На этих словах голос Станислава Михайловича почти незаметно дрогнул.
В декабре тысяча девятьсот тридцать второго года осужденный этапируется в исправительно-трудовой лагерь номер пятнадцать, дробь, сто тридцать девять двести семьдесят шесть, расположенный в Амурской области, на строительство Байкало-Амурской магистрали, где работал рабочим, звеньевым, затем мастером участка. В феврале тридцать восьмого досрочно освободился и перебрался в Узбекистан
Начальник Управления опять сделал в блокноте пометку.
После освобождения, тридцать восьмойтридцать девятый годы, работал на стройках Ферганы. В конце тридцать девятого Китаев женится и переезжает к родственникам жены в Москву. Устраивается токарем на Машиностроительный завод имени «Двадцать пятого Октября». С началом Великой Отечественной войны завод перепрофилируют на выпуск авиадвигателей для истребительной авиации, рабочие и служащие получают бронь и освобождаются от призыва в армию. Зимой сорок первого года завод эвакуируют в Киров. В Москву производство возвращается уже в сорок четвертом. После войны, в сорок седьмом году, Китаев разводится с первой женой и женится вторично на Сабалиной Анне Семеновне. В мае сорок восьмого у них родилась дочь, Китаева Любовь Григорьевна
Еще один листочек отложен в левую сторону и осталась последняя страничка.
Китаев до настоящего времени работает на предприятии, куда был принят еще до войны. Называется оно сейчас «Маяк» и относится к особо режимным объектам, выпускающим продукцию военного и двойного назначения, входит в систему Министерства среднего машиностроения СССР и находится в оперативном обеспечении Четвертого Управления КГБ. Китаев имеет третью форму допуска к работе с секретными материалами, неоднократно проверялся органами КГБ. Компрометирующих материалов на него не имеется, характеризуется положительно, ударник коммунистического труда, портрет на Доске почета.
Образцово-показательный рабочий, в голосе начальника Управления звучала легкая ирония.
В общем-то, да, Кирилл Борисович. Хотя был один сигнал докладывающий сделал короткую паузу.
По данным Первомайского райотдела КГБ, Китаев в своем окружении в резких выражениях, проще говоря, матом, Станислав Михайлович улыбнулся, критиковал руководство завода «Маяк» за бесхозяйственность, неумение руководить людьми и распоряжаться народным достоянием и наработанным опытом, агитировал за возвращение к сталинским методам наведения дисциплины на производстве. Ну, и так далее. Проявил себя как закоренелый сталинист. Сигнал проверили, политической составляющей не нашли и закрыли
Станислав Михайлович, начальник Управления посмотрел в заметки, которые делал по ходу доклада. Вы сказали, что уже в начале тридцать восьмого года Китаев был освобожден. Это фактически половина срока. Удалось выяснить основания, по которым он был освобожден?
Кирилл Борисович, Китаев был одним из первых заключенных, которых потом в массовом порядке стали использовать на строительстве БАМа. Лагерь, где он отбывал заключение, входил в систему БАМЛАГа ГУЛАГ НКВД. Поскольку строительство проходило в особо тяжелых природных и климатических условиях, то для заключенных, перевыполнявших установленные нормы, на первых этапах прокладки трассы по ходатайству администрации для стимулирования производственной деятельности была введена система зачетов Начальник информотдела заглянул в свои бумаги и уточнил: Три дня работы за четыре дня срока. По информации УКГБ по Амурской области, в архивных материалах имеются сведения, что к Китаеву и еще четверым заключенным было применено положение о зачете рабочих дней, а также нормы зачета, введенные в начале тысяча девятьсот тридцать пятого года двести сорок первым приказом НКВД. В соответствии с этим документом, заключенным, работавшим в ИТЛ БАМЛАГа, день работы засчитывался за два дня заключения, то есть год шел за два. В июне тридцать девятого существовавшую систему зачетов и условно-досрочного освобождения отменили Станислав Михайлович на секунду замолчал, потом продолжил, видимо, приняв для себя какое-то решение: Извините за отступление, Кирилл Борисович, но, по-моему, это может быть интересно.
Он взял в руки последнюю страницу доклада.
Мои сотрудники показали мне стенограмму заседания Президиума Верховного Совета СССР от двадцать пятого августа тысяча девятьсот тридцать восьмого года, где обсуждался вопрос о досрочном освобождении заключенных, отличившихся на строительстве вторых путей железнодорожной линии Карымская-Хабаровск. На этом заседании Иосиф Виссарионович высказался следующим образом, цитирую: «Правильно ли вы предложили представить им список на освобождение этих заключенных? Они уходят с работы. Нельзя ли придумать какую-нибудь другую форму оценки их работы: награды и т. д.? Мы плохо делаем, мы нарушаем работу лагерей. Освобождение этим людям, конечно, нужно, но с точки зрения государственного хозяйства это плохо. Будут освобождаться лучшие люди, а оставаться худшие. Нельзя ли повернуть дело по-другому, чтобы люди эти оставались на работе: награды давать, ордена, может быть. А то мы их освободим, вернутся они к себе, снюхаются с уголовниками и пойдут по старой дорожке. В лагере атмосфера другая, там трудно испортиться. Может быть, так сказать, досрочно их сделать свободными от наказания с тем, чтобы они оставались на строительстве как вольнонаемные? А старое решение нам не подходит. Давайте сегодня не утверждать этого проекта, а поручим Наркомвнуделу придумать другие средства, которые заставили бы людей остаться на месте, чтобы не было толчка к их отъезду. Семью нужно дать им привезти и режим для них изменить несколько; может быть, их вольнонаемными считать. Это, как говорилось, добровольно-принудительный заем, так и здесь: добровольно-принудительное оставление».
Станислав Михайлович положил листок в папку.
Вот с этого времени, принимая во внимание предложение товарища Сталина, практика условно-досрочного освобождения постепенно стала сходить на нет. А еще через год, пятнадцатого июня тысяча девятьсот тридцать девятого года, появился секретный указ Президиума Верховного Совета СССР, номер ВС тридцать С, «О лагерях НКВД», в соответствии с которым органам суда и прокуратуры предписывалось прекратить рассмотрение дел по условно-досрочному освобождению, а Наркомату внутренних дел практику зачетов одного рабочего дня за два дня срока отбытия наказания.
Станислав Михайлович закрыл папку.
Так что, можно сказать, в этом плане обстоятельства для Китаева сложились благоприятно.
Да уж куда благоприятней! Усмехнулся генерал. Пять с лишним лет лагерей за крошки хлеба и две буханки и он добавил: Которые, скорее всего, Китаев и не брал.
Начальник Управления встал и вышел из-за стола; офицеры, как по команде, тоже поднялись.
Спасибо, Станислав Михайлович. Хороший, обстоятельный доклад, а с учетом дефицита времени, вдвойне хороший. Не перестаешь меня удивлять. Еще раз спасибо.
Потом повернулся к Волосову.
Сергей Иванович, справку по Китаеву в личное дело Нестерова вместе с материалами проверки родственников невесты. Представление на него у вас с собой? Давайте сюда, и пригласите Нестерова ко мне на семнадцать пятнадцать. После встречи, если все пройдет нормально, я подпишу.
«Саблин» и «Архипелаг Гулаг»
«Саблин» позвонил примерно в час дня и запросился на встречу.