Сережа, привет! Наставник был искренне рад. Иду, смотрю: дверь приоткрыта. Кто там такой трудолюбивый, думаю? Чего не отдыхается? Я на дежурстве, мне простительно, а тебе, дорогой мой, с невестой надо быть в выходной, а не на работе.
Алексей Иванович, видимо, заподозрил что-то.
Кстати, у тебя все в порядке? В последнее время с трудом стал узнавать тебя. Худющий, кожа да кости. Злой, нервный Ну-ка, давай рассказывай, что у тебя стряслось.
Алексей Иванович явился Сергею, как добрый волшебник из сказки. За всеми своими переживаниями, и служебными, и личными, он забыл, что есть человек, которому можно открыться. И Нестеров без утайки рассказал все, что наболело: и про «Ренегата», источник конфликта с ребятами и с самим собой; и про разрыв с Любой, из-за чего он последнюю неделю ни спать, ни есть не может.
Алексей Иванович, в свойственной ему манере, был нетороплив и раздумчив.
Знаешь, никто тебе помочь не сможет, поскольку все, что произошло и происходит, твоих рук дело. Он поудобнее устроился на жестком стуле и стал раскладывать события на составляющие. Смотри. Тебе принесли сигнал о распространении антисоветской литературы. Сигнал важный, но есть целый ряд неясных моментов; ты, как понимаю, до сих пор во многом разобраться не в силах. Что ты делаешь? Вместо того чтобы, не торопясь, вникнуть в саму суть вопроса, сразу занимаешь обвинительную позицию по отношению к неизвестному тебе человеку. Как его, Завадский? Ты какую ему кличку дал? «Ренегат». А кто такой ренегат? Человек, изменивший своим убеждениям и перешедший на сторону противника, другими словами, предатель и враг. А как же ты его в изменники определил, если не изучил, не понял побудительных мотивов поведения? Мало этого, своим отношением еще на первых этапах развития ситуации ты и ребят, и Короткова соответствующим образом настроил. А теперь даешь задний ход?
Нестеров опустил глаза.
Как будешь выходить из положения, дело твое, но не иди по легкому пути. Ты крепкий парень, многое можешь выдержать, поступай так, чтобы мог потом в глаза людям спокойно смотреть, и помни: жизнь человеку испортить легко, особенно в нашей конторе и с нашими возможностями. А вот исправить ошибку, признать свою неправоту этого у нас не любят Хотя кто и где это любит?
Алексей Иванович встал, прошелся по кабинету и приступил к разбору следующей ситуации.
С девушкой своей тоже намудрил, будь здоров. Она предупреждала, что устраивает девичник? Ты ее отпустил? Так чего же ты хочешь? Знаешь, что на мальчишнике ребята делают? Правильно: выпьют так, что мама не горюй, и к девчонкам пристают, и жених при этом должен быть в первых рядах. А на девичнике, думаешь, по-другому? Нет, брат, то же самое. И куда ты тогда поперся? Если уверен в ней, зачем контролируешь?
Наставник подошел к Сергею и легонько стукнул его по лбу.
Хоть теперь понял, голова садовая, сколько проблем создал и себе, и другим? Сергей, будь мужиком, в конце концов. Ну-ка, встряхнись! Не сиди сиднем, завязанные узлы сами не развяжутся. Действуй, действуй, дорогой! Алексей Иванович посмотрел на часы. Э-э, что-то засиделся я у тебя, пора на дежурство. Давай лапу, Сергей Владимирович.
И Алексей Иванович вышел, плотно прикрыв дверь.
Несколько секунд Нестеров сидел неподвижно. Потом резко встал, сделав плечами движение, будто сбросил с себя тяжкий груз, сложил бумаги в сейф и набрал Любин номер. Никто не ответил. Оставалась единственная возможность узнать, где она, через Леночку Заславскую, застать которую дома в воскресенье, впрочем, было нереально. Однако ему повезло, «русская красавица» сама взяла трубку. Для начала отчитала Нестерова как следует, сравнив с определенным длинноухим животным с длинным хвостом, но тем не менее сказала то, что он хотел услышать:
Да нет ее в Москве, они всем КБ уехали в дом отдыха Какой? Откуда я знаю, как он называется? Они и меня приглашали, но я не смогла, у меня тут семейный переполох, проблемы с братом Встречаться мы должны были на Белорусском вокзале в девять тридцать, потому что в десять идет электричка Да, не знаю я, до какой станции! Люба говорила, там спортивная база то ли штангистов, то ли олимпийцев, они у меня все на одно лицо!
