А довольный Сёма и не менее довольный Гардиан улыбались и синхронно вибрировали на высоких частотах.
Рассказ 5. Верховная Жрица
Я принимаю дар.
Камень пролетает совсем рядом, попадает в стражника. Тот вопит, вращает выпученными глазами. Ирма же дико хохочет, за что незамедлительно получает жёсткий тычок по рёбрам.
Ведьма! Ведьма! кричит толпа.
Епископ поднимает руку, призывая людей к молчанию.
Ещё одно доказательство! ясным, сильным голосом произносит он и резко опускает руку в сторону.
Хромой служитель вкладывает в неё зелёный бархатный мешочек. Священник вытаскивает из мягкой ткани колоду карт и предъявляет толпе.
Таро! Инструмент дьявола! Его нашли в доме этой женщины, в тайнике за камином!
Вновь загудели-завыли-заскулили-залаяли. Если бы не стражники, разорвали бы её руками. Но вершится суд, справедливый.
Ирма! обращается епископ к женщине, произнося слова нараспев, словно в трансе. Пока-а-айся! Призна-а-айся и пока-а-айся в служении дия-а-аволу!
И ты отпустишь меня? дрожащим голосом вопрошает Ирма.
Епископ усмехается.
Ты получишь шанс на спасение там, поднимает указательный палец. Здесь тебя уже ничто не спасёт ведьма.
Епископ швыряет карты наземь, колода рассыпается, но переворачивается лишь одна, с изображением женщины на троне в папской тиаре, Верховная Жрица.
Мне уготована иная судьба, епископ, поднимает глаза Ирма. Я принимаю дар. Тебе же возвращаться в этот мир снова и снова, пока не найдёшь
Сжечь её! рычит священник, взмахивает полой расшитого золотом одеяния и шагает прочь с помоста.
Огонь занимается, жар его томным маревом окутывает тело. Верёвки больно впиваются в грудь не вздохнуть. Ирма поднимает голову, смотрит в толпу. Добрая половина из них бывали у неё: просили помощи, совета, подсказок, хотели знать свою судьбу. Она-то знала откуда-то всё знала. Но знать не значит избежать. За то и поплатилась. На том и попалась. Погорела
Средь сотни злобных глаз вдруг пара светлых, полных любви и нежности. Он. Он! Тот самый, что приходил во снах.
Гардиан, шепчет Ирма и тут же кричит от жгучей боли.
Всё хорошо, отвечает неслышно, лишь движением губ. Делай, как учил. Закрой глаза и делай, как учил.
Она послушно следует его указаниям. Закрывает глаза, расслабляет тело, выскальзывает сознанием из его оков, летит свободно над толпою. И слышит лишь его голос. Он зовёт её по имени: Ирма
***
ирма. Баба Баирма. Баба Баирма, монотонно теребил её за рукав Саянка, любимый правнучек, младшенький. Баба Баирма, там к тебе пришли, баба Баирма.
Баирма раскрыла глаза, невидящим взглядом посмотрела на ребёнка, на комнату, на женщину в дверях. И тут проснулась окончательно, встряхнула головой, прогоняя остатки сна.
Вы в порядке, нагаса эжы1? встревожилась Сэсег.
Да, задремала чуток. Что случилось, а?
Люди пришли, принять просят. Не наши городские, русские.
Поздно что так? заворчала старуха, но потянулась за изогнутой деревянной клюкой, поднялась на ноги, зашаркала ногами по полу.
Так звать или нет?
Зови, раз уж тут, посмотрю.
Сэсег юркнула в дверь, потом просунула голову обратно, потянула воздух широкими ноздрями:
Горелым пахнет, нагаса эжы, в вашей комнате пахнет.
Давно сгорело всё, э? Зови людей, Сэсегма.
Баирма доковыляла до стола, покрытого цветной тканевой скатертью, села на крепкий деревянный стул, достала рукой до зелёного бархатного мешочка, подтянула к себе.
За дверью послышались шаги, робкий стук. В проёме нарисовалась грузная, холёная русская женщина. Не старая, вовсе нет. Но уставшая.
Шаманка сощурила и без того узкие щёлки глаз. Смотрела не на женщину, а за неё. За спиной гостьи он, тот самый из снов. Гардиан. Хранитель по-нашему. Просителей всегда кто-то сопровождал, она всех видела. Вели к ней своих подопечных за подсказками. Но он явился впервые.
Здравствуйте, Баирма Эрдыниевна, заговорила женщина и суетливо заелозила руками в большой сумке.
