Ты годами избегаешь встречи с ним, вот почему он стал так силен. Зачем вообще ты явился? Только на шаха не произвели впечатления этот спектакль и легенда о Рыжебородом. Чтобы тщеславно выставляться на улицах города?
Пусть он осадит Костани, ответил Хайрад. Пусть окружит город. Я прикончу его со своих быстроходных галер. Велите конным лучникам-забадарам ждать за горами Зари-Зар. Я привел еще пятьсот лошадей, лучших во всем мире и на небесах.
По лицу шаха растеклось царственное негодование.
Император будет пополнять припасы по мере того, как мы истощать их.
Вы разве не слышали? улыбнулся Хайрад и гортанно расхохотался. Император Ираклиус отправился к своим ангелам.
Все собравшиеся, включая меня, охнули. Если это правда, Крестес лишился одного из величайших императоров. Человека, которого, как мне казалось, я хорошо знал, хотя он и стоял на другом конце пропитавшегося кровью и взрыхленного воронками поля боя.
Хвала Лат! сказал шах. И как же сдох этот древний кусок дерьма?
По официальной версии, в постели. Хотя до меня доходили слухи о настойке из болиголова.
Шах нахмурился и медленно кивнул, словно воскрешая горькие и в то же время сладостные воспоминания.
Мой отец всегда его проклинал. Сколько бы крестеских армий он ни разгромил, Ираклиус Ненавистный всегда собирал еще одну. И еще одну. И еще. «Почему его народ не восстанет? задавался вопросом отец. Как у него еще остаются люди, чтобы засевать поля?» Но он не понимал, насколько фанатичны крестесцы. Когда заканчивается еда, их животы заполняет вера. Вот бы и у нас было так же. Вот бы вера сирмян в Лат была настолько же питательной.
На трон претендует его старший сын Иосиас, сказал Хайрад, поглаживая одно из своих многочисленных колец, и Михей у него не в фаворе. Иосиас оскорбился, когда Михей сжег епископа, окунувшего его самого в Священное море. Мы можем воспользоваться их разногласиями и подписать мирный договор с Иосиасом в обмен на права для паломников и священные реликвии.
Шах фыркнул.
Мирный договор? Стал бы Темур заключать мирный договор? А мой отец? Не может быть подлинного мира между сирмянами и крестесцами. Мир это лишь прикрытие для подготовки к новой войне. И вот, после десяти лет мира, война уже здесь. Думаешь, император все бросит ради прав для паломников, которые мы уже ему дали? У него будут все права, когда город окажется в его руках.
И все же, не считая набегов Рыжебородого на крестеские города, шах никогда не воевал с Крестесом. А Рыжебородый устраивал набеги под собственным флагом, не под знаменами Сирма или шаха. Я начал замечать трещину в фасаде шаха от сердца ли он говорит такие жесткие слова или только на публику?
Это удачная мысль, хрипло сказал Эбра. Не стоит писать напрямую Иосиасу. Вместо этого напишем патриарху Лазарю, предложим ему контроль над несколькими священными местами и возвращение реликвий. Что угодно, если взамен Михея объявят еретиком. Нет лучше способа покончить с осадой, чем перерезать пуповину.
Шах кивнул, но тут же снова вздернул голову.
Ладно, это хороший дипломатический ход.
А как насчет запасов еды? вмешался я.
Никогда не забуду, как мы голодали в Растергане. Чтобы утихомирить всепоглощающий голод, мы обсасывали крысиные кости.
Рыбы плачевно мало, но запасов зерна в подземных хранилищах хватит, чтобы два года кормить весь город. Пока мы здесь разговариваем, приводят в порядок мельницы.
Неплохо. Я прислушивался к обсуждению плана сражений. Армия перекопает улицы, и пушечные ядра будут зарываться в землю, а не дробить камень. Михей окажется у ворот не раньше чем через пару недель, хватит времени, чтобы запастись оружием и ядрами. Если понадобится, армия эвакуирует портовый город Демоскар и сожжет его вместе с окружающими полями, чтобы Михей не устроил там базу.