Больше Нестерову выжать из нее ничего не удалось, но и за это, как говорится, спасибо.
Сергей поднялся к дежурному по Управлению. На «вахте» был Петров, ходивший лет десять в оперативных дежурных. Он сразу сказал, что по Белорусской ветке есть только одна база олимпийского резерва тяжелоатлетов в районе станции Усово.
Петров, откуда ты знаешь?
От верблюда. Поработаешь с мое, еще не то узнаешь. Оперативный дежурный должен обладать максимальным объемом знаний по всем направлениям и быть готовым в любое время сообщить необходимую руководству информацию. Вот так, молодой! Понял? Если тебе нужно в Усово, расписание справа в коридоре.
Нестеров, пораженный немыслимой осведомленностью капитана Петрова, в недоумении пошел к двери, и вдруг услышал:
Сергей! Ты что, поверил? Вот чудило! Да у меня дача в Усово рядом с базой!
В коридоре на стене Нестеров нашел расписание движения электричек по всем направлениям и схему железных дорог.
Действительно, с Белорусского вокзала есть утренняя электричка на Усово в десять ноль две. Это совпадало с тем, что говорила Леночка. Круг поиска сузился. Усово конечная станция, к тому же ветка-одноколейка, а это повышает шансы встретить ее прямо там.
«Выезжают всегда после обеда, рассуждал Нестеров. Посмотрим, точно, есть такой поезд на Москву, в пятнадцать двадцать семь, а следующий уже в двадцать ноль одна, но это поздновато. Значит, остается пятнадцать двадцать семь. Теперь для меня: ближайшая электричка на Усово в тринадцать тридцать пять Обалдеть! Сейчас уже двадцать пять минут первого! Мне же, кровь из носу, надо успеть! Они с этой электричкой в Москву будут возвращаться».
На вокзале у грузин за бешеные деньги Сергей купил красные гвоздики и завернул их в «Московский комсомолец». Бегом рванул на платформу, вскочил в отходившую электричку. В Усово он был без пяти три. На платформе в ожидании поезда на Москву стояло человек пять мужиков и теток с какими-то баулами, корзинами. И Сергей Нестеров. С гвоздиками в газетке.
На пригорок, метров за сто пятьдесят, выехали и остановились три автобуса с надписью на борту «Турист»; из дверей посыпалась молодежь. Китаева с подружками вышла из второго автобуса, стали разбирать вещи, потом она, подняв голову, посмотрела в сторону железнодорожного полотна.
Девчонки, везет же некоторым, кого-то встречают. Посмотрите, как красиво! По белому снегу идет молодой человек с красными цветами
Татьяна Иванова тоже посмотрела в сторону платформы и совершенно буднично сказала:
Люб, ты хоть очки носи, что ли. Это ж Нестеров твой идет.
Сердце ее упало и разбилось на мелкие кусочки, она и сама теперь видела, что к ним навстречу идет ее Сереженька.
Все, девочки! прошептали губы. Я погибла. Наверное, это судьба!
В вагоне Нестеров сидел в окружении ее подружек, травил анекдоты, рассказывал смешные истории. Все хохотали и веселились, а Люба с цветами на коленях смотрела на него и тихо улыбалась.
«Господи! Откуда ты взялся на мою голову! думала она. Видно, никуда мне от тебя не деться, если даже здесь меня нашел Да и не хочу я никуда пропадать и тебя никуда и никогда не отпущу».
Зима 1976 года. Семушкин
Нестеров шел от Бульварного кольца по улице Дзержинского к зданию Комитета и на ходу прикидывал, что надо сделать из обязательной программы, чтобы часикам к десяти вечера все-таки оказаться дома.
Народу на работе осталось немного. Руководство, как ни странно, уехало, а на месте секретаря с видом большого начальника сидел Семушкин, дежуривший по отделу. Увидев Сергея, он недовольно фыркнул.