Знакомое лицо полосонуло словно вспышка, замер. Маша сидела, растягивая глубокими затяжками сигарету.
Можно?
Она лишь кивнула, рассеянно, озираясь поёжившись.
Ты почему одна? Первое, что пришло в голову, в этом вся моя проблема, рот выпускает слова быстрее, чем мозг понимает смысл.
А ты?
Оставалось лишь подёрнуть плечами и улыбнуться.
Я с тобой. На мой столь резвый ответ, она мила улыбнулась, пододвинув распечатанный лист меню. Я ткнул пальцем в нарисованную чашку кофе, на этом мой заказ состоялся. Он что-то начал меня спрашивать, я качал головой. Какого чёрта ему надо? Принеси кофе, и всё.
Он спрашивает, сахар, молоко нужно?
Нет, спасибо. Она перевела мой ответ, он опять загудел.
Спрашивает, может десерт?
Нет, просто кофе. Я уже злился. Она ответила, он опять что-то пробубнил, улыбнулся и ускакал.
Ты знаешь австрийский? Я был удивлён, это всё же должно быть редкий язык для русских.
Он говорил на английском. Она уже вовсю улыбалась, явно смеясь надо мной, я стерпел, хотя это меня немного и задело.
А сигареты здесь не те. Решил поддержать разговор в ожидании кофе. Но зато можно курить где угодно.
Собеседница снова лишь подёрнула плечами, сделав глоток. Минут через пять мы уже обсуждали наш странный быт и обитателей студии. Не то, чтобы сплетничали, она не похожа на озлобленную дамочку, костерившую всех и каждого, просто обсуждали повадки, комичные поступки и просто это было единственное, что нас хоть как-то единило.
Как ты попала в эту историю? Мне действительно было интересно, но моя собеседница, полосонув хмурым взглядом, увильнула, процедив банальное:
Как, и всё
Но ты не такая!
Такая, не такая Выдохнула Маша, подкурив следующую сигарету. Такая, такая!
Нет, я даже попытался улыбнуться. Она уже хотела было что-то выдохнуть, но пауза нависла необычайной долготой, пришлось судорожно имитировать светскую беседу, поинтересовавшись, как ей Вена? Как кофе? Пробовала ли яблочный штрудель?
Она выдавила улыбку, пожав плечами в очередной раз, сказала, что Вена ей так себе, кофе как кофе.
А штрудель? Это мне Оксанка сказала: «будешь гулять в воскресенье, попробуй штрудель. Обязательно! Это австрийский десерт. Яблочный пирог с тонким тестом и обязательно с шариком мороженого. Если не будет мороженого это не штрудель, то просто яблочный пирог».
На мой вопрос Маша заулыбалась.
Ты не пробовала? Я сымитировал удивление. Хотя и сам не пробовал, потому что обходил все эти заведения стороной, а питался лишь в фастфудах, где всё было легко и просто.
Я уже готов был заказывать штрудель, но она категорично попросила этого не делать, отмахиваясь от моего порыва, словно я предложил пойти пешком в Антарктиду.
Пришлось ограничиться заказом ещё по чашке кофе, ей капучино, себе американо, но я схитрил. В последний момент, когда я, коверкая слова, заказывал капучино, американо, сказал штрудель. Официант нахмурил брови и переспросил. Вроде бы он меня понял.
Мария запротестовала. Я кивнул ему. Ну вот опять, он что-то промурлыкал, и я ничего не понял.
Он спрашивает какое мороженое?
Обычное.
Может, не нужно?
Я очень хочу попробовать. Наши говорили, нужно обязательно, это австрийский национальный десерт. Я правда очень хочу попробовать, а одному мне страшно опозориться. Я не ел пирог с мороженым.
Она заулыбалась и просто сказала: классик.
По отношению к ней у меня всё это время, что мы знакомы, возникает ощущение робости, возможно, из-за её молчаливости и отстранённости. Трудно, когда ты сомневаешься в себе, но при этом ещё и не понимаешь как реакция у твоего собеседника.
