течет
разъедает язык
молчание набирает оборот
два
три
кроты
выглядывают из-за пустого киота
Дюймовочка пляшет
вкруг себя
Пеппи Длинныйчулок отрывает коня
от пола
сарая
Анна в шею вгрызается
Воланд с Де Мортом шашками бьются
я в домовине лежу
на кинотварь гляжу
под открытым потолком
какие-то масоны
просят билет
я компостирую свет
жую пальцы
ревизоров
закупориваю сальцем поры
сознания
замазываю свечи дёгтем
окунаю веки
в сон
и бодрствую до заката
рассвета
я,
тюлас, шизофрениЯ!
***
Пёс
С утра пораньше
побегу подальше
от снов,
они проели меня
до основ,
до мозга,
до сути,
вещая от ночи до ночи
какие-то прибаутки,
стегая кошмарами альтернативной реальности,
странности,
полоумные странности
суя мне в глаза,
в уши,
под нос,
как будто я пес, провинившийся
в чем?
да, похоже, просто в рождении своем,
бедолага
Беги со всех лап!
стой на месте,
виляй хвостом,
иль подожми его под самые чресла
все равно
не убежишь ото снов,
они твое проклятие,
наваждение,
они бедствие твое,
пес.
***
Минус три градуса в голове.
Под ложечкой же
горячий источник
любви
бурлит.
Я над ним
под коркой сознания
сижу,
поджав ноги,
собрав тело в ком,
не хочу свариться заживо
в источнике том.
***
Сегодня бегала со стрекозами,
они указывали мне путь к грезам,
я добралась до одной
и погрузилась в неё с головой.
***
В голове моей живут арлекины,
шуты,
паяцы,
они не дают мне нормально смеяться
от души,
полноценно,
не наводя прицела,
на человеческие личности,
сущности,
без разбора живущие,
без любви обитающие,
скитающиеся по одной по поверхности
земли,
у-мер-ли,
не заметив как,
пустяк
для них,
для шута беда,
он не знает где и куда,
но, главное, не знает зачем
нагружает улыбку,
для кого расточает скрипку
любви,
изводит перо,
никто не смотрит на него,
никто не слушает
его правду,
не читает его боль,
ноль
вывернутая наизнанку душа
шута,
никому,
никому не нужна.
А ты бери! бери арлекина душу!
и слушай её,
слушай,
она поведает тебе о сущем,
она покажет тебе вечное,
начертает на ладони твоей бесконечное.
***
перебираю слова,
очищаю от плевел мысли,
натираю числа,
шлифую воспоминания,
готовлюсь к закланию
души
богу
за пребывание в его эклогах
***
Пересолила пельмени.
Знать, влюбилась,
от мысли о чем тотчас же подавилась.
Стало быть, влюблённость тут ни при чем.
Тогда, может быть, сон?
Может быть, дело в нем?
в котором пребываю всегда,
точно сомнамбула,
путаясь в кровных ногах,
пугаясь родной тени,
вздрагивая от мыслей,
барахтаясь в числах,
не узнавая лица
на улицах,
альбомах,
памяти,
зеркалах,
застревая на путях
между стрелок,
меж действительностью
и бредом,
принимая людей за белок,
белок за людей,
белок за белок
Мать честная! так ведь я шизофреник!
Пойду прикинусь веником,
может, заметят,
подметут пол
и в угол вернут;
там мое место,
моё Малибу.
***
Переверну мозг с полушария на полушарие,
побуду Пьером Ришаром,
а, может, смешариком,
иль кем-то еще,
пока что не знаю,
не выбрала ещё персонажа на завтра,
но точно не себя,
себя из героев я исключаю,
не велика птица, чтобы героем рядиться,
неизвестная птица, чтобы по ней томиться,
мечтать о ней,
плакать,
пера ее волшебного жаждать,
так зачем такою птахою быть?
чтобы никем никогда не прослыть?
чтобы нигде никогда не летать,
не парить над людьми,
не щебетать им песни любви,
раскинувшись пустотой от земли до земли,
от края до рая,
между двумя полушариями?
так лучше я буду смешариком!
***
вместо звёзд поблескивают капли дождя
на проводах
в ночи,
утишая мои воспаленные очи,
пробуждая к жизни покойные сны
***
Тяжёл крест.
Давит на плечи,
гнобит спину,
угнетает хребет.
Ноги под ярмом креста едва поднимаются,
руки от ярма креста чуть земли не касаются.
В обезьяне отродье человек превращается!
Сбросить же крест! свалить!
изничтожить!
стать образом божьим,
подобием,
самим небожителем!
а не издёвкой демона-искусителя,
водрузившего на человека крест,
мол, так надо,
мол, таков бога завет.
