успели отдохнуть! Транспорт уже подан.
Благодарю, мы сейчас спустимся, ответил Сергей.
О, нет-нет! замахал руками Хаим, торопясь их остановить, Наоборот, поднимайтесь на крышу! Вертолёт вас ждёт там, а я жду внутри вертолёта, хе-хе!
Обстановка на крыше была как в рекламе лака для волос, после использования которого укладка выдерживает и зной пустыни, и ветер под тридцать метров в секунду. Полы пиджаков трепетали, как флаги, а галстуки просились развязаться и улететь. Русские инженеры поспешили поскорее подняться на борт.
Хаим прищурился, с удовольствием отмечая удивление на лицах гостей. Он понимал, что его начальство планировало достичь именно такого эффекта.
Обыкновенная израильская машина скорой помощи! Хаим постучал ладонью по металлическому корпусу и запустил автопилот.
В таком случае, не стоило лишать граждан вашей страны столь важного транспорта ради экономии нашего времени, дипломатично заметил Сергей.
О, нет! Поверьте, таких машин у нас предостаточно, хе-хе! А как обстоят с этим дела у вас, в России?
У нас такого нет, с восхищением пробормотал Александр и тут же получил незаметный пинок от Сергея.
Мой коллега, конечно же, имеет в виду американские дотации.
Разговор смялся, как испорченный черновик, и упал вниз, в каменную пустыню. Александр ошалело посмотрел на друга. В глазах его читалось выражение «ты что творишь?!» вернее, читалось бы, если бы Сергей хоть раз взглянул на коллегу. Но инженер и так знал, что сейчас происходит на лице переводчика, потому и не оборачивался. Он не сожалел о сказанном: это чувство не смогло бы пробиться сквозь прочную броню из общей эрудиции, знания ситуации и истинного патриотизма.
Пустынные пейзажи внизу скоро стали сменяться урбанистическими. Небоскрёбы, проспекты, яркие огни пунктом назначения была явно не клиника в древнем, консервативном Иерусалиме.
Куда мы летим? Нас не предупреждали, что изменится место встречи.
О, прошу прощения! Совсем вылетело из головы, это моя ошибка! Встречу перенесли в Тель-Авив.
В Тель-Авив? Почему?
Скоро сами всё узнаете.
Инженеры переглянулись. По Александру было видно, что он начинает волноваться переводчик как-то напрягся и уставился в окно, хотя пейзажи с высоты птичьего полёта его никогда не интересовали. Сергей же и бровью не повёл прекрасно понимал, что уж его-то не получится запутать никакими уловками. Настораживало лишь одно зачем вообще эти уловки понадобились? Договор на поставку инновационных терагерцевых интерферометров ТИЗ-2 для неинвазивной медицинской диагностики уже был согласован. Всё, что оставалось Сергею и Александру, по большому счёту, это торжественно поставить подписи и пожать руки.
Инженеры и сопровождающий летели в неловком молчании ещё какое-то время, прежде чем вертолёт начал сбрасывать высоту и, наконец, осторожно приземлился на небольшую площадку рядом с какой-то скромной, ничем не примечательной улицей. По периметру стояли военные в костюмах песочного цвета, балаклавах и касках, в руках они держали автоматы. Несмотря на то, что ближневосточный конфликт официально был разрешён, а государство Израиль утверждено в чётких границах, такая картина на улицах всё ещё не ушла в небытие. Страна ни на секунду не теряла бдительности по отношению к новым «друзьям», столько лет считавшимся врагами.
Хаим провёл гостей по серой улочке мимо старой водонапорной башни, разукрашенной выцветшими красками, и указал на двухэтажное белое здание. Оно состояло из трёх прямоугольных блоков; боковые выдавались чуть вперёд, создавая монументальность. Узкие длинные окна, словно прорези в рыцарском шлеме, заставляли насторожиться: что скрывает это здание под своим опущенным забралом?
Внутри тоже стояли солдаты в той же форме с синими нашивками в виде меноры, заключённой в круг. Они внимательно следили за тем, как Хаим провожает инженеров в зал, где их уже ждали. Казалось, любое резкое движение и дула автоматов тут же окажутся направлены прямо тебе в лоб.
Едва увидев зал, инженеры сразу поняли, где находятся. Скромное пространство с интерьером из прошлого века, израильские флаги, простой стол на небольшом возвышении, над ним портрет Теодора Герцля. Это был тот самый зал, в котором подписывали Декларацию независимости. Судя по всему, их доставку сюда представят общественности как безобидную экскурсию.