После оплаты счёта предложил пройтись. Был уверен, что она придумает причину отказаться и уже решил, что прогуляюсь по набережной, заодно найду, где купить сигарет сразу на всю неделю, ведь непонятно, когда мы выйдем в следующий раз. Вполне возможно, что следующее воскресением мы будем отрабатывать внеурочный выходной. Но она согласилась, и мы отправились бродить по городу вместе. К студии мы добрались, когда уже совсем стемнело, но, как оказалось, ни мне, ни ей заходить не хотелось, судя, потому что она очень даже благосклонно приняла предложение купить и кофе навынос в «Аделаида» и засесть в сквере напротив двери, пока стрелки не подкрадутся к одиннадцати часам.
Тебе не кажется, что вся эта «компания» странноватая? Отважился всё же на откровенный разговор.
Она подёрнула плечами, помолчала, но всё же кивнула, подкрепив фразой: «есть немного».
У нас, ну, в России как-то по-другому, здесь же Зачем вся эта общага, правила
А где бы ты жил? Вот, в этот момент я и растерял все свои доводы. Действительно, ответить было нечем, пришлось выкурить вторую сигарету подряд.
Но им то это зачем? Рассуждал вслух.
Мы явно обходимся дешевле, чем европейцы. Её логика была неоспорима. Боимся потерять это место, потому что нужны деньги, а платят вполне хорошие деньги особенно по сегодняшнему курсу. Опять же, мы соглашаемся на все сценарии и готовы на всё, лишь бы остаться.
Ну а француз? То же экономия? Я не сдавался в своих попытках улучить всю эту историю в чём-то потаённом, не столь банальным, чем деньги.
Думаю, да! Он явно не из списка востребованных. Ну, и Маритн говорил, что они в Праге работали также на иксовой8 студии. Стрелки неумолимо приближались к одиннадцати, а она впервые улыбнулась.
Я не берусь оценивать, но, мне кажется, он не из этой истории. Мне вообще кажется, что он гей. Проговорил, равнодушно пожав плечами, даже это для меня стало уже нормой, а она опять рассмеялась и потянула меня за руку вставать с бордюра, на которым мы сидели.
«Какая к черту любовь?»
Если пятничный день мы провели вполне обыденно, поменяюсь лишь в сценарий и отсутствие ворчащего с глубокого похмелья режиссёра. А вот утром в субботу последовали снова странные события. С самого утра нас потребовали всех собраться вместе. Сергей что-то бурчал. Вместо, привычного холла или студии нас всех собрали в том зале, который был у входа. У меня от прошлого собрания, пока ещё стресс не прошёл, а тут снова.
Все собрались кто в чём. Пижамы, халаты, растянутые футболки не первой свежести, Студент в спортивном намокшем от пота костюме, Серёга в классических российских семенниках, Стен в спортивном костюме, с мокрыми волосами, будто бегал всё утро.
Василина? Спросил Олег с акцентом. Это правда?
Что правда? Вы о чём? Оля ёрзала, словно её это касалось прежде всего.
Василина пожимает плечами.
Какой срок? На этой фразе все дружно ахнули почти хоровым возгласом.
Срок чего? Заскулил Валентин, моргая своими грустными глазками, словно вот-вот расплачется
Беременности, выдохнула Настя, поджав скрещённые руки на животе.
Может, сифилиса, гаркнула опять рыжая, окинув всех ухмылкой.
Ты в уме? Настя усмехнулась. Сама, что ли, принесла.
Молчим всё. Стен в капюшоне выглядел как сельский гопник. Олег, срок чего? Скажите, пожалуйста.
Пусть сама скажет.
Беременность, выдохнула Василина, и слезу покатились по щекам.
Кто-то из нас? Мне стало не по себе. Я был с ней паре несколько раз, и вроде ничего не получилось, а мало ли, говорят же, даже если, завершать не вовнутрь, то это не гарантия беременности.
Все заёрзали. Мы много раз снимали без презерватива. Один только Студент, всегда сто процентов натягивал резинку.
Какой срок? Спросил Стен, поглаживая её по плечу.
Не знаю, всхлипнула она, и слёзы крупными каплями рванули из глаз по щекам. Думаю четвёртый.
Из вас никто, усмехнулся Стен, а Василина разразилась громким плачем.
Не вовремя, так не вовремя. Василина шмыгала носом, растирая всё по лицу. Даже денег нет рожать здесь.
Когда ты узнала? Спросил он очень даже мягко и участливо. Ты же пила таблетки. Мы вас сразу предупреждали, пьём таблетки.