Бред!
тащи свое наследие сам,
адов мученик,
чертов аскет!
***
Ночь.
Проснулось брюхо.
И давай шептать на ухо
мне:
"в холодильнике живёт еда
сало,
водка,
колбаса,
сыр,
пельмени,
варенец,
творог,
каша,
холодец,
сельдь,
варенье,
паста
и немного масла,
киснущие от невнимания,
пропадающие от нежелания
твоего
сделаться гостем пира сего,
набив меня до отказа",
для чего?
чтобы пойти обниматься с тазом?
переселяя души продуктов в канализацию,
о которой мечтать не мечтали,
но куда загремели,
куда невольно попали,
опрометчиво зазвав в свой дом
гостя со сладострастным животом,
с аппетитом Пантагрюэля;
надоели! до ребрышек надоели!
отворяйте же врата!
я бегу к вам,
бегу,
еда!
***
потеряла кожу
и не могу найти
может, стянул прохожий,
может, свои унесли,
а, может, истёрлась, истлела,
и я не заметила как
по ниточкам разлетелась
по всем четырем сторонам
***
Спустило курок вдохновение,
разнеся покой вдрызг,
бессильны отныне курения,
дурманы,
хитросплетения
снов,
уводящие от основ
мироздания.
Отныне
горячка,
бессонница
и созидание,
и, конечно, любовь,
без нее нет смысла творить на вынос,
без неё
обожраться творениями
и сдохнуть,
заперев наглухо окна,
опечатав изнутри двери,
отведя от себя подозрение
в существовании гения.
***
чудный напиток кофе
держит меня в уме,
иначе пошла бы плясом
по чьей-нибудь бороде
скатертью
прямиком в палату
"номер известный",
кому?
да всем обитателям поднебесной
больницы,
хвала Всея лекарю
Антону, низкий поклон, Чехову
за дом наш с меркою,
биркою,
табличкой,
вне которого отчаянно
неприлично,
неуютно,
тесно,
страшно,
внутри же него
прекрасно,
божественно,
вольно,
более чем покойно
личности публичной
в самоё себе,
есть где развернуться,
с кем потолковать навеселе,
нараспашку,
с размахом,
не уклоняясь ни от чьих пяток,
готовящих мозги всмятку,
когда хотелось бы мозг вкрутую,
так чтобы и в штиль,
и в бурю
был стоек мозг,
непотопляем в своей койке
шлюпке,
чтобы вечно метал прибаутки,
насаживая на острый клин гарпуна
глупые мудрости жизни-сна
***
Время художник,
оно выводит письмена на коже
человеческой
когда тяжелые, глубокомысленные,
когда беспечные,
иногда каллиграфические,
иногда увечные,
но всегда осмысленные,
говорящие,
человеческую душу
на холсте претворяющие.
***
надуюсь пивом,
покачусь в яму
там самое место человеку с изъяном,
человеку порочному,
слабому,
жалкому,
не могущему покорить природу свою малую,
природу строптивую,
с норовом,
волею,
но вполне одолимую человеческой долею,
человеческой силою,
умом
и характером,
достаточно глотка виски
для храбрости
***
Приставки, суффиксы, окончания,
моя любовь к вам нескончаема,
мой поклон вам ниже земли,
похвалы сильнее хулы.
О, глаголы языка русского!
в сравнении с вами все заскорузлое,
всё старое,
хлипкое,
немощное,
непригодное для вечного.
Я падаю ниц пред вашим могуществом,
простирающегося до райских до кущей,
воздеваю руки к вашему богу,
навсегда хоронясь в его чертогах.
***
мир переполнен "я",
перегружен "ты",
и сохнет, и чахнет от дефицита "мы"
***
Тревога бьёт по вискам,
тоска охватила грудь,
объявлена война мечтам,
сегодня мне не уснуть,
сегодня только стенать,
рвать волосы,
локти кусать,
из глазниц выскребать сургуч,
оттягивать от глотки обруч;
сегодня не быть,
сегодня существовать,
а завтра
снова мечтать,
и так по незыблемому колесу
с х*я на пи*ду,
с х*я на пи*ду,
и обратно;
и пох*й!
главное, чтобы было приятно,
щемяще,
мило,
душещипательно,
велеречиво;
мне же отвратно,
мерзко,
противно,
тошно
от чертового колеса,
вышел из строя вестибулярный аппарат,
гад;
и поделом,
пусть катится на чёртовы кулички,
а я поблюю,
пореву,
да покурю спички.
***
черное небо,
белые облака,
цвета как цвета
обыденные,
скучные,
но до чего грустно
тоскливо
слёзно
взирать на трение белого о черное,
не оставляющие друг на друге ни следа