Паладины Михея носят хорошие доспехи и вооружены аркебузами лучше всего сражаться с ними на расстоянии, вымотать их, так что за пределы городских стен будут выходить только конные аркебузиры и лучники на самых быстрых кашанских лошадях.
Рыжебородый будет держать на плаву несколько мелких и проворных галер около морских стен. А основной флот, с галерами побольше и трехмачтовыми барками, будет поджидать чуть дальше в море. Если Михей подберется слишком близко, флот его окружит. Даже тысяча боевых кораблей не пробьется через морские стены. Михею придется повторить чудо, сотворенное Утаем, и перевезти корабли через горы.
Мелоди тренировалась под полуденным солнцем с последователями Вайи, вступившими в нашу священную армию. Я сел на скамью в тренировочном дворе, потягивая сок из банки абистранских манго в уксусе, и смотрел, как Мелоди укладывает воинов ураганом ударов и уколов своей затупленной сабли. Это было нечестно. Ее готовил Тенгис, а они были всего-навсего набожными людьми, которые пили странный чай. Я был для них более подходящим партнером, но мне не хотелось тренироваться. Какой прок от еще одного воина, когда нас осаждает сотня тысяч?
Папа!
У моих ног клацнула сталь тупой сабли. Мелоди расплылась в улыбке и переступила через какого-то бедолагу.
Потренируй их с копьями. Я отбросил саблю и взял из оружейной стойки деревянную палку. Мечник должен быть в три раза более умелым, чтобы победить копейщика.
Я крутанул копье и рассек им воздух. Мои движения были медленными, но сноровка никуда не делась.
А разве аркебуза не лучше? Бедолага поднялся с земли и отряхнул пыль со штанов. Точный выстрел в один миг убьет любого.
Юноша с каштановыми волосами и желтыми зубами был более мускулистым, чем остальные.
Точный выстрел да, ответил я. Но требуется время, чтобы перезарядить аркебузу. В рукопашной стоит один раз промахнуться, и ты труп. Я никогда не чувствовал себя обделенным, не имея при себе аркебузы. И, кстати, во время правления шаха Джаляля Громовержца я защищал осыпающиеся стены Растергана с одним лишь копьем; правда, здоровенным
В том сражении дрался и император Ираклиус. Мы далеко углубились на территорию Крестеса и опустошали город за городом. Но через год Ираклиус собрал такую огромную армию, с какой мы еще не сталкивались, и отвоевал все потери. Кроме Растергана.
Местные жители были этосианами. В центре города на всех взирала стальная статуя Архангела. У него было одиннадцать крыльев, пять справа и шесть слева, и одиннадцать рук, в обратном порядке. Я всегда считал, что в этосианской религии главное число двенадцать, как у нас восемь, так куда же тогда подевались двенадцатые крыло и рука?
Растерган обстреливали из бомбард. За неделю Ираклиус разрушил достаточно большой участок стены, чтобы войти в город. Между нами и сорока тысячами паладинов не осталось ничего, кроме наших копий. А если бы они прорвались, полегли бы не только мы, был бы убит и шах Джаляль.
Невозможно избавиться от вони трупов, громоздящихся, словно башня. Дерьмо, кровь и костный мозг поджариваются, приправленные пороховой серой. Предсмертные крики и топот несущихся на тебя лошадей ужасают, только если ты еще не оглох от пушечных выстрелов. Ираклиус бросил в атаку на стену десять тысяч рыцарей в тяжелых доспехах, но мы, со щитами в два пальца толщиной и копьями длиной в два человеческих роста, отбивались от них шесть лун, пока благословенные дожди не вынудили их отказаться от осады.
С опытом приходит понимание, что у каждого оружия своя задача. Аркебуза может свалить самую быструю лошадь. Летящие под идеальным углом стрелы осыпают огненным дождем вражеский лагерь. В рукопашной лучше всего сабли, но, если держаться на нужной дистанции, труднее всего одолеть копье.