Баирма указала взглядом на второй деревянный стул. Женщина села и снова засуетилась. Достала из сумки бутылку молока, печенье, конфеты. Выложила на стол.
Я не знаю, правильно ли, заговорила быстро. Сказали, надо сладкое принести и молоко, а как и что я не знаю.
Звать как? Пришла зачем? рубила вопросы Баирма, а руки уже развязывали тесёмки бархатного мешочка.
Дина я. Дом продать не могу. Уехать в Москву хочу, дочь уже там. А тут дом. Большой. Жалко бросить. Хороший. И продаю недорого. Покупатели приходят, нравится. А потом срываются. Три раза уже сделка сорвалась. Может, заговор какой? Может, прокляли?
Э-э-э-э, глупые, всё вам проклятья да дьяволы мерещатся. В себе разберитесь сначала. Шаманка презрительно фыркнула.
Она сжала в руках затёртую зелень бархата, прошептала что-то в сухие ладони и высыпала из мешочка россыпь цветных камней. Долго не рассматривала, и так всё ясно. Глянула лишь разок за спину Дины, в его глаза, чтоб удостовериться.
Ты, говорит Баирма, давно к матери-то ходила?
Я? губы Дины растянулись в тонкую ниточку. Сестра ходит. Как положено, на Радоницу была, убирала могилу.
А ты? Чем на мать обижена? Чего простить ей не можешь?
Дина свела тонкие брови к переносице, задышала часто.
Не обижена я. Нет времени просто.
Врёшь мне, глупая. И себе врёшь. Ни признать, ни исправить не хочешь. Оттого тебя и не отпускают. Пока здесь все долги не закроешь, не видать тебе нового места.
Что признать? И что уж теперь исправить? Она нас с Милкой на мужика променяла. Замуж пошла, а сестру я поднимала! А ведь сама девкой девчонкой ещё была. Ребёнком! покатые плечи затряслись нервной дрожью. И я зла не держала, всё как должно сделала, когда когда умирала мать перед смертью простились, похоронили, памятник поставили
Но не простила
Да как? Как это простить?!
А тут уж не моя забота. Я тебе задачу указала, а дальше как хочешь, так и решай. Хошь к мозгоправам вашим ходи, хошь в церковь. А не хочешь не ходи никуды. Только камешек этот до самого конца протащишь, а потом по новой, в другую жизнь его поволокёшь. Пока не поймёшь как простить. Пока не простишь. Вот твоя задача. Артефакт твой (тьфу ты, шайтан, слово-то какое). Хошь верь, хошь не верь. Моё дело передать.
Шаманка поднялась, развернулась спиной к гостье, пошаркала к промятому дивану. Когда обернулась, уже не было никого. Села грузно, клюку аккуратно приставила рядом. Вздохнула.
Гардиан, шёпотом позвала она. Когда за мной-то придёшь? Уж девяносто девять лет тут. Отдохнуть хочу.
Скоро, Ирма, скоро.
Рассказ 6. Самоубийца
Эту жизнь проживём до победного.
Предрассветное небо вовсе не так красиво, как пишут в книгах и постят в социальных сетях. Вот оно серое, грязное, тяжёлое. Нависает над городом мокрым ватным одеялом, роняет холодные капли на тёплых ещё людей.
Костя поднял лицо к небу. Беспросветное. Как жизнь его, беспросветное. Ни звёздочки, ни лунного лучика. Лишь промозглая бесконечная тьма с бледным отсветом загоризонтного солнца, что не ему светит.
Костя сделал маленький шажочек в полступни, заглянул вниз. Какой этаж? Тринадцатый? Да, тринадцатый Это сколько же тут? Метров сорок? Зато наверняка
Пальцы заледенели, но крепко цеплялись за край оконного проёма. Тело инстинктивно тянуло назад, на лестничную площадку. Всё его существо противилось задуманному. Может, как-то само получится? Пальцы ослабнут, нога соскользнёт с подоконника но нет, тело не сдаётся, оно сопротивляется что есть мочи, цепляется за никчёмную жизнь. Надо собрать волю в кулак и сделать последний уверенный шаг. Иного пути нет.
Он подвёл всех: родителей, жену, сына. Надеялся на лёгкие деньги, уговорил отца заложить квартиру, сам набрал кредитов. И прогорел. Если бы только его касалось было бы проще, но теперь вся семья, все, кого он любит все будут расплачиваться за его беспечность и глупость.